Эфир заволновался. Руководитель полетов приказал всем находящимся в воздухе прекратить всякие разговоры.
— Приказываю поставить кран шасси в положение»убрано» и заходите на второй круг!
А сам тут же передал по радио о «ЧП» генералу. Эфир прорезал его голос:
— Доложите, кто в полете!
— Майор Лебедев и капитан Дюков.
— Ребята, давайте еще раз попробуем, постараемся…
Шасси не выпускалось. Последовал приказ покинуть машину, выброситься на парашюте. Горючее было уже на исходе. Для набора высоты его явно не хватало, и в эфире послышался отчетливый спокойный голос капитана Дюкова:
— Ноль первый! Ноль первый! Разрешите произвести посадку на две точки!
Казалось, это невозможно, сесть на левое и переднее колесо на грунтовую полосу ночью?!
Майор Лебедев подтвердил просьбу:
— Ноль первый, разрешите произвести посадку 504-МУ.
Это был позывной Ивана Дюкова.
— Нет! Я не могу рисковать двумя жизнями ради невиданного эксперимента.
Но в ответ послышался уверенный голос Дюкова:
— Прожектора направить на запасную грунтовую полосу! Подготовить пожарную и санитарные машины! Иду на посадку!
Здесь, на земле, приказания выполнялись быстро и четко. От этого зависела жизнь наших товарищей.
Эфир замер. Казалось, что и все вокруг притихло и остановилось.
Самолет блеснул в лучах прожекторов и начал приближаться к земле. Было видно, как он, резко наклонившись на левое крыло и задрав нос сверху, стремительно снижался. Мгновение — земля! Правый элерон вниз! Левый элерон — вверх! Рули глубины вверх. Самолет, управляемый Иваном Дюковым, коснувшись земли, покатился на одном колесе. Сердце радостно затрепетало.
А самолет продолжал катиться на одном колесе.
Выпущены тормозные щитки, выключен двигатель, скорость пробега медленно падала.
— Неужто сели? — вырвалось у кого-то.
Прошел еще один миг, и оконечность правого крыла, потеряв равновесие, забороздила по земле. Самолет бросило вправо и развернуло на 180 градусов. Тут же открылся фонарь, и летчики медленно вылезли на крыло.
Мир словно взорвался. Все смешалось…
К месту посадки мчались все машины. Через минуту мы окружили самолет, стащили с крыла Ивана и высоко-высоко подбросили. Потом еще и еще.
— Живые, черти!
— Живые!
Неожиданно в эфире раздался голос генерала:
— Включите прожектора, захожу на посадку!
Это он на своем ПО-2 прилетел на аэродром, не выдержал. Подбежал к обоим летчикам. Видно было, что чувства переполняют его. Но он только крепко пожал летчикам руки, а потом сказал:
— Благодарю за службу!
И уже совсем не по-армейски добавил:
— Спасибо, братцы…
Если вы полистаете подшивку газет Закавказского военного округа тех лет, то в одной из газет обязательно встретите портрет Ивана Дюкова с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза.
Анализирую события сегодняшней международной жизни и невольно вспоминаю далекие пятидесятые, шестидесятые годы. Холодная война между двумя системами, капиталистической и социалистической, была в полном разгаре. Котел международных отношений кипел, и иногда его зарево выплескивалось через край, распространяя по земному шару продукт скоропортящийся и взрывоопасный. События на китайской границе, в Венгрии, в Чехословакии, карибский кризис поддерживали горение.
Где-то тайно, в дипломатических и политических кулуарах, готовилась третья Отечественная. А Государственный ВПК (военно-промышленный комплекс) со своими многочисленными ЦКБ, ОКБ изобретал, штамповал и гнал, и гнал в войска бесчисленное количество новейшего смертоносного оружия.
Армия, осваивая новую технику, постоянно находилась в полной боевой готовности. «Тяжело в учении — легко в бою», — говаривал великий полководец Суворов. И авиация училась днем и ночью, стараясь шагать в ногу со временем.
ЛТУ. Каждый, кто служил в авиационных частях, легко расшифрует эти знаки. Летно-тактические учения, или игра в войну. ЛТУ были полковые, дивизионные, корпусные. Армейские обычно проводились в конце года, после дивизионных и корпусных. На этот раз предстояли армейские, с участием истребительной и бомбардировочной авиации. С преследованием и перехватом «противника» в воздухе. Боевая стрельба по воздушным и наземным целям. Полеты днем по «маршруту» и ночью по приборам с затемненной кабиной, или, как говорили, с ШЗК (шторка затемнения кабины). Задействованы были и наземные войска.
Пограничники усилили наблюдение, т. к. под шумок могут быть нарушения. Саперы устанавливали на специальных полигонах в горах щиты — наземные цели. Радисты и локаторщики настраивали свои станции на соответствующую волну. Зенитчики тоже готовились «расстреливать противника» в воздухе до подхода к объекту. Но самая ответственная роль отводилась прожектористам. Они должны были запеленговать движение цели по курсу на звук. Локатором определить высоту полета. Осветить, взять в перекрестие и сопровождать ее до полного уничтожения зенитным огнем или истребителями. Попав в такое перекрестие, противник обречен.
Но у прожекторного луча есть и второе смертельное свойство. Кто хоть один раз смотрел на электросварку без защитного стекла, знает, что после этого последует. Невыносимая боль в глазах продолжается несколько дней. В прожекторе, пламя вольтовой дуги вспыхивает при горении мощных графитовых электродов в фокусе огромного сферического зеркала. Световой поток, сконцентрированный фокусом зеркала, настолько силен, что способен на расстоянии десятка километров, ослепить, парализовать человека.
Пилот, например, получивший дозу такого света, мгновенно теряет ориентацию и управление. Машина срывается в штопор и погибает. Летный состав об этом был осведомлен. С этой целью кабины ночных истребителей были оборудованы ШЗК. В эту ночь наш полк должен был перехватить «бомберов», идущих по курсу к морю, на высоте восемь тысяч метров. Весь полк в первой боевой готовности, а это значит, что все летчики находятся в кабинах с включенными рациями и в кислородных масках. К самолету подключено аэродромное электропитание. Все в нервном ожидании.
Слышим по рации: «Противник прошел квадрат 04». В следующем квадрате мы должны их встретить, атаковать, заставить изменить курс. Нам помогают прожектора. Вдали над горизонтом видно, как скрещиваются и расходятся в стороны огненные мечи. Все ближе и ближе вспыхивают световые столбы, и вот сигнал: «Ракета! Запуск!Взлет!». Cотрясая землю и воздух, двинулась стальная армада из пятидесяти истребителей-перехватчиков. Еще несколько секунд — и они скрылись в ночном небе. Только эфир подтверждал, что воздушное пространство насыщено до предела. На одной волне слышно локаторщиков и прожектористов, на другой — зенитчиков. Бомберы молчат. Им открывать себя не разрешено. Вот слышим наши голоса. Докладывают по очереди: «Цель вижу! Захожу для атаки!». С командного пункта голос: «Маленькие, заходите поэскадрильно!». Затрещали скорострельные пушки НС-23 и заухали более мощные НС-38. (НС— это конструктор пушки Нудельман-Суранов, 38-калибр).
«Синие» дружно огрызаются, хотя и холостыми. Они тоже ведут счет сбитых. Все «попадания» фиксируются на фотопленке специальным фотоаппаратом (ФКП).
И тут случилось то, чего боялись наши летчики. Прожектористы осветили не только цель, но и нападающих. Поступила команда проверить, способны ли истребители ходить в прожекторах. Они обшарили атакующих и остановились на последнем. А последний был лейтенант Грибов из третьей эскадрильи. С земли еще раньше поступила команда, проверить ШЗК, но Грибов, видимо, пренебрег предупреждением. По радио он сообщил, что не видит цель через прицел. Запотевание. И, надо полагать, отодвинул шторку. Тут и попался. Ослепительный смертельный поток света ворвался в кабину. Пилот успел сказать только одно слово: «Свет!» и замолк.
С земли нам хорошо было видно, как самолет, вильнув раза два своим огневым факелом, вошел в штопор и ударился в землю. Пламя — до поднебесья. Грохот невообразимый. На миг осветилось все вокруг. Мы подъехали на автомашинах и увидели только воронку огромного размера. Кто-то из командиров по рации попросил осветить место падения.
Луч, направленный с расстояния километров семи, сразил нас всех моментально. Мы попадали на землю, прикрыв голову руками. К счастью, прожектор быстро угас, но мы, ослепленные, долго не могли прийти в себя. Вот это сила! Понятна нам стала гибель Грибова. Вспомнились прожектора Жукова под Берлином. Грозное оружие, не щадящее никого. «Синие» улетели. Прожектора погасли. А полк приземлился не в полном составе. ЧП, несмываемое пятно для полка на долгое время.
Наутро мы собирали осколки в радиусе нескольких сот метров. Родных не вызывали. Сообщили только, что погиб при исполнении служебного долга. Хоронили гроб с несколькими окровавленными железками. Дали, как и положено, залп из личного оружия.
