- Я вас не знаю.
- Но ты-то мне лапшу на уши не вешай! - загорячился Боба.Скажи еще, мы с тобой не подсыпали?
- Может быть, но это не повод для такого бесцеремонного знакомства. Я замужняя женщина, мой муж на кухне. Позвать?
- Какой муж?! Я твой муж! - заорал Боба, привлекая внимание сшивающихся в Шереметьеве-2 таксистов и частников.
- Хороший мой, зачем вы так? Я в законном браке десять лет и своего мужа ни с кем не перепутаю. Не надо грубо шутить... И опять болезненно противное "занято". Пятнашек больше не завалялось в карманах. Да и телефонов что-то в памяти не было.
- Охреневаю,- подытожил Боба и помотал головой. Наваждение не исчезло. И никаких десантников с автоматами. Ухмылялись таксисты и частники. Отработанный материал, из этого малого зеленых не вытрясти. Сиротой он выбрался из аэропорта. А ведь как мечталось в самолете! Прилетает, черная "Волга" с антеннами ближней и дальней связи у трапа, под ручки берут, усаживают, везут. Спасибо тебе, Борис свет Иванович, низкий поклон от всего ГКЧП! Бежит черная "Волга" в Кремль мимо колонн танков. На Красной площади счастливый народ, на лобном месте Ельцин, Тимурывокоманда, кто-то еще, вылитый Бурбулис и прочие иже с ними. Доигрались, псы? - плюет в их сторону Боба.- Страну, холопы, продать хотели? Не дал вам народ державу бесчестить! Да, да, гудит народ, пусть им первый поэт России правду-матку покажет! Давай стихи, Борис свет Иванович, тебя хотим послушать! Память шевелит закрома, есть там кое-что, но по другому случаю писано, к другим событиям... Э-э, была не была, на мотив "Варяга", толпа эта не врубится: "Вставай, подымайся, собачий народ, намордники тесные сдерни, иначе собачья жизнь не пройдет, иначе грядет живодерня!"
- Куда прешь, мудила! - обрывает мечты какой-то нувориш из "вольво".- Проезжая часть для тебя, что ли, потап немытый? "О Боже! - ужаснулся Боба.- Ни хрена в этой стране измениться не может. Как жить дальше, куда податься..." Взлетали самолеты из международного аэропорта, унося в своем чреве миллионеров и желающих стать таковыми, из иллюминаторов ничего заслуживающего внимания не видно. Ничего особого не видно и ближе к земле. По трассам катят "Волги" и "жигулята" вперемешку с иномарками, дорожники кладут асфальтовые нашлепки прямо на тающий снег, подымается парок от их кипучей деятельности, кое-где дымки из заводских труб, у винных лавок копится народ, в аэропорту за серебристым контейнером грузчики потрошат чемодан с иностранными лейблами, а над всем этим смиренным безобразием висит серое унылое небо. Падает серый снежок. Никаких танков. Подъедут если, ничего не изменится. Россия словно пропитана серым цветом.
Зарезали Бобу в подворотне. Не поделил с алкашами пустую поллитровку. Поллитровку об угол - бамс, по горлу - чик, и невысказанные слова клокотали в горле до самого приезда "Скорой помощи". А там длинная труба и космос куда стремилась душа поэта. Газета "Тень" откликнулась на следующий день "Ушел из жизни еще один талантливый российский поэт тонкий знаток русского слога. Идет следствие, но без него ясно кому мешал худенький человечек с большой душой непобедимого росса - жидомасонской мафии, прихлебателям империалистического капитала. Доколе? - спрашиваем мы и скорбим" Мы прочитали эту заметку, сидя в кафе у Женевского озера. Главпальто покупает и читает все русские газеты подряд. Мы смотрим в небо и силимся среди лазурной чистоты уловить запах серенького российского дымка. Маленький бы такой теплый, как рукавичка.
