Несколько минут Денис с выражением зачитывал отрывки про двенадцать колен Израилевых по двенадцать тысяч каждое, про их генеалогию и про то, как они не осквернились с жёнами и следуют за Агнцем прямо в освящённый ясписом кристаллоподобным и набитый ценными минералами Иерусалим сквозь двенадцать специальных ворот, в то время как подавляющее большинство человечества жарится в озере, горящем огнём и серою.
- Вот так!
Денис триумфально обвёл собравшихся глазами. Собравшиеся оцепенело молчали. Зина заворожённо смотрела на Дениса. Крыса спустилась на правое плечо и шевелила длинным розовым хвостом.
- Это что, серьёзно в Библии написано вот всё это?... – недоверчиво спросил один из приведённых молодых людей.
- Чёрным по белому, – заверил Денис. – Теперь главное. Помолимся о даре истолкования. Какие выводы можно сделать из прочитанного? Во-первых, в рай попадает только сто сорок четыре тысячи человек. Это меньше, чем в Новгороде. Во-вторых, все они из колен Израилевых. Проще говоря, евреи. Значит, из всех, кто сейчас сидит в этой комнате, шанс есть только у Тани Перельман. Но и Танька пролетает, потому что в-третьих. В-третьих, прямо сказано: никто из ста сорока четырёх тысяч не осквернился с женщиной. Все девственники, короче. Девственники! Значит, женщин среди них нет по определению. Что и следовало доказать. Таким образом, мы видим, что все присутствующие – включая тебя, Зина – мы видим, что всем присутствующим светит огненное озеро с серой. Никакого рая нам не будет, даже если мы все будем носить платки с утра до вечера. Понимаешь?
Денис и Рапунцель одновременно повернули головы в сторону Зины. Именно это и стало последней каплей. Зина завизжала, схватила крысу и швырнула её в музыкальный центр. После секундного замешательства Денис крикнул «идиотка!» и бросился к крысе, которая срикошетила на пол и теперь лежала там, пища и дёргаясь. Зина выскочила в прихожую и стала одеваться. Никто не останавливал её.
Она сумела вернуться к своему дому и уже почти вошла в подъезд, когда её заплаканные глаза сфокусировались на долгострое за проспектом. Пометавшись по двору, Зина бросилась туда. Не было греха страшней самоубийства, но если Господь в любом случае уготовил ей озеро с серой, то казалось разумней всего сразу отдаться Его воле. Она быстро нашла прореху в скособоченном бетонном заборе. На заброшенной стройплощадке было снежно, неровно и темно; на пути к пяти построенным этажам валялись невидимые кирпичи, обломки бетона и куски арматуры. Зина несколько раз споткнулась. Прямо перед входом в недостроенное здание её нога зацепилась за провод. Минуту или две Зина рыдала в снег и скребла коротко остриженными православными ногтями обледеневшую землю. Потом она поднялась на ноги и, приложив титанические усилия, выдернула провод.
Остальное было делом нескольких минут – если быть точным, двадцати двух.
В половине первого родители Зины позвонили старосте Юле. После звонка они, по зарождавшейся традиции, сели на кухне и принялись молчать. Чуть позже на кухню вошёл в трусах и майке Ваня. Через месяц ему исполнялось шестнадцать. Ваня прислонился к холодильнику.
За приоткрытыми шторами медленно кружился редкий снег.
- У меня никаких предложений, – наконец нарушил молчание папа. – Пойдёмте-ка все спать.
- Чё, думаете, она опять на дачу поехала вешаться? – спросил Ваня.
Мама хотела посмотреть на него с упрёком, но передумала.
- Толик, расскажи Ваньке всё. Про последние два раза, – обратилась она к папе.
- Какое всё? – выпрямился Ваня. – Про Зинку?
- ... Сериал, твою мать, – не услышал их папа. – Кошмар на Третьей Улице Строителей...
Чуть позже, взяв с Вани клятву не трепаться, папа рассказал ему все запредельные подробности трёх предыдущих самоубийств. В том, что произошло четвёртое, он не сомневался. Ваня выслушал папу без больших глаз и лишнего энтузиазма. Он заявил, что давно подозревал что-то в этом духе и что тело Зины, скорее всего, находится под полным или частичным контролем пятого измерения или инопланетного разума.
- Хреновый чего-то разум, – сказал на это папа. – Сессию даже сдать нормально не может.
- А ты думаешь, он будет тебе сразу чертежи бластера рисовать? Или это – корни пятой степени извлекать в уме? – парировал Ваня. – Само собой, что он не показывает никому, что он высший разум. Он маскируется. Чтоб мы ничего не заподозрили. Мы с парнями как раз фильмец такой смотрели на днях...
- А зачем ему вешаться постоянно? – спросила мама.
- Откуда я знаю? Может, ну... Может, это тело так меняет хозяина! Один разум выполняет свою миссию, освобождает тело, на его место приходит другой. А все эти самоубийства – это всё для маскировки тоже.
- Не, Ванька, фигня это всё. Слишком тупо это для инопланетного разума. Из пятого измерения, – покачал головой папа. – Мамина версия про мутацию мне больше... Правдоподобней кажется.
- ... Может, это болезнь? – вслух подумала мама. – Зина заразилась где-нибудь...
- Да какая ж это на фиг болезнь! – возмутился Ваня. – От болезней умирают, а эта воскресает наоборот! А эти – светляки в море, про которые, ты говоришь, пацаны говорили? Что это, микробы с лампочками? Вирус СПИДа на батарейках?
- Слышал бы нас кто... – безрадостно заметила мама.
- Неизвестно ещё, видели эти пацаны что-нибудь вообще или придумали всё...
- Да на фига им придумывать? Да у них и фантазии бы не хватило...
- Фантазии на это много не нужно, – буркнул папа. – Можно просто фильмец посмотреть...
Через час все пошли спать при своих мнениях.
Утром папа для порядка съездил в милицию и объявил Зину в розыск. В глубине, а также на поверхности души он надеялся, что её не найдут. В некотором смысле, его надежды оправдались: милиция действительно не нашла Зину. Прежде её обнаружили братки и Хунагов А. М.
Братки были любительского пошиба. Они имели два гвоздодёра на четверых и один пистолет ТТ 1952 года выпуска, купленный у Подольского Д. П., майора милиции в отставке. Боевой машиной им служил форд 81-го года, тщетно выкрашенный в чёрный цвет. Однако плох тот браток, который не мечтает стать Аль Капоне, даже если это имя ему ничего не говорит. Братки стремились действовать как взрослые. Ровно через трое суток после того, как Зина кое-как испустила дух в обледенелой резиновой петле (позднее, понятное дело, оборвавшейся), они приехали в окрестности стройки, чтобы не по-детски разобраться с Хунаговым А. М., владельцем неказистого ларька «Продукты» у троллейбусной остановки. В этом ларьке папа Зины обычно покупал «Балтику 4», «3» и «2», мама брала шоколад и печенье с кремовой начинкой, а Ваня, оглянувшись по сторонам, приобретал сигареты.
Чтобы не светиться, а также не компрометировать серьёзность своих намерений, братки оставили форд на параллельной улице, засунули гвоздодёры в рукава, пересекли дворы и увидели девятку Хунагова рядом с остановкой. То есть там, где они ожидали её увидеть. Дверь ларька была открыта. Хунагов стоял на пороге, спиной на улицу, и разговаривал с продавцом на звучном языке, который братки по умолчанию считали азербайджанским, хотя на самом деле он был адыгейским и принадлежал к совсем другой языковой семье - восточно-кавказской. На троллейбусной остановке гоготали два подростка с бутылками ледяного пива в руках. Из их ртов поднимался пар. Было минус шесть градусов Цельсия.
Братки обступили спину Хунагова и сказали «Здравствуй, Азамат». После этого, согласно плану, события разворачивались драматично. Хунагов показал ладони и выразил готовность обсудить всё по-людски. Братки понимающе закивали и разделились. Двое повели Хунагова на разговор по-людски; двое остались у двери ларька и закурили. Продавец, смуглый юноша с большими глазами, осторожно опустился на обитую клеёнкой табуретку и оцепенел, подчёркнуто отвернувшись от выхода. Через полторы минуты со стороны долгостроя раздался свист. Братки бросили окурки в снег и втиснулись в ларёк.
- Братья, я ничего не знаю. Я на вас не смотрю, – сказал продавец с дрожащим акцентом.
- Какие мы тебе на хуй братья, – предвосхитили братки Данилу Багрова.
Они сбросили юношу на пол и били табуреткой и ногами, пока он не затих. Потом завалили непроданным товаром с полок.
Подростков сдуло с остановки на другую сторону проспекта.
Схватив пару бутылок пива, братки покинули ларёк и побежали вдоль забора стройки – обратно к траурному форду. По их телам приятно разливался адреналин. Деловые лица несколько сморщились от острых ощущений. Разреженные мысли устремлялись в баню, которая топилась в Лисьем Носу стараниями жены одного из них.
В этот момент из-за забора щёлкнул выстрел. Братки остановились как вкопанные. Раздался второй выстрел. Потом третий. Как и первые два, он прокатился по окружающим девяти- и шестнадцатиэтажкам гулким эхом.
