– Я буду учиться в институте культуры? — удивилась Агаша.
Мечты о поступлении в Ипполитовича были давно забыты. Агаша даже не пошла повторно подавать документы.
– Ничего подобного, — покачал головой Дюрыгин, — ты будешь работать с Абрамом Моисеевичем на свадьбах.
– Как работать? Кем?
– Тамадой, а вернее — помощницей тамады.
Дюрыгин сделал многозначительную паузу.
– Дело в том, что Абрам Моисеевич уже не молод и доцентом на кафедре уже давно не работает. У него теперь свой скромный бизнес, что-то вроде кооператива под названием «Ваш праздник». Абрам Моисеевич организует свадебные торжества, сам работая тамадой, а два его сына, Лева и Юра, работают там же — свадебным фотографом и диск жокеем. Полный комплект.
– А я? — спросила Агаша.
– А ты десять свадеб будешь работать с Абрамом Моисеевичем, я уже договорился с ним и даже заплатил ему…
– Заплатили? — удивилась Агаша. — А я думала, что если я буду работать, то мне заплатят.
– Повторяю, ты будешь учиться, брать уроки, как говорить в микрофон, как держаться перед публикой, как расслабить плечи и не ходить аршин проглотивши или наоборот, сгорбившись, как старушка, научишься разминать губы, язык и гортань…
– А это зачем еще? — настороженно удивилась Агаша.
– Глупая, ты думаешь, что ты можешь отчетливо и красиво говорить, как говорят артисты? Ты ошибаешься. Это достигается только путем упражнений, которые тебе и покажет Абрам Моисеевич.
– Как скажете, дяденька, все сделаю.
– Вот и ладушки…
* * *
Первая свадьба была в кафе-стекляшке на улице Водянова.
По убогости заведения Агаша и без разъяснений поняла, что жениться здесь будут не дети банкиров и не дети депутатов Государственной Думы.
Они переодевались в маленьком подсобном помещении напротив кухни.
– Мы работаем для простых москвичей, деточка, — говорил Абрам Моисеевич, влезая в бархатный расшитый блестками пиджачок, — мы и денег меньше берем за работу, чем скажем Трахтенбергер или Хазанович, но зато и хамства встречаем меньше.
– А они… тоже тамадами на свадьбах работают? — робко спросила Агаша.
– А как же, деточка, еще как работают, только у них ставки в сто раз выше, чем у нас, — отвечал Абрам Моисеевич. — Популярный ведущий вроде Пертосьяна за три часа работы тамадой где-нибудь в ресторане «Прага» на Арбате возьмет пять тысяч долларов в конверте — отдай и не греши.
– Кто же такие деньги платит? — удивлялась Агаша.
– Конечно же, не наши клиенты, не рабочие и не крестьяне, но ведь и у министров и у крупных банкиров тоже детки имеются, и для них ведь тоже свадьбы надо играть, правда ведь?
* * *
Седой, маленький, подвижный, но при этом обстоятельный Абрам Моисеевич Агаше сразу по душе пришелся. Ей нравились его старомодные манеры, каких теперь и не встретишь почти. Чем-то он напоминал Амадея Сергеевича, преподавателя музыкальной литературы, тот так же путался, называя своих учеников то «на вы», то «на ты».
– Вы, деточка, смотрите, как я буду разминать губы и готовить рот к правильной артикуляции, глядите и запоминайте…
И Абрам Моисеевич смешно вдруг пел на все лады, а потом принимался за скороговорки, которые называл по-другому, на свой лад, — «чистоговорками».
«Карл у Клары украл кораллы» или «на дворе трава, а на траве дрова». Потешный! Глядя на него, Агаша иногда не могла сдержать веселой улыбки. Но Абрам Моисеевич относился к упражнениям без всяких насмешек.
– Ну-ка, деточка, быстро давай чистоговорочку: «корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали»…
* * *
Спектакль, называемый свадьбой, начинался, и Абрам Моисеевич был в нем и режиссером-постановщиком, и ведущим актером, игравшим заглавную роль.
Агаша только дивилась ловкости и бодрости этого немолодого уже человека. Он подчинил своей воле более полусотни разношерстных и уже нетрезвых гостей и родственников, образовал из них коридор, выдал всем по горсти припасенной им мелочи и рисовых зерен, в конце коридора поставил родителей жениха и невесты, сунув им в руки поднос с хлебом и солонкой.
Агаше только оставалось стоять сбоку, рядом с аппаратурой дискжокея, и наблюдать.
Прибыли жених с невестой, вошли, и Абрам Моисеевич принялся рассказывать молодым о старых московских обычаях величания.
Жениха в черном чуть топорщившимся на нем костюме и невесту в длинном полукринолине провели сквозь строй, обсыпав мелочью и рисом. Потом под руководством Абрама Моисеевича родители принялись напутствовать молодых и предлагать им черствый круглый каравай с солью, дабы они кусали от него и солили друг дружке.
– Нам с тобой потом можно будет покушать там, с краю, — шепнул Юра, дискжокей.
Но Агаше дяденька Дюрыгин велел учиться сценическому мастерству, а не «шуры-муры»
на свадьбах крутить и особенно пить-закусывать.
Другой сын Абрама Моисеевича — Лева, снимал свадьбу на большую камеру, такую Агаша видела в Останкино в тот дурацкий день, когда к ним Джон подошел.
Агаша вдруг подумала, что свадебное торжество мало чем отличается от телевизионного шоу, которых они с Наташкой по телевизору отсмотрели в последнее время видимо-невидимо, а работа тамады — почти что та же работа, что и работа ведущего.
В середине торжества, когда уже и первый танец жениха с невестой станцевали, и тещин танец тоже, да и указы о присвоении жениху и невесте званий мужа и жены тоже зачитали, когда полсотни пьяных гостей и родственников уже сами могли веселиться без понукания тамады, Абрам Моисеевич шепнул Агаше:
– К следующему разу подготовишь один эпизод, чтобы меня подменить. Запомнила конкурс на знание женихом и невестой супружеских обязанностей? Вот, завтра проведешь его вместо меня…
* * *
И так было теперь каждый день, вернее каждый вечер. Из кафе «Авария» Агаша уволилась, взяла там расчет. Денег на первое время дал ей дяденька Дюрыгин. Сказал, что это аванс, который он вычтет потом из ее зарплаты ведущей телешоу. В съемную комнату Агаша приходила только ночевать, приходила и валилась замертво в кровать, так уставала.
Абрам Моисеевич просто тиранил ее. С каждым новым вечером, с каждой новой свадьбой она брала на себя все больше и больше эпизодов, проводя уже и соревнования на лучшего дарителя подарков любимому тестю, и на лучшего чтеца дифирамбов любимой теще, конкурсы на кормление голодного мужа и на раздевание заскучавшей супруги… Чего только не придумывал изобретательный Абрам Моисеевич! Скоро уже половину свадебного торжества проводила она.
По утрам, на репетициях, Абрам Моисеевич без устали вдалбливал:
– Не горбись, я тебе говорю, не горбись, плечи расправь, сделай их расслабленными, как у цыганки, которой вся ее жизнь трын-трава…
Если она уставала и плохо говорила, торопилась, зашептывала или заплевывала микрофон, Абрам Моисеевич нещадно стегал ее указкой ниже талии.
– Я перед Валерием Максимовичем за тебя краснеть не собираюсь! Я тебя выучу, как держаться! А ну-ка чистоговорку «Карл у Клары украл кораллы»! Говори, я тебе сказал!
И она говорила, и старалась снова.
Подготовили романс «Горигори, моя звезда», исполняли на два голоса. Перед этим Абрам Моисеевич проверил слух у Агаши — пришлось ей вспомнить уроки сольфеджио — и остался вполне доволен. Агаша даже слова вспомнила, на хоре в музыкалке была эта красивая вещь у них в программе. Абрам Моисеевич подыгрывал на старомодной семиструнной гитаре и пел очень хорошо, прямо за душу брало.
– Я, Агашенька, этот романс на вступительном экзамене в театральном училище пел, сорок пять лет назад это было, представь себе…
Каждый вечер к Агаше подкатывались подвыпившие гости, некоторые даже не стеснялись присутствующих здесь же жен.
– А это признание твоих красоты и талантов, — говорил ей Абрам Моисеевич, и тут же хвастался: — Мне вот под семьдесят, а я порою молоденьких девушек, подружек невесты, отсюда со свадеб к себе на квартирку вожу, так вот! И это благодаря моему артистизму.
Видела Агаша, что для красного словца сочиняет ее учитель, но только вежливо улыбалась в ответ.
– Ну как, студентка, учишься? — звонил дяденька Валера.
– Учусь, — отвечала Агаша.
– Ну, учись, скоро на телевидение поедем пробоваться.
* * *
Разговор с главным дался Дюрыгину нелегко.
– Да ты с ума сошел, какая это идея? — раздраженно рычал главный. — Это же черт-те что, а не идея…
А ты думал, — не терялся Дюрыгин, — ни у одного канала такого шоу нет и не будет! И главное, и главное, Вальберс здесь не нужна…
– Валера, народ смотрит на звезд, это необходимая компонента!
– Миша, иногда одна из компонент может быть такой сильной, что иными можно пренебречь.
