Да и вообще — ничто настоящее не должно сейчас врываться в их жизнь. Пусть мучаются своими надуманными проблемами, высосанными из пальца конфликтами. Раньше? Да, раньше я желал для нее ребенка, чтобы она его хорошенько повоспитывала, посмиряла так славненько. Теперь… нет, теперь нам это ни к чему. Мы же к чему стремимся? Не к решению демографических проблем, а к поиску пищи. Вкусной и здоровой пищи…
Ну вот, муж ушел, сидит наш полуфабрикат у кухонного окна и горюет. Вот и подруга позвонила. Ну, телефонная работа — это для начинающих искусителей, тут мне негде развернуться. Так что понаблюдаем, как эта чертовочка с аппетитными копытцами, Притворяла, все расставит по своим местам. Поныть о тяжкой своей судьбе, чтобы пожалели несчастненькую, поругали гадкого мужа (это уж как наркотик, без этого не можем), да заодно перемыть косточки всему свету (этого уж и сами не замечаем), и все так нарочито, а про себя: «какая же она все-таки дура, эта Алка…» Мелочь, а все-таки приятно.
Серенький осенний дождик за ее окном, такая же серая, унылая реальность. Мир, в котором как будто и нет Врага. Но это только так кажется. Лишь бы не ворвалась в нее сейчас настоящая радость или боль, только бы не развеяла морок!
Молодым искусителям надо говорить откровенно: не все события из жизни наших подопечных бывают приятными, но все события мы при известной увертливости можем обратить в нашу пользу. Прошел еще месяц земного времени, когда я вдруг узнал, что наша подопечная нашла для себя новую христианскую общину. В той же деноминации, но совсем, совсем другого толка — прогрессивную, современную! Ну вот, замечательный для меня шанс, просто отличный. Собираем нашу комиссию, шлем вызов Притворяле.
— Ну что же, искусители, прохлопали? — так открыл я заседание. Надо, надо их иногда приструнить. В этом управлении так принято, у них это называется, кажется, «крепкий хозяйственник». Только вот лексику крепко-хозяйственную еще не всю изучил, главное, плохо помню, как эти слова по-русски пишутся — все больше в устном варианте их встречать приходится.
— Снова в церковь стала наша дамочка захаживать? Что, Притворяла, нравится? так-то вот! Всему-то вас учи, все для вас делай. Ладно, объясню, как быть.
— Если позволите… — заныла Притворяла.
— Не позволю, — оборвал ее я, еще не хватало, чтобы она сама высказала мой гениальный план, — напозволялся я с вами тут! Так вот, даю указания. Слышали анекдот про двух евреев на необитаемом острове, которые построили три синагоги? Ну вот русские, оказывается, тоже про себя его рассказывают. На этом и будет строиться наша политика. Будем формировать из нашей дамочки яростного борца с предрассудками и мракобесием — то есть с собственным прошлым. Пусть она ведет церковь к сияющим высотам либерализма, плюрализма и толерантности, а мы уж позаботимся, чтобы потолерантнее эта церковь относилась к нам лично, а вовсе не к своим собратьям-мракобесам. Особенно хорошо будет, если удастся ее раскачать на мемуары, как ту даму, что написала не так давно целый сатирический роман о своем было духовнике, и о прочих разных деятелях… Да-да-да, тот самый, у нас в аду он был хитом, если помните.
Впрочем, для этого нужно литературное дарование, которого у нашей лапочки, кажется, не наблюдается. Ну ничего, пусть займется активной общественной деятельностью. Это тоже очень полезно. Вы говорите, она снова стала уделять время молитве? Это, конечно, хуже. Но ведь и молитва бывает разной! Пусть это будет маленькая производственная летучка с Врагом: поблагодарить его за помощь в истекшем периоде, наметить задачи на будущее, напомнить Ему, что Он должен сделать лично для нее и для всех окружающих. Такая молитва практически безопасна для нас: Враг низводится на должность личного секретаря.
Впрочем, не могу скрыть: Притворяла меня приятно удивила. Есть, оказывается, в этом их эсенгешном управлении свои наработки…
— Я решила использовать, — самоуверенно заявила она, — старинную привычку российской интеллигенции не доверять любой власти.
— Ну, это не ты, — тут же влез какой-то замшелый и нервный бес, как оказалось, куратор руководителя их кружка, — это я до тебя выдумал!
— И вовсе не ты! — парировала Притворяла, — ноу-хау уже давно существует, и никто не мешает мне его еще раз выдумать!
— Цыц, — угомонил их я, — мы такими штучками еще в эпоху Реформации баловались, как минимум. Ну и что?
— А то, — радостно залопотала Притворяла, — что моя лапушка теперь ни за что не будет доверять начальству церковному. Нет, ну конечно, там по нашему ведомству много чего водится, — гадостно захихикала она, — но в том-то и трюк, чтобы научить ее отвергать не грех, а грешника. И какого грешника! Корпоративного! Епископат называется. Совсем нетрудно, между прочим. Просто подсказать ей, что епископат в этой ее церкви поголовно завербован КГБ, запятнал себя сотрудничеством с атеистами. Кто слишком молод, чтобы лично оказаться коллаборационистом, тот, соответственно, объявляется их прямым и непосредственным наследником. Они, дескать, его посадили, чтобы он их старость покойную охранял. Ну, или на худой конец объявим молодых епископов порождением нынешних темных сил, прислужниками нынешнего режима. Тем более, они и сами дают к тому кучу поводов.
— Все-то вы в политику норовите, — недовольно пробурчал я, но на самом деле выдумкой остался доволен. Надо не забыть приписать ее себе. Впрочем… она же говорила, что это давно изобрели, так что ладно, пусть балуется.
— Конечно же, при таком раскладе, — продолжила Притворяла, — все, что исходит сверху, вызывает недоверие и отторжение. Нет, ну конечно, из повиновения никто из них явно не выходит, но так даже лучше, чем открытый раскол. «Внутренняя эмиграция», называется это у них. А любое повеление сверху — просто происки темных сил, ну вроде как нас с вами, — снова захихикала она, — и объясняются они даже не глупостью человеческой, а прямо-таки нашей волей. Вот так и приучаем мы их бороться с нами в лице собственных епископов, — подвела она итог.
— Симпатичная комбинация, — похвалил ее я, — но не слишком ли глобально? Епископы далеко, надо работать с ближним, между прочим.
— О, конечно! — с готовностью отозвалась она, — ближние, это которые в другие храмы той же конфессии ходят, это в массе своей темные, неграмотные люди, не получившие в свое время должного образования! Умолчим о том, что такое на самом деле это ее образование — десяток прочитанных и слабо усвоенных книжек, но книжек совсем, совсем другого направления, чем раньше! Раньше она читала, кому молиться от тараканов, а кому от зубной боли, а теперь, извольте, о синагогально-синаксарной экклесиологии! Еще б она понимала, что это такое. Но чуть что не по ней — так «это синагогально-синаксарная экклесиология», и ведем с ней решительную борьбу! Ненасытная, неутолимая борьба — ведь это так по-нашему.
— Не забывай, — уточнил я, — что перед нами все же женщина. Она не так склонна к рациональным схемам, как мужчины, к тому же тебе попалась особа довольно чувствительная. Так что пусть она даже немного путается в этих терминах, не страшно. Главное — «обличать этих, которые…» Это тебе не мелкие собственные грешки, которые всегда легко извинить и объяснить, тут борьба за спасение церкви, тут уж никаких компромиссов! И пусть она всем заявляет о своей непримиримой позиции, пусть даже статейки публикует. Вот, например, недавно умер (тут я невольно поморщился) один великий воин Врага. Да уж, представляю, как хрустел на зубах коллег его персональный искуситель… Впрочем, я не об этом. Пусть напишет некролог! Да о чем! Не о нем, конечно. О тех, кто не оценил его при жизни. О тех, кто не молился о нем после его смерти, и почему не молился. Пусть будет понятно, что сама она с ним на короткой ноге (неважно, что никогда его не видела), что ей точно ведомо, кто, кому, как, когда и о ком может и должен молиться. Пусть и этот переход в другую жизнь (я снова скривился), пренеприятнейшее для нас известие, станет только поводом для раздувания взаимной вражды. И так буквально во всем!
— А что с личными грехами посоветуете, ваше низкопробство? — подольстилась Притворяла. Знаю-знаю, хочет на меня ответственность перевалить…
— Тут есть два пути, деточка, — ответил я, — ровно противоположных, так что выбирай сама. Ты же знаешь, свободный выбор — основа нашей работы. Ну, первый вариант — традиционный: строгий аскетизм, приправленный злобой ко всему, что живет сытно и спокойно. Ты не представляешь себе, до какой степени раздражения может довести человека элементарный голод и недосып (назовем это постом). Как раз на плохое самочувствие она что-то у нас стала часто жаловаться… А они-то, они-то за обе щеки наворачивают, да на перинах нежатся! В общем, это все в начальных классах ты наверняка проходила.
