Значит, так, я вытаскиваю лист правой рукой из левого грудного кармана, а в левой при этом держу ключ. Здесь возникает трудный момент, нужно развернуть лист в полную ширину, но для этого он сложен так, что половинки неравны, и я легко нахожу скважину между ними, пальцами, большим и указательным хватаюсь за длинную сторону, и лист раскрывается почти сам, под действием тяжести короткой стороны. Ну, не совсем так, я чуть-чуть помогаю другой рукой, но тут важно не забыть про ключ и не выронить его. В общем лист благополучно раскрывается, и я кладу ключ на середину, ладонь правой руки уже внизу, и начинаю заворачивать, при этом медленно говорю:
- Р-раз - и одну из сторон заворачиваю на ключ, накладываю и прижимаю.
- Д-два - и вторую сторону точно также.
И три, и четыре. Теперь ключ скрылся, и наступает главный момент. Я медленно сгибаю сверток пополам, и это удается, потому что ключ не на самой середине, я заранее побеспокоился, с опытом это приходит... и получается довольно аккуратный длинноватый пакетик, и ключ внутри. При этом говорю, медленно и очень сосредоточенно глядя на сверток, прижимая пальцами левой руки твердое длинненькое тельце, скрытое внутри...
- П-я-ять...
И это значит, ключ завернут надежно. Я медленно и аккуратно, почти торжественно, но без ненужной помпы закладываю сверток в грудной кармашек пиджака, который, правда, на виду, но очень глубок и надежен, с плотной полотняной подкладкой, не то, что ненадежные боковые, драный шелк!..
Сверток в кармашек, проверяю кончиками пальцев - он там!.. и говорю, внушительно и проникновенно:
- Раз, два, три, четыре, пять - вышел зайчик погулять.
Зайчик - это я. И ключ при мне. Я вышел погулять, или по делам, это уже неважно, главное - знаю, чем открыть свою дверь. Теперь я знаю это, и могу подумать о других вещах. Открылась, расширилась щель между событиями, теми, что были, и теми, что будут. Другими словами, я свободен, и могу убираться ко всем чертям, то есть, к себе. Кое-какие детали нужно еще выяснить. А когда выпаду обратно, понадобится ключ, и я вспомню мудрые слова про зайчика, известные всем, и куда спрятал ключ, вот!
3.
Песенка на месте, зайчик цел, а ключа нет!
Невозможно. Если я еще жив, ключ должен быть. Если я жив, если я здесь, у меня есть дверь, в ней замок, за дверью мое пространство должно быть, стены, потолок, пол, мое окно, что-то еще...
Но первое дело - ключ и дверь, это начало. Хотя кончается по-другому без двери и без ключа. Насчет того, как кончается, потом, потом....
Я опускаю руку в карман, пальцы проходят насквозь, дыра!.. Я нащупываю ногу, голую, значит пусто. Сердце падает в самый глубокий карман, ищет дырку, чтобы еще подальше скрыться... Шарю по всей одежде, что на мне навешана, ключ должен найтись!.. Я не мог его так глупо, безрассудно отпустить, бросить в дыру, я не сумасшедший!..
Ладонями по бокам... и непредвиденное осложнение - на мне новая одежда, чужая!.. На мне что-то незнакомое одето, сверху, я и не подозревал... И в этом одеянии, оно напоминает короткое до колен пальто, я нахожу два новых кармана, совершенно не изученных и незнакомых, и один из них почему-то заперт булавкой, загораживающей вход!..
Булавка скрепляет створки, преграждает путь в туннель...
Однажды я стоял, в слепящий день, перед входом, черным лазом сквозь гору, невысокую, я видел ее вершину... Этот старый ход, туннель, уводил вглубь, а мне говорят, он на ту сторону... Я не поверил, вдруг безвозвратно вниз, и полез наверх, по сухому вереску, хрустя ветками, наступая на непонятные мне ягоды, оранжевые, у самой земли, они не давились, верткие, упругие, выскальзывают из под ног и отлетают, отлетают, а я все наверх... где это было?.. И добравшись до пологой вершинки, увидел за ней только море, сверкающую на солнце воду со всех сторон, и здесь было столько воздуха, что казалось, так будет всегда - много-много... Мой Остров! Наверное, во сне...
Булавка не открывалась, пальцы скользили, она была упругой и жесткой, она выворачивалась и сопротивлялась, рыбкой билась в руке, а вторая моя рука была далеко, далеко, на другой стороне тела, и достать не могла. Это было безнадежно - достать другой рукой, я пробовал сзади, и не добрался до середины спины, потом спереди, но тут же остро и сильно свело судорогой грудную мышцу, и я стоял, преодолевая боль и унижение... пока не отпустило, и рука, побежденная, безвольно мотнулась назад, к своему боку, своему месту.
Я не сдамся, сво-олочь...
Наконец, я прижал ее, мерзавку, рыбку, и стал давить, но не получалось, она не открывалась вовсе, будто из одного куска металла, и я просил о чем-то невозможном. В изнеможении отступил.
Может, второй карман?..
4.
И мне повезло. Почти сразу я нашел его, справа, он был открыт, и я запустил в него четыре пальца.
И нащупал металлический предмет, это был ключ, плоский он был, странный, такого я не знал... Довольно длинный, как штырек. Я вытащил его, с черной пластиковой рукояткой, странный предмет, который открывал какую-то свою дверь, он знал про нее все, и, главное, она знала его, помнила прикосновения... И я надеялся, что это не пропуск в случайное пространство, не какой-нибудь ящик почтовый... нет, те ключи гораздо меньше, плоские, примитивные устройства, а этот таил нечто важное, он был - от двери, та дверь была моя, и тихим голосом, очень тихим, почти неслышным, меня окликала...
Ключ лежал на ладони, живой, теплый, и не сопротивлялся, он был - мой, хотя и с характером, я чувствовал, он знает... Он понимал, что-то важное в нем заложено, и был от этого слегка высокомерен, это я чувствовал по теплу, которое от него исходило, он излучал тепло, грел мне ладонь и что-то вполголоса говорил, сквозь зубы, а я не понимал, не улавливал, хотя подставил ухо, но переспрашивать не решался. Он говорил, поплевывая, не глядя на меня, а я делал вид, что понимаю, и вежливо ему кивал, а потом он замолк, и я остался один.
Но странно, я вспомнил, ключ не был завернут, он не был в том виде, в котором должен быть, а значит что-то не так, и, может, это не мой ключ? Руки снова нащупали булавку, но она была неподкупна и неумолима - не поддастся, я понял, и отступился. Как получилось, что нет той бумажки, ключ гол, значит, в опасном состоянии, он обладает свойством юлить и выскальзывать - из рук, карманов, исчезать в дырах, подкладках, тихо и незаметно добираться до следующего отверстия, тогда уж на волю, падать в траву, прикидываться незаметным, и даже не блестеть, чтобы не попасть на острие глаза. Отсутствие бумажки сильно озадачило меня, в нем было что-то странное. Хотя я не помнил, в каком виде нашел ключ в прошлый раз, но все-таки помнил, хотя и смутно, что таких недоразумений у нас с ним не было. Дальше не пробиться... Бывает, взбредет в голову, что видел когда-то человека, даже знал его, но где, когда?.. и это также неразрешимо и обманчиво, как нынешняя загадка ключа.
Ключ есть, где же мое убежище?.. Где-то здесь, среди трех домов, моя дверь, и окно, и отделенное стенами помещение... где все это осталось?..
5.
Я не был здесь новым человеком, вернулся, мир оказался обитаем, населен чуждыми мне существами, зато равнодушными, к счастью, равнодушными, но все равно, слабости своей показать нельзя им, как нельзя ее показывать любым живым существам. Кроме земли, травы и деревьев, кроме листьев, которые дружественны, которые сродни мне, да.
Покрапал немного дождь и перестал, темнело, исчезли приземистые тупорылые женщины, которые время от времени проходили мимо, иногда пробегали дети, словно не замечая, и мне пришло в голову, что они вовсе меня не видят, я прозрачен для их глаз... Но один из них, замедлив бег, скосил глаза, как на знакомое, но необычно ведущее себя существо, как я посмотрел бы на знакомую собаку, которая рядом с кустом мочится на открытом месте, вот и я что-то делал не так, и парень заметил это. Но главное, что я вынес из всех мельканий - они заняты своими делами - все, и равнодушны, пусть не дружелюбны, но равнодушны, и знают меня, я здесь не чужой.
Иногда своим быть лучше, чем чужим, безопасней, хотя обычно, я помню, своих сильно били, а чужих уважали и боялись, и били только, если упадет или как-то по-другому проявит слабость. Я не знал, что это за люди, но, похоже, они такие же, как там, откуда выпал, но там я был уверен, что быстро бегаю, и убегу; дружелюбие или враждебность окружающих не сильно беспокоили меня, я знал, что если быстро двигаться по своим делам, то они устанут наблюдать, косить глазами, и если будут бить, то чаще мимо.
Но это все там, а здесь, я уже понял, меня окружают те, кто знает меня, поэтому должен искать молча, иначе удивятся, и тут же окрысятся, обычный ответ на непонятное... и последствия могут быть непредсказуемы, непреодолимы. Обозлятся, странный хуже, чем чужой, странность серьезное обстоятельство, и в сущности они правы, странные люди вносят сумятицу в налаженную жизнь.
6.
Я помню много домов и квартир, в которых жил, только последняя забывается. Наверное, с ней ничего не связано, а с теми, что раньше - ворох картин, лиц и слов... Но всегда трудно вспомнить, зачем я там жил. Ну, ясно, что-то делается, ходишь за едой, ешь, спишь, люди, разговоры всякие... но вот зачем?.. - вопрос, который всегда ставит в тупик. Не помню. Нет, много всего делал, но зачем, вспомнить невозможно. На скорой помощи - да, я жил, и спрашивать не нужно, и так ясно, это я понимаю, а вот остальное... Однажды осторожно попытался выведать "зачем" у одного значительного человека - уверенный мужественный баритон... а он, скривившись, будто я о чем-то неприличном, бросил - "а ни за чем..." И я тут же отступил, несмотря на грубость, я поверил ему, понял, что задел, а это не бывает просто так. Значит, он правду сказал... или напротив, отчаянно врет, и то и другое говорит о важности вопроса, и что может быть несколько ответов.
