Чернушка заметила его первой. Лисенок вздыбил шерсть, а пришелец остановился и несколько секунд разглядывал их. После этого он самым бесцеремонным образом подошел к Чернушке, весело виляя своим длинным хвостом. Чернушка обрадовалась встрече со старым знакомцем и не прижала уши, как это делала, когда к ней пытался приблизиться черный лисенок.
Лисенок заворчал и оскалился. Лис тоже оскалил зубы. Чернушка села на задние лапы. Лисенок ощетинился. Верхняя губа поднялась в свирепом оскале и открыла два клыка. Разверстая пасть лиса была как раскрытые клещи. Они пожирали друг друга глазами, каждый старался напугать противника злобным ворчанием. Наконец ворчание их слилось в непрерывный вой, который достиг невероятной высоты. Ни один не желал отступать, и они бросились навстречу друг другу. Гибкие, как змеи, они в мгновение ока сплелись в один большой клубок. Хвосты выписывали в воздухе размашистые дуги, задние лапы рвали и царапали шерсть на брюхе соперника.
Чернушка наблюдала за борьбой совершенно спокойно.
Лисенок захрипел под тяжестью более мощного противника, но не сдавался. Соперники катались по земле, задевая и ломая кусты. Неожиданно лисенок вырвался и, весь помятый и ободранный, кинулся наутек к реке. Рыжий лис помчался за ним. Он гнал его до самой воды и едва не утопил. К Чернушке он вернулся с клоком шерсти во рту. Выплюнув его, он поглядел вниз, проверяя, исчез ли его соперник, и принялся умываться и вылизывать свою прекрасную шубу. После этого он сел рядом с Чернушкой, вывалил язык и посмотрел на нее. Чернушка с равнодушным видом улеглась под кустом и заснула в полной уверенности, что теперь есть кому заботиться о ее безопасности. Лис тоже лег, но не там, где недавно лежал лисенок, а чуть в стороне.
День они провели на вырубке, не приближаясь друг к другу как будто их ничего не связывало.
Трое следующих суток ими владела неутолимая страсть к скитаниям. Они обошли всю противоположную сторону ущелья — от шоссе до высокого плато, где начинались незнакомые леса. Следы их тянулись по краю луговины и круч, по просекам, буеракам и осыпям, но чаще всего они двигались по глубоким глухим оврагам. Чернушка что-то искала, а лис покорно следовал за ней.
Вечерами, перед тем как отправиться в странствие, они вместе выходили на охоту. Лис превосходно ловил птиц и зайцев. Теперь же он вкладывал в охоту все свое искусство, чтобы понравиться своей избраннице. Поймав зайца, он съедал свою долю только после того, как Чернушка уже отваливалась. Лис проявлял к ней такое внимание, что ей почти не приходилось ни о чем заботиться. Однако вела она себя по-прежнему не очень-то благосклонно. Ворчала, когда он подходил к ней чересчур близко, вырывала изо рта пойманную мышь и даже кусала, когда ей что-нибудь было не по нраву. Лис безропотно покорялся и терпел все.
Снова повалил снег крупными хлопьями и прикрыл начавшую уже подсыхать черную землю. Лес стал легким и чистым. Дни прибывали, и от обилия света снег казал-, ся еще белее. Он легонько поскрипывал под лапами лисиц, бежавших при свете продирающейся сквозь пелену высоких облаков луны. В одну из таких ночей они совершили свое последнее странствие далеко вниз по течению реки в места, где Чернушка никогда раньше не бывала.
В ту ночь филин спугнул ворон, ночевавших в скалах напротив сторожки дорожного мастера; они вылетели оттуда всей стаей с тревожным граем и рассыпались потухшими угольками по свинцовому небу, затмившему своими облаками лунный свет. Внизу возле шоссе пес Фокаси нова бродил у сараев и выл на луну, потому что и ему надоело одиночество, а в это время его хозяин возвращался в сильном подпитии из деревенской корчмы и, спотыкаясь и шатаясь, молча уминал размякший снег мокрыми царвулями.
Чернушка повела своего спутника на север. Сначала они шли через вырубку, где из снега торчали невывезенные стволы и навалы сучьев, потом миновали угольную кучу и оказались на самой высокой точке предгорий. Дальше горы уходили вверх несколькими волнистыми отрогами. На севере они понижались и пропадали на горизонте. Отроги поросли молодым лесом, вокруг не было ни одного поселения. Место было глухое и дикое, изрезанное множеством неглубоких оврагов, заросших дубом и грабом.
Чернушка спустилась в один из оврагов и обошла его. Она не увидела на снегу никаких следов диких зверей, кроме беличьих, ни одна тропа не пролегала сквозь заросли кустов. Черную сеть ветвей пробивала скала, уходившая глубоко в землю. Под скалой было маленькое углубление.
Чернушка залезла внутрь и некоторое время оставалась там. Лис ждал, наставив уши и заглядывая под скалу.
Наконец Чернушка вылезла, отряхнулась и села возле скалы. Ей здесь нравилось. Дно оврага было довольно далеко, полая вода сюда не дойдет. Кроме того, пещерка смотрела на юг. Все же Чернушка еще колебалась и долгое время вслушивалась, поворачивая свои черные уши во все стороны. Но все, что улавливал ее слух, не внушало тревоги — поблизости журчал ручеек, с ветвей падал снег, освобождал их от своей тяжести, и они подскакивали вверх. Где-то далеко, там, где темная пелена на небе разрывалась, слышался прерывистый собачий лай; на шоссе, оставшемся к востоку от них, урчал запоздалый грузовик, и фары его выстреливали длинные снопы света, освещавшие белый лес.
Чернушка взглянула на лиса и легла на мокрый снег. Ее товарищ обрадованно подскочил к ней, и они начали играть. Он перепрыгивал через нее, легонько дергал за уши, хватал за шею. Она лежа защищалась, выворачивая голову, чтобы отразить его атаки. Потом вдруг прервала игру и села за скалой. Лис тут же угомонился. Не теряя времени, полез под скалу и стал рыть мягкую землю…
Две ночи лис рыл землю под скалой. Он выкопал длинную нору, в середине расширявшуюся в довольно просторную камеру, и вывел поднорок с другой стороны скалы.
Чернушка была все это время поблизости, но в работе участия не принимала. Иногда лис вылезал из норы, весь в земле, отряхивался и, нежно поскуливая, шел к ней, словно умолял войти внутрь. Но Чернушка обдавала его холодом. Целый день она лежала на сухом месте под скалой. Снег таял, и в лесу всюду было мокро. Только когда жилище было полностью готово и лис притащил в логово остатки какой-то полусгнившей шкуры, которую он подобрал возле шоссе, Чернушка вошла в нору.
С той ночи она проводила дни здесь, а лис оставался снаружи. Жизнь они вели однообразную. Вечером выходили на охоту и утром вместе возвращались. Через три недели Чернушка перестала покидать логово. Она ждала детей, и лис взял все заботы по ее пропитанию на себя. В зависимости от добычливости охоты раз или два за ночь он приносил пищу, оставлял ее у входа и шел на жировку сам.
Чернушка спускалась на дно оврага, по которому, серебристо журча, протекал ручей, лакала воду своим красным языком и снова возвращалась в нору или ложилась перед ней подышать свежим воздухом.
Снег давно растаял, и лес стоял черный и влажный. Почки на ветвях уже набухли и с каждым днем все больше краснели. Из сырой земли вылезали ростки крокуса, пробивая, словно золотыми шильцами, черную листву. Чемерица и пионы только-только выгнали свои нежные стебельки. От ссохшейся прелой листвы, приплюснутой снегом, как блин, пошел шорох: это пробуждались от зимней спячки насекомые и вылезали из своих норок.
Отяжелевшая Чернушка прислушивалась к этому шороху, лежа на теплом солнышке. Шерсть на ней начала линять, хвост вылез, ленивая истома наполняла все ее существо. Ей постоянно хотелось спать и постоянно хотелось есть. Уши ее вставали торчком, как только раздавался птичий крик, но она не в силах была шелохнуться даже тогда, когда птица подлетала чуть ли не к самому ее носу.
Последние дни марта тянулись однообразно, похожие один на другой. Дули западные и юго-западные ветры, по небу плыли мутно-белые и серые, еще зимние облака.
Свет пробивался из-за облаков, из небесных родников щедрыми снопами спускались на склоны солнечные лучи. То шел теплый дождь, то снова показывалось солнце. В лесу уже появлялись зеленые пятна и разносились весенние запахи.
В один из апрельских дней с его благостной послеполуденной тишиной, в которой слышалось жужжание насекомых, когда даже деревья, разнежившись на полном весенней истомы воздухе, совсем притихли. Чернушка услышала незнакомые шаги. Она дремала возле норы, блаженно растянувшись на теплом солнышке.
Она подняла голову и принюхалась. По густому подлеску пробиралась волчица. В мгновение ока Чернушка нырнула под скалу. Волчица остановилась, лязгнула челюстями и подошла к скале. Сунулась мордой в нору и оскалила зубы. Потом принялась разрывать узкий лаз, и на Чернушку пахнуло омерзительным духом. Это продолжалось целый час. Чернушка бесшумно проползла к под - норку, выглянула и, убедившись, что волчица за скалой, побежала в старые, знакомые места. Путь ее лежал по прогретым солнцем зарослям южного склона, благоухающим фиалками; она пробиралась среди молоденьких золотисто-зеленых листочков и печально оглядывалась назад. Сойки закричали над ее головой. Дрозды со свистом взмыли над лесом.
