Молча.
Она такая, моя татарская страна. Много-много пространства. Не очень много людей. И совсем нет слов. Ни пути, ни истины, ни жизни…
8
Якутск, бывшая столица Сибири
О своей первой поездке в Сибирь вспоминать я не люблю. А последний раз я был там два года назад: собирался по реке Лене доплыть из Якутска до порта Тикси, стоящего на берегу Северного Ледовитого океана.
По телефону (4112)42-40-03 я из СПб заказал себе билет на громадный прогулочный теплоход «Кулибин». Мне казалось, это очень здорово — побывать на берегу странного океана, в котором нет воды, а только лед. Но, похоже, никто, кроме меня, так не считал: пассажиров на «Кулибине» почти не было.
Торчащие из воды скалы, бесконечная тайга, и в тайге летают сибирские жар-птицы со своими жар-птенцами. Река Лена — суицид гринписовца. С борта «Кулибина» всё загрязнение окружающей среды выглядит не более чем засохшим плевком. По ходу дела теплоход проходит там через местности, откуда можно месяц двигаться в любом направлении и не встретить ни единого следа пребывания человека. Только небо и землю.
Первые три дня на теплоходе мне очень нравилось. А на четвертый день, едва мы миновали утесы Таба-Бастах, я понял, что занимаюсь херней. Ну, посмотрю я на Ледовитый океан… ну, не посмотрю… через неделю мне будет не вспомнить, как этот океан выглядит, а через полгода я и сам не поверю, что был там.
Зачем я встаю по утрам и делаю то, что делаю? Ведь уже к вечеру от утра не останется ничего. В полном отчаянии в ближайшем порту я слез с «Кулибина», вертолетом вернулся в Якутск, до полусмерти напился в аэропорту и улетел в Петербург. Зачем вообще мы занимаемся тем, чем занимаемся, если все это так ненадолго, а надолго в этом чертовом мире не бывает ничего?
Испанским конкистадорам понадобилось целых семнадцать лет, чтобы покорить языческую Мексику. А у русских на завоевание языческой Якутии ушло всего четыре года. И это притом, что Якутия больше Мексики в шесть раз и вообще превышает по площади всю Западную Европу вместе взятую.
После того как великая Золотая Орда пала, Москва взялась за собирание ордынских земель. Татарская Сибирь должна была достаться русским, и дело тут не только в международном престиже. Тогда, как и сегодня, дело было в природных ресурсах. Пятьсот лет назад соболиные меха ценились не меньше, чем сегодня ценится нефть, а добывать их было куда легче, чем нефть. Чтобы стать богатым, нужно было всего-навсего добраться до любого сибирского племени, отрубить голову шаману, взять в заложники вождя, провести показательный расстрел нескольких недовольных и объявить, что отныне члены племени обязаны платить белому русскому царю «ясак» — дань соболиными мехами.
На одного вернувшегося из Сибири приходилось по пятьдесят погибших. Зато те, кто выживал, оказывались сказочно богаты.
У русских был свой Drang Nach Osten — «Натиск на Восток». Вся русская история это и есть движение с запада на восток. Якутия для России всегда была важнее, чем Франция. Да и в моей личной жизни Якутия тоже сыграла кое-какую роль. Об этом я и собираюсь вам рассказать в этой главе.
В 1620 году крепкий русский мужчина Демид Сафонов, по прозвищу Пянда, первым услышал от эвенков, с которых собирал ясак, о великой восточной реке Елюене (Лене). Двое шаманов, Томканей и Лавага, подробно рассказали ему, как от уже освоенного Енисея можно добраться до сказочной Якутии — сибирского Эльдорадо.
Пянда был отважен. На покорение Ленских земель он отправился во главе отряда всего в сорок человек. С собой он взял пороху, свинца, десять панцирей, пищали и пушечку железную, а к ней сто полуфунтовых ядер. Через неделю судно с припасами перевернулось на высоком речном пороге и все перечисленное плюс продовольствие ухнуло на дно реки.
В октябре начались первые заморозки. Пянда решает оставить вмерзшие в лед суда и дальше двигать пешком. Надежда была на то, что где-нибудь неподалеку удастся отыскать аборигенов, которых можно будет обложить ясаком.
Впрягшись в нарты, казаки день за днем ползли по льду. Часть отряда, не выдержав, сбежала назад в Тюмень. Зато вскоре русские наткнулись на первых оленеводов. Пянда пытался торговать, но товары быстро закончились, и дальше казаки стали применять пытки. Эвенкийский князь Доптыуль был взят в заложники, а с его племени русские собрали ясак. Начало было положено.
Казаки стали устраиваться на зимовку. Местным жителям было объявлено: они обязаны сдать сорок кузовов круп и десять олешек на мясо. Оленеводы не спорили и сдали все, как положено. Однако посланные за продовольствием казаки не успокоились и всем отрядом изнасиловали, а затем убили княжескую дочь.
Терпение племен лопнуло. Часть казаков была перебита, а оставшиеся бросили добытые продукты и спаслись бегством. Пянда и его люди остались на зиму без еды.
Семь зимних месяцев его отряд отбивался от атак эвенкийских лучников и не забывал охотиться на песцов. Эвенков было застрелено много, а песцов — не очень. Как только в июне началась весна, Пянда срубил новые лодки и попробовал снова углубиться в тайгу. К концу лета он продвинулся всего на пятьдесят верст и вынужден был зазимовать еще раз.
Вторая зимовка превратилась в кошмар. Со всех сторон лагерь Пянды атаковали разъяренные аборигены. Люди Пянды питались травой и кореньями. Не выдержав, казаки начали готовить похлебку из тел убитых врагов. Чуть позже в ход пошли и собственные замерзшие товарищи.
Русские конкистадоры были дики и неуправляемы. Единственное, о чем они мечтали, — открыть еще не объясаченное племя, изъять у аборигенов меха, вернуться в цивилизованные края живыми и потом всю жизнь отрываться по полной.
Уголовники, охотники за ясаком, беглые бунтовщики, государевы стрельцы, внебрачные дети татарских вельмож — каждый мечтал урвать на новых землях свой кусочек счастья. Покоритель Камчатки Атласов открыл гигантский полуостров, сразу после этого ушел в трехмесячный запой, допился до того, что собственные товарищи заковали его в кандалы, год просидел под замком, вышел, снова запил и тут уж пил до тех пор, пока не был зарезан восставшими коряками. Первооткрыватель реки Амур тысяцкий Поярков лично вырезал пленным шаманам глаза. Покоритель воинственных бурятских племен Бекетов завел себе на покоренных землях гарем, куда отбирал только девиц княжеских кровей.
Помню, когда я прочел об этом Бекетове, то удивился. Монголки ведь антисексуальны. Это красивые, высокие, широкоплечие люди. У них хорошие зубы и густые волосы. Но спать с ними?
Я не всегда был такой, как сейчас. Мне есть что рассказать об азиатских девушках. Да и не только об азиатских. Если вам интересно, то в постели монголоидные крестьянки никогда не двигаются, лежат с закрытыми глазами и даже не дышат. Впрочем, одно исключение мне известно.
Фамилия у нее была Егорова (якуты все — Егоровы), а по имени приятели звали ее Наташа. Я тоже звал, пока где-то через год не заглянул случайно ей в паспорт и не обнаружил, что на самом деле девушка носит странное якутское имя Юрюнг. Я удивился: при чем здесь «Наташа»? Называла бы себя Юля — это хоть на ту же самую букву.
В 1994-м я поступил на истфак Петербургского педагогического университета имени Герцена. Там мы с ней и познакомились. Правда, со второго курса я ушел, потом восстановился, но после следующей сессии был отчислен уже официально и насовсем. Она, кстати, до диплома тоже не доучилась. Хотя в ее случае дело было вовсе не в успеваемости.
Если сказать о ней одним словом, то это будет прилагательное «надменная». Презрительно изогнутые нецелованные губы. Вскинутая голова на длинной шее. Она была якутской языческой богиней-девственницей: заглянешь такой в глаза, ощутишь собственную ничтожность, и эрекция пропадет у самого самонадеянного, но это ничего, потому что дева Юрюнг знала триста тридцать три способа поправить это дело.
Она была высокой и тоненькой. У нее были тонкие, длинные пальцы и тоненькие детские ножки. Она была такая тоненькая, что я мог обнять ее одной рукой. При этом для якутки у нее была очень большая грудь. Волосы у нее были ослепительно черные и густые. Еще она носила очки в дорогой оправе. Кроме того, она была самой неразговорчивой девушкой из всех, кого я знал. За полтора года я услышал от нее от силы десять слов.
Ей было девятнадцать, и она только что приехала из своей Якутии. Разумеется, она была девственна. Снять трусы она согласилась только через несколько месяцев. А до этого мы практиковали штуки, о которых прежде мне и в голову не приходило, что такое возможно.
Бросив ВУЗ, я так и не устроился на работу, поэтому просыпался поздно. Обычно от ее звонка в дверь. Она приходила ко мне утром, перед лекциями. Она звонила в дверь, я открывал, и иногда все происходило прямо в прихожей. Кожа у нее была белая, а одевалась она всегда только в черное. У нее были длинные острые, твердые и всегда покрашенные в темное ногти. Она губами касалась моей кожи, там где я хотел, чтобы она касалась, и кожа начинала дымиться. Ее лицо с яркой помадой и очками… Ее вагина, более яркая, чем помада… Ее высоченная якутская грудь… Ее детские пальчики на ногах… Вспоминая 1995-й, я вижу только это, а больше не вижу ничего.
