— Робин.
— Она что, больна? В чем дело? Почему Белла осталась с вами?
— Это долгая история, — сказал я. Я избегал говорить о Робин, особенно с теми, кого плохо знал.
— Белла с ней видится?
— Разумеется, — солгал я. Ее это не касалось, а ложь казалась мне наилегчайшим способом прекратить разговор.
— Разумеется, — улыбнулась Саванна. Она снова коснулась моей руки. — Белле повезло, что она осталась с вами.
За ужином мы продолжали разговор уже при участии Беллы, но под столом Саванна положила голую ступню на мое колено. При этом она впервые посмотрела на меня вопросительно, типа — ну как? все нормально? Я улыбнулся ей в ответ, давая понять, что все отлично, хотя понимал, что связь с ней легко может оказаться порядочной глупостью. Нянька для Беллы была нужна мне больше, чем любовница. Но по мере того, как ее ступня поднималась выше, я думал об этом все меньше.
После ужина мы некоторое время вместе с Беллой посмотрели телевизор, а потом я уложил ее на кушетке. Я не думал, что она сразу заснет. Обычно так не бывало, особенно на новом месте, и она просила меня почитать ей. У нее была бездна книг, сгоревших на пожаре. Фрэнни, когда мы поселились у нее, дала Белле «Кота в сапогах», про которого Белла любила слушать снова и снова. Даже когда чтение заканчивалось, она не торопилась заснуть. То она просила пить, то вставала, чтобы сказать мне что-нибудь, что никак было нельзя отложить на завтра. Но сегодня отсутствие дневного сна пошло ей на пользу, вернее, мне на пользу. Я накрыл ее одеялом, увидел, как она погрузилась в глубокий сон, а потом плотно укутал ее плечи. Саванна, наклонившись, пощекотала мне шею.
Я встал и обнял ее.
— Послушай, — сказал я, — я не готов к чему-либо серьез…
— Ш-ш-ш. — Она поцеловала меня. — Мне не нужно ничего серьезного. Я живу настоящим. Она взяла меня за руку, мы пошли в спальню, и на пару часов я забыл о пожаре, об отсутствии работы. Обо всем, кроме ее и моего тел.
Как только мои постояльцы были накормлены и приготовились осматривать Боуфорт, я оставила свою помощницу Бриджет заканчивать дела и направилась в Хендрикс-Хаус. Мне казалось странным, что Дейл в свои тридцать три года все еще жил с родителями, пока я не увидела его апартаменты. Он занимал весь второй этаж с отдельным входом. Когда мы поженимся, у нас будет, конечно, собственный дом. Две недели назад, за несколько дней до рождения Ханны, мы подписали контракт на приобретение небольшого дома недалеко от океана. Точнее, контракт подписал Дейл. Бунгало в боуфортском стиле было зарегистрировано на его имя. Свадьба должна состояться через месяц, и я с нетерпением ждала ее. Я буду по-прежнему возглавлять пансионат, хотя мою просторную квартиру на первом этаже займет Бриджет, и я буду меньше занята на повседневной работе. Уступи я желанию Дейла, мне бы вообще не пришлось работать. Я могла бы стать сама себе хозяйкой, как он выразился, и заниматься только благотворительностью, как его мать. Ему не нравилось, когда я заговаривала о продолжении учебы. Я еще не знала, на кого учиться, на медсестру или фельдшера, но я знала, что в жизни мне нужно больше, чем дамский клуб, гольф и теннис, вот уж что я терпеть не могла. Дейл считал, что я просто не должна утруждать себя. Он всегда беспокоился о моем здоровье. Я принимала в день пару таблеток и старалась избегать инфекций, но жить под стеклянным колпаком, как он настаивал, я не желала.
Подходя к Хендрикс-Хаусу, я увидела работавшую в саду Молли. У них, конечно, был садовник — и не один, наблюдавший за садами и при доме, и при пансионате, но сад при доме был особой вотчиной Молли.
— Привет, мама, — сказала я, подходя к ней.
Она поправила соломенную шляпу, чтобы лучше меня видеть.
— Здравствуй, милочка.
Она выглядела утомленной. Ребенок в доме не мог не быть помехой для спокойного сна. Я начала называть Молли и Джеймса «мама» и «папа» по их настоянию, как только мы с Дейлом объявили о нашей помолвке. Называть Молли «мама» мне было нетрудно. Свою мать я не помнила, и мне всю жизнь хотелось иметь кого-то, кого я могла бы называть «мама». Называть Джеймса «папа» было труднее, поскольку отец у меня был. К тому же Джеймс всегда держался на расстоянии. Правда, он был всегда очень мил со мной и по-своему любил меня, но он был политиком до кончиков ногтей. Я никогда не знала, отражает ли выражение его лица его подлинные чувства. И слишком часто видела, как он улыбался многим, о ком впоследствии, без посторонних, отзывался уничижительно, и поэтому не доверяла ему. Иногда я подмечала ту же черту у Дейла, и это меня раздражало.
— Алиса будет счастлива тебя видеть. — Молли стряхнула пылинку с шортов цвета хаки. — Ребенок не спал всю ночь.
— Она и вам не давала спать? — спросила я.
Молли отрицательно покачала головой.
— Беруши. Я ими пользуюсь с тех пор, как вышла за Джеймса. Я подарю тебе пару на свадьбу.
Я засмеялась. Сначала хотела сказать, что Дейл не храпит, но воздержалась. Я не знала, догадывались ли они, как часто их сын ночевал у меня. Но в любом случае было бы «неделикатно» об этом упоминать. Я уже много узнала о том, что допускалось в семье, пользовавшейся безупречной репутацией, и что не было исключено. Слово «неделикатно» было у них в ходу. Вот почему они так быстро и без утайки справились с беременностью Алисы, сумев извлечь выгоду из «неделикатной» ситуации.
Я обожала Алису с момента нашей встречи. Ей было пятнадцать лет. Чудесная девочка с длинными шелковистыми прямыми волосами и белозубой улыбкой. Я долго считала ее совершенно исключительным подростком. Она казалась мне совершенством. Отличница. Любимица всех друзей. С милым, застенчивым, обаятельным бойфрендом по имени Джесс. Просто волшебница по части компьютера. В четырнадцать лет она создала сайт для пансионата. Если кто-нибудь и мог разглядеть ее подлинную сущность, так это я, но даже мне это не удалось. Она рассказала все родителям и Дейлу, только когда была уже на пятом месяце. И тут я впервые увидела, какой в семье Хендриксов мог возникнуть ад. Когда Джеймс, Молли и Дейл начали настаивать на том, чтобы встретиться с родителями Джесса, Алиса раскололась: Джесс был только прикрытием. Он был ее лучшим другом и помогал ей ускользать из дома к Уиллу Стивенсону, парню, с которым ей не разрешалось встречаться. Джесс приглашал ее на «свидание», а потом отвозил ее туда, где она проводила время с Уиллом. Я никогда не видела Уилла, поэтому не могла о нем судить, но остальное семейство ненавидело его по причинам, казавшимся мне незначительными и ложными. Я поняла потом, что сами по себе эти причины были мелкие, но все вместе взятые, они вырастали в колоссальную преграду. Во-первых, он бросил школу и где-то подрабатывал. Его мать была экономкой — на самом деле она служила у Хендриксов, когда Алиса и Уилл были еще маленькие. Его отец сидел в тюрьме за какие-то операции с наркотиками. К тому же ему было девятнадцать лет, то есть он был на два с половиной года старше Алисы. Хендриксы представляли эту разницу как очень важный факт. Поскольку Дейл был на тринадцать лет старше меня, эта разница казалась мне не очень убедительным аргументом, но я сочла за благо держаться в стороне от их семейных проблем. Алисе не разрешали видеться с Уиллом, и, когда она объявила, что он отец ее ребенка, начался кошмар. Мы все сидели в гостиной, когда она рассказала нам всю правду. Джеймс и Дейл как с цепи сорвались. Я думала, что они схватят ружья и помчатся убивать Уилла.
В итоге семья скрыла его имя, просто назвав его мужчиной старшего возраста, воспользовавшегося невинностью их дочери. «Позвольте нам справиться с этим семейным делом без постороннего вмешательства и защитить молоденькую девушку, которая совершила ошибку и теперь берет на себя ответственность за свой поступок», — сказал Джеймс в своем заявлении для прессы.
Мне было жаль Алису. Она была поздним ребенком, на шестнадцать лет моложе Дейла. Получилось, что у нее не двое родителей, а трое. Они стали проверять ее мобильник и компьютер, чтобы убедиться, что у нее нет никакого контакта с Уиллом. И честно говоря, я думала, Алиса утратила к нему интерес, пока она не упомянула о нем в родильной палате. Я однажды спросила ее об этом, но она сказала, что была в тот день «не в себе» и на самом деле она о нем больше не думает.
Странно, что у меня не возникло никакой параллели между тем, что пережила Алиса, и тем, что я пережила с Тревисом. Может быть, потому, что мы были слишком разные? Алиса была вполне здорова, а я — совсем нет. У нее были родители и брат, а у меня — только отец. Может быть, еще и потому, что я никогда не видела Уилла и для меня он как бы не существовал.
Я знала только одно: я больше сочувствовала Алисе, чем ее родителям и Дейлу. Я не высказывала это открыто, но Алиса знала, что я на ее стороне.
