…Теперь Моника чувствовала себя совсем одинокой. Она видела, как сильно страдает Даниэла, понимала, что отец возненавидел ее, да и что можно было от него ждать, если отцом ее ребенка был Альберто?
Вот уже несколько дней Моника оставалась один на один со своими переживаниями. К чувству вины перед родителями примешивалась досада, что она больше не сможет встречаться с Альберто.
После той сцены в его квартире, свидетельницей которой она была, в душу Моники вкралось сомнение. Слова Альберто глубоко запали ей в сердце. «Он наверняка любит меня, если не побоялся сказать это в лицо моему отцу», - эта мысль не давала Монике покоя, из-за нее она лишилась аппетита и сна. Ей было необходимо излить кому-нибудь душу, но вот только кому? Впервые за все эти годы Монике не хотелось открываться в своих чувствах Даниэле. После того, что она узнала от нее об Альберто, об этом просто не могло быть и речи.
О том, чтобы пойти к отцу, Моника боялась даже и думать: «Он просто выгонит меня из дома, вот и все».
Летисии ей тоже не хотелось говорить о своих переживаниях, Моника не надеялась услышать от нее ничего, кроме обычных замечаний, полных цинизма и злой иронии.
Оставалась только Маргарита. Конечно, Моника была сердита на нее за то, что она рассказала Даниэле о ее тайне, но где-то в душе Моника сознавала, что ее подруга была права и что рано или поздно ей самой пришлось бы во всем открыться своей приемной матери. «Только сейчас она может не понять меня, так как и у нее самой хватает проблем», - думала Моника, когда все-таки решила навестить свою подругу.
Маргарита была дома одна. Она очень обрадовалась, увидев Монику. Было видно, что она тоже переживала за нее. Маргарита, как могла, пыталась ободрить Монику, убедить в том, что ее положение не такое уж безнадежное. Моника рассеянно слушала подругу, мысли об Альберто не оставляли ее.
Девушка была так занята своими переживаниями, что даже не заметила, как Маргарита вышла и вскоре вернулась вместе с Эдуардо.
Его присутствие смутило Монику: вот уж кого она меньше всего хотела сейчас видеть. Маргарита сочла за лучшее оставить их вдвоем, и, извинившись, хотела выйти из комнаты. Однако Моника задержала ее:
- Не уходи. Нам нечего от тебя скрывать…
Эдуардо тоже чувствовал себя не в своей тарелке. В последние месяцы он убедился, что Моника охладела к нему, и все его попытки восстановить их прежние отношения оказались напрасными.
Вот и сейчас он смотрел на Монику влюбленными глазами, явно не зная, как начать разговор:
- Послушай Моника, - Эдуардо с трудом подбирал слова, - я же люблю тебя. Неужели ты забыла, о чем мы мечтали в детстве? Ведь еще совсем недавно мы были вместе.
- Это просто по привычке, и все. Ведь наши отцы дружат между собой. И мы тоже можем оставаться друзьями.
- Ты, наверное, просто увлеклась этим своим новым знакомым. - Эдуардо явно начал терять терпение.
- Если бы только это… - ответила ему Моника, вздохнув. - Нет, все гораздо серьезнее, чем тебе кажется.
- Я не пойму, о чем ты говоришь, если у тебя что-то случилось, я готов тебе помочь.
- Мне никто не сможет помочь, Лало, - голос Моники звучал умоляюще. - Давай лучше оставим этот разговор.
- Почему у тебя такой грустный вид? - продолжал настаивать Эдуардо. - Что у тебя произошло с этим Альберто…
- Не спрашивай меня ни о чем, - казалось, Моника вот-вот зальется слезами. - Я, пожалуй, пойду. Нам больше не стоит встречаться.
С этими словами Моника поднялась и направилась к двери. Маргарита и Эдуардо вышли за ней следом.
Прежде чем сесть в машину, Моника на минуту задержалась, взяла Эдуардо за руку. Вдруг она услышала за своей спиной шум подъезжающей машины. Моника повернула голову и увидела бегущего к ней Альберто.
- Нам необходимо поговорить, - Альберто снял темные очки. Эдуардо пристально посмотрел на него, на его лице появилось выражение ужаса. Он повернулся и опрометью бросился бежать.
- Кто это? - удивленно спросил Альберто у Маргариты.
- Бывший жених Моники. Его зовут Эдуардо Сауседо.
- Тебе не знакомо это имя? - вступила в разговор Моника. - Это твой сын.
На лице Альберто появилась гримаса ужаса.
- Мне безразлично, известно ли тебе, что Лало был моим женихом, - Моника с ненавистью посмотрела в глаза Альберто. - Чем больше я о тебе думаю, тем более отвратительным ты мне кажешься.
- Я все тебе объясню, - в голосе Альберто чувствовалось отчаяние, - ты должна меня выслушать.
- Нет уж! - решительно оборвала его Маргарита. - Достаточно того, что ты уже сделал!
- Ты добился, чего хотел, ты глумился надо мной, над моей матерью, - Моника рывком распахнула дверцу машины. - Я больше не желаю тебя видеть.
- Моника я тебя прошу, - Альберто наклонился к окну отъезжающей машины, - я люблю тебя, Моника!
Альберто сделал несколько шагов вслед, потом подошел к Маргарите, взял ее за руку и сказал, заглянув ей в глаза:
- Ты должна мне помочь. Я не могу ее потерять.
Маргарита освободилась от Альберто и скрылась в доме, ничего ему не ответив. Альберто саркастически ухмыльнулся и, не торопясь, направился к своей машине.
Последние года два Джина начала замечать, что Фелипе стал относиться к ней как-то по-иному. Уже давно ушло в прошлое то время, когда он с нетерпением ждал ее возвращения из Дома моделей и они проводили вместе восхитительные вечера.
Теперь Фелипе под любым предлогом старался задержаться подольше у себя в конторе, предпочитая общество Херардо и других коллег обществу жены. Дома он часами просиживал в уютном кресле с газетой в руках, Джине казалось, что в Мехико не издавалось такой газеты, которая бы не интересовала ее мужа. Газеты заполнили весь дом, Джина натыкалась на них везде: в столовой, в спальне, где они лежали целыми кипами, даже в детской ей часто попадались ненавистные клочки бумаги.
Джина считала прессу личным врагом. Раньше она еще могла понять увлечение Фелипе ипподромом, но чтобы он променял такую божественную женщину, как она, на какую-нибудь паршивую газетенку. Нет, с этим Джина ни за что не могла примириться.
Она часто ловила себя на мысли, что лучше бы Фелипе завел себе подругу на стороне. Уж тогда бы она точно знала, как поступить. Джина объявила беспощадную войну газетам в своем доме. Она приказала Пуэблито без сожаления выбрасывать их в отсутствии Фелипе. Но все ее усилия были напрасны, каждый вечер она была свидетелем одной и той же сцены: Фелипе сидел в кресле и упорно не желал уделять ей внимания.
Конечно, темпераментная Джина не могла долго терпеть столь оскорбительного отношения к своей персоне, и теперь скандалы стали обычной вещью в семье Бретон.
Джина понимала, что она должна что-то предпринять, так не может продолжаться до бесконечности. Она видела, как дети страдают от ее постоянных выяснений отношений с мужем. Фелипе очень любил маленькую Джину Даниэлу и Густаво. И дети тоже, казалось, души не чаяли в отце. Вот и сегодня Джина не смогла удержаться от ссоры с мужем:
- Да подними же ты, наконец, глаза! Слышишь? Я тебе говорю!
- Мне интереснее читать газеты, чем слушать твою болтовню, - спокойно ответил Фелипе и вновь погрузился в чтение.
Столь очевидное пренебрежение мужа подействовало на Джину, как красная тряпка на быка. Ее просто взорвало от негодования:
- Тебе нужна не жена, а газетная передовица! - голос Джины срывался на крик.
- Тише, прошу тебя, тише! Дети спят, им незачем слушать наш разговор.
- Ничего, пусть послушают, пусть узнают, с кем живет их мать.
- Ты, наверное, хочешь, чтобы я целыми днями слонялся по улицам в поисках развлечений, - голос Фелипе з вучал ровно, его не так-то просто было вывести из себя. - Чтобы я волочился за женщинами? Чтобы я бросил дом? Я тебя не понимаю.
- Нет, я этого не хочу. Я только желаю, чтобы ты уделял мне хоть чуточку внимания! Ну можем же мы хоть н емного насладиться жизнью.
С каждым днем Джина отчаивалась все больше. Теперь даже присутствие детей не могло удержать ее от ссоры с Фелипе. Правда, при детях они старались избегать крайностей, им не хотелось, чтобы они видели, что в их отношениях не все гладко.
Джина не скрывала своих семейных проблем от Даниэлы, да и как же иначе, ведь она же была ее единственной подругой. Никто, кроме нее, не мог понять, что происходит в душе у Джины, и посоветовать ей, как поступать дальше.
Однако Даниэла придерживалась абсолютно другого мнения на этот счет. Хорошо зная характер Джины, она понимала, что ее подруга просто делает из мухи слона, что ее проблемы не идут ни в какое сравнение с тем, что случилось с ее семьей, и она не стеснялась говорить об этом прямо в лицо Джине:
- Ты напрасно ссоришься с Фелипе, вот увидишь, когда-нибудь ему это надоест.
- Это мне все надоело, - пыталась возражать ей Даниэла. - Если он не читает газету, то начинает играть с детьми, а потом заваливается спать. Я для него не больше, чем мебель в доме.
