Анатолийская кампания еще больше упрочила авторитет Тимура. И чтобы картина того времени (а она, в принципе, не меняется) и того миропорядка стала более ясной, обратимся к нашему Перу и приведем несколько примеров.
С падением власти египетских мамлюков над Сирией между городами Хама и Хомс начались земельные споры. Старейшины этих городов за тысячу верст явились к Властелину. А что он знает о Хаме и Хомсе? Но он послушал, подумал, решил — это закон! А вот правитель острова Лесбос взимает высокую плату за проход кораблей через пролив, и пираты разбойничают — жалуются заморские купцы.
В городах Хаме и Хомсе Властелин бывал, грабил, а на островах-то никогда не был. Однако и здесь он призвал правителя и пиратов к порядку, либо. Подействовало строго. Следом гонцы от наместника Багдада — нагрянули бедуины из Аравийской пустыни. И без того разоренный Багдад совсем обнищал, новым оброком обложен. И тут никаких войск посылать не надо: грамота — в Багдаде все мечети, синагоги и храмы бедуинам восстановить и убраться, выслав к нему гонцов с подарками. Так и случилось. Ну а армянских летописцев в пристрастии к Тимуру заподозрить никак нельзя. Но и здесь утверждается — воцарилась жесткая власть, порядок и спокойствие, вместе с этим подати умеренные, и началась торговля, бурный расцвет.
И вроде всюду так, никаких видимых поползновений, везде наместники, вассалы, надсмотрщики или его близкие и родня — дань отовсюду исправно поступает. Вот только в Грузии опять непорядки. И, конечно, Тимур доподлинно знает (свои люди есть), что грузинский царь Георгий VII ни при чем — он как раз и лоялен. И сами грузины ни при чем. Тамерлан до этого не раз Грузию усмирял, и теперь в его армии два корпуса из грузин, и сами грузины в военачальниках. Это вновь какие-то горцы, что на землях, примыкающих к Большому Кавказскому хребту, никак не уймутся. И что только ни делал с ними Тамерлан: и истреблял, и поджигал, все родники отравил и чуму напустил. А они как-то выжили единицами в своих неприступных горах и теперь расплодились, себе весь Кавказ подчинили, так что царь Грузии и князья Азербайджана и Лезгии у Тимура защиты просят. А у него свободных войск нет (это было до боя с Баязидом), да боясь подвоха в тылу, послал он пять тысяч — погибли, послал десять — погибли, бежали.
После боя под Анкарой эти потери не в счет, и Тимур об этом уже забыл. И тут новая весть: на его обоз с драгоценностями горцы напали, ограбили. А горцами Кавказа руководил не кто иной, как сам Красный Малцаг, над многими населенными пунктами развевается его красно-белый флаг, и даже в Тебризе кое-кто этот флаг ночью на минарет выставил.
Теперь, считая себя фактически Властелином мира, Тамерлан нескрываемо надменен и презирает почти всех, но только не достойных воинов, тех, кто рядом с ним, а тем более того, кто упорно сопротивляется; к тому же это Малцаг, убийца его сына, который противостоит ему уже много лет. Это опасно. Пора этому мерзавцу пасть. Для этого Тамерлан снаряжает на Кавказ особый, испытанный в боях корпус старой гвардии. Он немало думал, кого из потомства поставить во главе. Шахрух за брата готов отомстить, но Тимур знает — этот не справится. Напросился наследник Мухаммед-Султан, он уже грезит самостоятельностью, так и рвется в бой и к славе. Умудренный дед тоже посчитал, что надо спешно отправить Мухаммед-Султана в Грузию, а сам двинулся в сторону своей ставки в Тебриз, проложив иной, южный маршрут через Тирс — Эгридар — Акшехир — Конья — Аксарай — Кайсери — Сивас.
Обратный путь — путь триумфатора. Тамерлан — любитель пиров, зрелищ — теперь гуляет на славу. Повсюду его встречают местные князьки с богатыми подарками, потом утехи, переходящие в массовые оргии, и далее в путь. Но вот возле живописного озера Эгридир, где и небольшой город с таким же названием, местный правитель не смог сдержать слез, когда Властелину приглянулись его дети. Тут же правителя казнили. А строптивый сынишка Тамерлана укусил — весь город поголовно, даже скотину, истребили, предали огню. Двинулись дальше.
А что переживать? Они явились воевать, побеждать, истреблять! И с этим они справляются более чем успешно. И надо ликовать — весь мир под пятой. Богатств у Властелина не счесть. А тут и весна 1403 года подоспела. Все цветет, все летает, щебечет, порхает, благоухает. Анатолийское плато пламенеет: маки цветут! Небо бездонное, чистое, голубое. В горах ключи звенят, реки взбухли, пред Властелином журчат. Ну что не радоваться, что не жить, что не веселиться, раз это только тебе дано!?
Вот и следующее прекрасное озеро под названием Акшехир, здесь тоже город под таким же названием. Здесь уже знают, что красивых детей, тем более самых знатных, надо навстречу Властелину выводить, и притом молиться, мечтать, чтобы ваше чадо приглянулось.
Однако это однообразие Властелину может наскучить. Посчитает он, что за убогость? И вот свита его изворачивается: как бы угодить? А повод налицо. Приближается день рождения Властелина, весь мир будет праздновать! В Акшехире музыка, всюду флаги Тамерлана, его портреты и его славных детей, особенно Мухаммед-Султана. Ну а свита посуетилась, угодила Тамерлану.
Загодя, пока Властелин еще не прибыл, на молодой, только расцветшей весенней траве стали готовиться к великому празднику победы. По заказу поваров специальные купцы доставили в Анатолию всякие специи и продукты из Китая, Индии, Африки, Руси и Европы. Одних фейерверков целый караван, и для этого приглашена тысяча китайцев. Здесь будет все и отовсюду. И вино лучшее, разнообразное, очень редкое, разноцветное, разновкусное, разнотерпкое, старое и не очень, да из одного потаенного погреба — это сказочная коллекция вин самого Баязида. И еще один сюрприз для Властелина. Османские правители и сербский князь Стефан Лазаревич — молодцы: и принца перевезли, и казну, и себя, а вот гарем Баязида, даже родную сестру Деснину позабыли, на радость Тимуридам оставили.
И вот во время пира, как кульминация, весь этот гарем отобранных мировых красавиц, как пишет летопись, — «черноволосые армянки, светловолосые черкешенки, пышнотелые русские женщины и ясноглазые гречанки», — приведены в огромный зал под шатром. Под сладкую музыку эти красавицы должны танцевать, а потом под дикий визг и хохот, свист и пощипывание они раздеваются, и много на них не останется, лишь густой пьяный дым анаши и азиатской ханки кое-как скрывает их угнетенный взгляд. И все бы это в духе времени, как говорится, проникли в чужой гарем, да здесь же, рядом с Тамерланом, как самый почетный гость, восседает султан Баязид. На нем его царственный наряд-добыча — тюрбан с жемчугом, позолоченный расписной халат, а в руке золотой жезл — символ его прежних побед и власти.
— Что ж ты не ешь, не пьешь? — беспокоится Тамерлан. — А ты, старик, оказывается, не дурак — и вино редкое, и бабы сочные. За моего гостя султана!.. Пейте, пейте до дна! Ура!
— Ура-а-а!!! — содрогается шатер.
Как отмечают летописцы, султан Баязид ни к чему не прикасался, сидел горделиво, сурово, молчал.
— А хочешь свою красавицу Деснину? — то ли в шутку, то ли всерьез предлагает хозяин. — Подведите ее сюда. Ах, хороша! Ты глаза-то не опускай. Подыми, раскрой, любуйся. Раскрой глаза, — нет, он не угрожает, он будто просит. — Ну, приголубь Деснину. Только здесь.
Баязид молчит, словно оцепенел.
— Ну, давай, попробуй. Ты ведь соскучился по возлюбленной?! Что, не можешь?
— Властелин! — теперь только так зовут Тимура. — А можно я попробую ее? — выпирает грудь пьяный молодой командир.
— Спроси у мужа, — серьезен Тамерлан.
— А потом я-я-я! — стали орать все.
— Тихо! — рыкнул Тамерлан. — Слушаем, что муж скажет. Ну, так можно молодцу, раз ты не хочешь?
И тогда султан не дрогнул, лишь слеза скатилась из воспаленных, красных глаз.
— Ха-ха-ха! — хохот с хрипотцой. — Молчание — знак согласия. Приступай!.. А вы в очередь, в очередь!
Тучное тело Баязида затряслось, он тяжело встал, пытаясь уйти, его вернули, усадили. Не в силах вынести этого, он вновь молчаливо встал. Из его носа и рта уже потекла кровь с обильной слюной.
— Отведите его, — сжалился Властелин.
Этот содом[235] продолжался несколько суток, по окончании которых Властелину доложили — Баязид умер. Как пишут летописцы и даже некоторые современные авторы, тут Тимур «высказал подлинное рыцарство и врожденное великодушие» — отдал принцу Мусе тело отца и послал траурное сопровождение до самой Бурсы.
Говорят, что смерть Баязида, случившаяся в середине марта, опечалила Тимура. Отчего же? И вряд ли это так, ибо Властелин как ни в чем не бывало продолжил свой поход. И можно было двигаться напрямик, да он сделал небольшой крюк, дабы посетить город Конью — там приготовили ему положенную громадную дань и, как обычно, царский шатер в чистом поле, где после перехода должен состояться грандиозный той. Да вдруг Тамерлану доложили, что здесь есть «Сказка Востока». По его велению центральный фонтан заполнили слегка подогретым ароматным белым вином. После этих винных процедур Властелин ночью очень плохо спал: он увидел плохой сон, и, приказав сжечь «Сказку Востока» со всеми ее слугами, уже покинул город и был в пути, когда навстречу прибыл срочный гонец. Властелин ему не поверил, точнее, не захотел верить, и дабы не слышать еще раз, выхватил кинжал, но силы покинули, «он упал, рвал на себе волосы и одежды, катался по земле, стонал и кричал».
