Но ныне, возлюбленные о Господе, вместо того, чтобы много говорить, надобно плакать. «И бысть повнегда в плен отведен бе Израиль, и Иерусалим опустошен бяше, сяде Иеремия Пророк плачущ, и рыдаше рыданием сим над Иерусалимом, и глаголаше: како седе един град, умноженный людьми? бысть яко вдовица» (Плч.1:1). Так плачут святые о падении человеческом. Но вот, ныне и Церковь Божия сделалась как бы вдовицею; вот пути Сиона плачут ныне, потому что нет уже более ходящих по ним на праздник; вот священники его воздыхают, девы ведутся в плен, прекращено празднование субботы и новомесячий. В другом месте Пророк плачет так: «плачем Иазировым восплачуся о тебе, винограде Асеримль! Леторасли твоя проидоша море, градов Иазировых коснушася, на жатву твою, и на винное собрание твое хищник нападе. Отъята есть радость и веселие от Кармила, и от земли Моавли, и вино от точил отъях; никакоже изгнетаяй винну ягоду, по обычаю песни воспоет» (Иер.48:32–33). И еще в одном месте Пророк так плачет: «кто даст главе моей воду, и очесем моим источник слез, и плачуся день и нощь о побиенных дщере людей моих? Понеже вожди людей моих Мене не познаша: сынове буии суть и безумни, мудри суть, еже творити злая, благо же творити не познаша» (Иер.9:1, 4:22). Так–то, говорю, плачут святые о грехах человеческих! Подобным образом Пророк Иезекииль плакал о всех падших, как было ему повелено: «сыне человечь, возми плачь на князя Тирска» (Иез.28:12). Он плакал не об одном только Царе Тирском; но оплакивая его, разумел здесь и многих других; потому что святые люди бдят над всеми, и всех оплакивают. Подобно сему и Давид так плакал о падении сильных: «како падоша сильнии? Не возвещайте в Гефе, ниже поведайте на исходищах Аскалоних, да не возвеселятся дщери иноплеменничи, ни да возрадуются дщери необрезанных» (2 Цар.1:19–20). Вот и ныне пали сильные и сокрушились сосуды бранные, о которых должно плакать! Давид плакал также и о самом Авессаломе, не потому впрочем, что сей умер, но потому, что согрешил. Будем и мы плакать не об умерших, но о тех, кои отреклись от своей веры. Вникнем также в слово Пророка Иоиля, и исполним его повеления, коими он внушает нам плакать о тех, кои идут в погибель. «Да изъидет жених от ложа своего», говорит он, «и невеста от чертога своего. Между степеньми жертвенника восплачутся жерцы, служащии Господу, и рекут: пощади, Господи, люди твоя, и не даждь достояния твоего на укоризну, да не обладают ими языцы, да не рекут во языцех: где есть Бог их?» Может быть, после сего будет сказано нам и сие: «возревнова Господь о земли своей, и пощаде люди своя» (Иоил.2:16–18). В книге: Плачь Иеремиев, мы читаем: «стены дщере Сиони да излиют якоже водотеча слезы день и нощь» (Плч.2:18). Ужели говорится это стенам и камням? Нет, сие в особенности говорится святым, кои составляют стены Церкви. И это точно исполнилось над всеми ими: ибо слезы их повсюду пролились, как источники.
Итак, обратим ныне внимание на слова Псалмопевца: «ходящи хождаху и плакахуся, метающе семена своя», подобно нынешним Предстоятелям и Пастырям Церкви, не имеющим куда бы бросить семена свои; но, продолжает Пророк, «грядуще они приидут с радостию, вземлюще рукояти[200] своя» (Пс.125:6). По истине, «блажени плачущие»; потому что «они утешатся» (Мф.5:5). Вспомним также и сие изречение Царя Пророка: «вечер водворится плачь, и заутра радость» (Пс.29:6). Так и Апостолы вечером плакали а утром возрадовались. И Мария Магдалина, приникши ко гробу, плакала; но явившийся ей Господь отъял от очей ея слезы, и таким образом исполнилось сказанное прежде: «и отъимет Господь всяку слезу от очию их» (Ис.25:8). Вспомним о Господе нашем, который столь много претерпел ради нас. С Него сняли собственныя Его одежды и облекли Его хламидою червленою; возложили на Него терновый венец, плевали на Него, насмехались над Ним; слуга бил по ланите Владыку всяческих. Далее Он повешен был на древе, напоен желчию и оцтом; в Его же глазах разделили одежды Его, пронзили Его копием в ребро, и после сего Он предал дух свой в руки Отца, а тело Его положено было во гробе. Наконец Он воскрес в третий день, и вознесся со славою на небо, как предвозвестили о Нем святые Ангелы, говоря: «возмите врата князи ваша» (Пс.23:9). Итак, взирайте мысленно на Того, Кто показал такое терпение, дабы каждый из вас мог подражать Ему, возсесть вместе с Ним, и быть, по Его же обещанию, сонаследником Ему в царстве небесном во веки веков. Аминь.
Источник: Журнал «Христианское чтение, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академии». – СПб.: В Типографии Министерства Внутренних Дел. – 1837 г. – Часть II. – С. 120–139.
Посланіе къ брату Серапіону (о смерти Арія)
Афанасій брату и сослужителю Серапіону желаетъ о Господе радоваться.
1) Прочелъ я писанное твоимъ благоговеніемъ, где убеждаешь меня известить тебя и о касающемся до меня, и о настоящихъ событіяхъ, и о нечестивейшей ереси аріанъ, за которую потерпелъ я все это, также о томъ, какой конецъ жизни имелъ Арій. Изъ трехъ этихъ требованій два исполнилъ я охотно, и послалъ къ твоему благочестію писанное мною къ монахамъ, потому что изъ этого можешь узнать касающееся и до меня и до ереси. Писать же о последнемъ, то есть, о смерти, долго не решался я, опасаясь, чтобы не подумалъ кто, будто бы насмехаюсь надъ смертію человека сего. Но поелику, — при бывшемъ у васъ разсужденіи объ ереси, вопросъ остановился на томъ, вступивъ ли въ общеніе съ Церковію, кончилъ жизнь Арій, — повествованіемъ о смерти какбы решается этотъ вопросъ: то по необходимости принялъ я на себя трудъ разсказать объ этомъ, разсуждая, что сделать это известнымъ значитъ то–же, что — заставить, наконецъ, молчать охотниковъ до спора. Ибо, какъ думаю, узнавъ о чуде, бывшемъ при смерти, и сами, предлагавшіе прежде вопросы, не осмелятся сомневаться въ томъ, что богоненавистна аріанская ересь.
2) Меня не было въ Константинополе, когда Арій кончилъ жизнь, но былъ тамъ пресвитеръ Макарій, и я слышалъ, чтó имъ было разсказано. Арій, по настоянію Евсевіевыхъ приверженцевъ, призванъ былъ царемъ Константиномъ, и когда явился, Царь спросилъ его: содержитъ ли онъ веру вселенской Церкви? Арій поклялся, что веруетъ право, и подалъ письменное исповеданіе веры, не сказавъ въ немъ, за что извергнутъ былъ изъ Церкви епископомъ Александромъ, и вместе прикрываясь изреченіями Писанія. Посему, когда клятвенно подтвердилъ, что не держался техъ мыслей, за которыя извергъ его Александръ; тогда Царь отпустилъ его, сказавъ: «Если вера твоя правая, то хорошо сделалъ, что поклялся. Если же вера твоя нечестива, и ты поклялся, то Богъ по клятве твоей будетъ судить дело твое». Когда же, такимъ образомъ, вышелъ онъ отъ Царя, — Евсевіевы приверженцы хотели ввести его въ церковь, съ обыкновеннымъ для нихъ насиліемъ. Но константинопольскій епископъ, блаженной памяти, Александръ, воспротивился этому, говоря, что изобретателя ереси не должно принимать въ общеніе. Наконецъ, Евсевіевы приверженцы стали говорить съ угрозою: «какъ безъ вашего соизволенія сделали мы, что Царь призвалъ его къ себе; такъ и на утро, — хотя и не будетъ на это согласія твоего, — Арій будетъ съ нами присутствовать при богослуженіи въ этой церкви». День же, когда говорили это, былъ субботній.
3) Епископъ Александръ, выслушавъ это и весьма опечалившись, входитъ въ церковь, воздеваетъ руки къ Богу, заливается слезами, и повергшись на лице свое въ святилище, простертый на полу молится. Съ нимъ былъ и Макарій, вместе молился и выслушалъ произносимыя имъ слова. Молитва Епископа заключалась въ этихъ двухъ прошеніяхъ: «Если Арій на утро будетъ съ нами при богослуженіи, то разреши меня, раба Твоего, и вместе съ нечестивымъ не погуби благочестиваго. А если щадишь Церковь Свою (знаю же, что пощадишь ее), то призри на слова Евсевіевыхъ приверженцевъ, и наследія Твоего не предай на истребленіе и поруганіе; изми отъ насъ Арія, чтобы, когда войдетъ онъ въ церковь, не казалось, что входитъ съ нимъ и ересь, и нечестіе не было уже признаваемо благочестіемъ». Такъ молился Епископъ, и съ великою заботою вышелъ изъ храма. И случилось нечто чудное и необычайное. Когда Евсевіевы приверженцы делали угрозы, тогда Епископъ молился, Арій же твердо полагался на Евсевіевыхъ сообщниковъ. И много суесловивъ, идетъ онъ въ нечистое место для удовлетворенія нужде, и внезапно, по Писанію, ницъ бывъ, проседеся посреде (Деян. 1, 18), немедленно упавъ, испускаетъ духъ, лишается вдругъ и того и другаго, и общенія съ Церковію и жизни.
