– А сколько всего у вас подразделений? – спросил Ник.
Отрера весело покачала головой:
– Ясно же, что я не могу вдаваться в подробности, но можете быть уверены: у нас свои люди везде, от Аляски до Фиджи. Каждый из наших филиалов имеет собственную структуру и свою собственную царицу. Мы не верим в централизацию, но нам необходимо действовать вместе, а такое равновесие создать очень трудно. Незаконная торговля, похищения, изнасилования и прочие злодеяния не признают границ и законов, а значит, и мы тоже. Однако мы надеемся, что молодые женщины, живущие в открытых, терпимых обществах, как ты, Диана, со временем будут меньше нуждаться в нас, что такие, как ты, станут амазонками внутри себя. У тебя есть возможность тренироваться, учиться. – Она суховато улыбнулась. – Ты нуждаешься лишь в том, чтобы освободиться от влияния государства и от его фальшивых обещаний защитить тебя. Хватит заглатывать наживку; крючок порвет тебе кишки! А теперь идемте. – Она встала и направилась к двери, мы – за ней.
Мы с Ником обменялись озадаченным взглядом, следуя за хозяйкой по коридору в просторную библиотеку, в центре которой стоял великолепный рояль. В этой комнате имелось несколько диванов, окруженных битком набитыми книжными полками, но единственной живой душой здесь оказалась коротко стриженная женщина, сидевшая у рояля и с закрытыми глазами наигрывавшая какую-то меланхолическую сонату.
И это была Катерина Кент.
Мы не можем жить с вашими женщинами. Потому что у нас с ними нет общих обычаев. Мы стреляем из лука, и бросаем копья, и скачем на лошадях, но что касается «женских дел», мы их не знаем.
Геродот. ИсторияИзумленная встречей со своей оксфордской наставницей в этом необычном месте, я просто молча ждала, когда она доиграет сонату. Но что потрясло меня сильнее всего, так это не столько присутствие Катерины в штабе амазонок, сколько ее весьма интимная манера игры на рояле. Она касалась клавишей так, словно это были чувствительные части какого-то живого существа; я никогда не подозревала в ней такой эмоциональной чуткости.
Наконец Катерина опустила руки и несколько секунд сидела, склонив голову, а потом посмотрела на меня с задумчивой улыбкой:
– Я изо всех сил старалась избежать этого момента. Но я тебя недооценила.
Я почувствовала, как где-то в глубине моего сознания вскипает гнев.
– Для того, кто редко ошибается в ком-то или в чем-то, такой просчет странен.
Катерина медленно поднялась на ноги:
– Я думала, для тебя будет лучше ничего не знать. Знание может оказаться весьма опасной штукой…
– Не столь опасной, как неведение.
Отрера встала между нами:
– Диана, ты должна понять, что ситуация для нас очень сложная. У нас есть строгие правила, запрещающие нам открыто говорить о том, кто мы такие, особенно по телефону. И поэтому Катерина сделала то, что считала правильным: она наблюдала за некоторыми твоими открытиями и действиями, ничего не говоря. Не забывай о том, что мы ведь и не подозревали о существовании тетради твоей бабушки до того момента, когда ты встретилась в Калькризе с доктором Егер. Ты же не объяснила Катерине, как умудрилась расшифровать надписи в алжирском храме за какие-то пять дней. И она пришла в ужас оттого, что наш тайный язык может быть с такой легкостью переведен на английский.
Ник положил руку мне на плечо, как бы заявляя о своем праве вмешаться в разговор.
– И потому вы решили взорвать храм, – сказал он с горьким упреком. – А заодно избавиться от нас обоих.
– Нет! – вскрикнула Отрера, с беспокойством глядя на Ника. – Задача была возложена на североафриканское отделение. Совершенно ясно, они просто не знали, что вы находитесь внизу. Они же специально убедились в том, что взрыв никому не причинит вреда, эвакуировали персонал…
Катерина обошла рояль, чтобы подойти ближе к нам. Она казалась сейчас меньше ростом, чем я ее помнила, не такой грозной, более человечной.
– Мы всегда знали о существовании того храма, – сказала она, – и мы были постоянно настороже с того момента, когда аль-Акраб узнал о нем. Но только после того, как ты послала мне сообщение о том, что расшифровала надписи на стенах, мы полностью осознали, какую ответственность налагает на нас то сооружение. – Она всмотрелась в мое лицо, ища понимания, а возможно, даже прощения. – Если тебя это хоть немного утешит, помни, что храм по-прежнему там. Он просто заполнился песком. – Она наконец подошла ко мне, и мне даже показалось, что она вот-вот протянет руку и коснется меня. – У нас и в мыслях не было причинить тебе хоть какой-то вред, но остановить тебя было необходимо. Ты невольно помогала Резнику. Позже, после того как его люди украли твой ноутбук на Крите, мы должны были его вернуть, на тот случай, если в нем содержался ключ к расшифровке нашего языка… Ну, по той же причине, почему мы должны были не дать тебе воспользоваться телефоном. Я была уверена, что ты сдашься и после Нафплиона вернешься домой. Но, как я уже говорила… – Катерина улыбнулась, и я увидела в ее глазах вспышку восхищения, что случалось чрезвычайно редко. – Я тебя недооценила.
– Простите, что говорю об очевидном, – вмешался Ник, – но почему вы не меняете способ связи друг с другом? Все эти древние символы, бумажные буклеты, отсутствие сотовых телефонов… Все это выглядит слишком по-дилетантски. Не пришла ли пора перейти на цифровые технологии?
Отрера раздраженно выпрямилась. На высоких каблуках она была почти такого же роста, как я, и возраст явно ничуть не ослабил ее властности.
– Мы поддерживаем связь именно таким образом со времен Гутенберга. Вы и сами прекрасно видели, как опасно пользоваться мобильными телефонами. Если вы хотите выжить – особенно в наши дни, в век тотальной слежки, – вы должны оставаться самостоятельной структурой. И не надо мне говорить, что вы не знаете о том, что ваше собственное правительство постоянно отслеживает все цифровые коммуникации с полной безнаказанностью. – Ноздри Отреры раздулись, она вскинула руки, словно привлекая наше внимание к этой комнате с античными светильниками и старыми книгами. – Здесь только печатные книги, – продолжила она, – не говоря уж о том, что мы пользуемся автомобилями без компьютеров и древними карманными часами, которые будут ходить вечно. Снова и снова бездумная страсть к модернизации навязывает нам новые методы, все лучше и лучше… И не важно, что в любой момент какая-нибудь электромагнитная буря может поджарить все эти электронные схемы и оставить любого и каждого в некоем бредовом мире, в чем-то вроде комнаты с мягкими стенами, как в психушке, потому что он окажется полностью оторванным от того мира, который знал. – Отрера посмотрела на Ника с откровенной неприязнью, как будто обвиняла его лично. – Нет, не будем говорить о скором конце света, о котором большинство людей вообще никогда не задумывалось. Вы просто спросите себя: кто на самом деле более уязвим – тот, кто полагается на механизмы, к которым должен быть постоянно привязан, кто так или иначе не может существовать без какого-то бессмысленного куска пластика… Или тот, кто научился устраивать жизнь без всей этой ерунды? – Отрера помолчала, многозначительно глядя на нас обоих. Несмотря ни на что, она явно была рада возможности поделиться своими взглядами на мир и вскоре продолжила почти восторженно: – Вы явились сюда, предполагая увидеть сверхсовременную крепость с мигающими панелями управления и сканерами сетчатки глаза на каждой двери, ведь так? Нечто вроде пятиугольного здания, берлоги, наполненной людьми в оранжевой форме, которые носятся по периметру в маленьких тележках, как на поле для гольфа? – Губы Отреры изогнулись в коварной усмешке. – Ну, мне очень жаль, однако мы не представляем собой тайное общество в таком виде, в каком людям нравится это воображать. Мы здесь рубим деревья, чтобы поддерживать тепло в доме. Если вы считаете, что это любительство и дилетантство, я могу вам сказать только одно: вы куда более уязвимы, чем можете себе представить.
В этот момент Катерина нетерпеливо пошевелилась и сказала, обращаясь ко мне и Нику:
– Но вполне понятно, что мы всегда стараемся улучшить нашу систему, и очень скоро каталоги выйдут из употребления. Наша команда связи уже некоторое время занимается разработкой новой схемы…
– Почтовые голуби? – предположил Ник.
Отрера грозно прищурилась:
– Насмешки невежды! Мы и так используем почтовых голубей, но только для внутренней связи в пределах одного региона.
– Суть в том, – продолжила Катерина, и ее губы напряглись от раздражения, – что последние несколько недель были для нас просто катастрофичны. Если подобные Резнику наложат лапу на секретные записки и на способ их расшифровки, они смогут получить свидетельства наших действий в прошлом и, возможно, предугадать наши следующие шаги. Когда наша команда пробралась в дом Резника, чтобы выкрасть у него твой ноутбук, Диана, мы обнаружили на его письменном столе целую коллекцию наших внутренних публикаций. Это доказало нам, что он действительно сумел проникнуть в наши способы связи. – Катерина одарила меня мрачным взглядом. – Ему только и нужно было, что заглянуть в твой компьютер, и он бы получил все то, что ему было необходимо для расшифровки наших разговоров.
