— Не промочу, — отвечал Дункан. — У меня все отлично.
Гораздо чаще в борцовский зал заглядывала Хелен. Она опять с головой погрузилась в чтение и читала все подряд; и в зал она приходила, чтобы читать. «Это все равно что читать в сауне», — твердила она. Сидя на матах, она лишь изредка поднимала глаза от книги — когда слышала чересчур громкий удар тела об пол или крик боли. Единственное, что всегда очень мешало Хелен читать, — это постоянно запотевавшие очки.
— Мы уже люди средних лет? — спросила Хелен Гарпа как-то ночью. Ясными ночами из передней гостиной их прекрасного обновленного дома хорошо были видны освещенные прямоугольники окон в изоляторе имени Дженни Филдз и исчерна-зеленая лужайка, за которой всю ночь горел фонарь над дверью, ведущей в пристройку, где в детстве жил Гарп.
— Господи! — сказал Гарп. — Средних лет? Да мы с тобой уже пенсионеры! Мы перепрыгнули средний возраст и сразу очутились в мире людей пожилых.
— Тебя это огорчает? — осторожно спросила Хелен.
— Пока нет, — сказал Гарп. — А если начнет, я придумаю что-нибудь еще. А в общем, я в любом случае что-нибудь придумаю! Знаешь, Хелен, мне иногда кажется, мы во всех отношениях слишком сильно вырвались вперед. И теперь можем себе позволить довольно длительный тайм-аут.
Хелен уже изрядно поднадоела теперешняя спортивная терминология Гарпа, однако она привыкла к ней с детства, да и в борцовском зале Хелен Холм чувствовала себя как дома. А Гарп, хотя по-прежнему ничего не писал, казался Хелен вполне счастливым. Вечерами Хелен обычно читала, а Гарп смотрел телевизор.
Последняя книга Гарпа в итоге создала ему довольно странную репутацию, не то чтобы совсем уж нежелательную для него самого, но, например, Джон Вулф даже и вообразить такого не мог. Хотя их обоих весьма озадачивало, сколь сильным оказалось воздействие романа на читателей с политической точки зрения. «Мир глазами Бензенхавера» вызывал у людей как полнейшее восхищение, так и сильнейшее негодование, однако в обоих случаях он заставил очень многих читателей вернуться к более ранним произведениям Гарпа. Гарп вежливо отклонял приглашения выступить в том или ином колледже, где от него ждали комментариев по поводу так называемых женских проблем, или рассказа о его отношении к матери и ее работе, или разъяснения функциональности тех «сексуальных ролей», какие «играют» различные герои его произведений. Гарп называл это «разрушением искусства посредством социологии и психоанализа». Впрочем, он получал не меньше предложений просто прийти и прочитать любой отрывок из своих произведений; и такие приглашения — особенно если это было место, куда хотела пойти и Хелен, — он порой принимал. Гарп был счастлив с Хелен. Он больше не пытался изменять ей; даже мысли об этом крайне редко приходили ему в голову. Возможно, именно знакомство с Эллен Джеймс окончательно излечило его от желания воспринимать молоденьких девушек как некий объект «плотского вожделения». Что же касается женщин возраста Хелен и старше, то тут Гарпу просто потребовалось укрепить свою силу воли, что оказалось совсем нетрудно. Он считал, что и без того достаточно большая часть его жизни прошла под знаком пресловутого «плотского вожделения».
Эллен Джеймс, которую в одиннадцать лет изнасиловали и лишили языка, исполнилось девятнадцать вскоре после того, как она переехала к Гарпам. Она мгновенно стала кем-то вроде старшей сестры для Дункана и своим человеком в обществе калек, к коему Дункан застенчиво себя причислял. Они очень подружились. Эллен помогала Дункану делать уроки, потому что у нее оказались большие способности во всем, что касалось языка и литературы. А Дункан увлек Эллен плаванием и фотографией. В огромном особняке Стирингов Гарп оборудовал для них специальную темную комнату, и они долгие часы проводили в темноте, проявляя бесчисленные пленки и печатая фотографии; оттуда без конца доносилось бормотание Дункана насчет объективов, форматов и освещения, а также вопросительные «а-а-а?» или восторженные «о-о-о!» Эллен Джеймс.
Хелен купила им кинокамеру, и Эллен с Дунканом вместе написали сценарий и сняли фильм, где сами же и сыграли; это была история о слепом принце, чье зрение отчасти восстанавливается, когда он целует юную уборщицу. Но принц прозревает только на один глаз, потому что уборщица позволяет поцеловать ее только в одну щеку. От стеснения она никому не позволяет целовать ее в губы, потому что лишена языка. Несмотря на все помехи и компромиссы, юная пара все же вступает в брак. Эта история была изложена на экране с помощью пантомимы и титров, написанных Эллен. Самое лучшее в их фильме, как говорил впоследствии сам Дункан, его продолжительность: только семь минут.
Эллен Джеймс также очень помогала Хелен с маленькой Дженни. Вообще Эллен и Дункан были опытными няньками; а Гарп по воскресеньям брал девочку в спортзал, где, как он утверждал, она быстрее научится ходить, бегать и падать не ушибаясь, хотя Хелен и возражала против этого, говоря, что спортивные маты пропылены насквозь и там ничего не стоит подхватить любую инфекцию, а кроме того, у девочки могут искривиться ножки, если она все время будет ходить по мягкому.
— Это же все равно что ходить по болоту, — говорила Хелен.
— Ничего, — успокаивал ее Гарп, — у нас весь мир — одно сплошное болото.
С тех пор как Гарп перестал писать, постоянные разногласия возникали у него, как ни странно, лишь с Робертой Малдун, его лучшим другом. Впрочем, источником разногласий служила не сама Роберта. Когда Дженни Филдз умерла, Гарп обнаружил, что ее земельные владения поистине огромны и что Дженни, словно желая досадить сыну, назначила его единственным наследником и распорядителем всего этого сказочного богатства, а также (и это было хуже всего!) особняка для «раненых жизнью» женщин в Догз-Хэд-Харбор.
— Но почему меня? — взвыл Гарп. — Почему не тебя? — И тут же окрысился на Роберту и без того обиженную тем, что распорядителем в Догз-Хэд-Харбор назначили не ее.
— Понятия не имею. А действительно, почему тебя? — выдала себя Роберта.
— Наверное, таким образом мама надеялась приучить меня заботиться о «раненых женщинах», — предположил Гарп.
— Или просто заставить тебя думать! — раздраженно сказала Роберта. — Все-таки Дженни была отличной матерью!
— О господи! — вздохнул Гарп.
Несколько месяцев он пытался разгадать, что именно Дженни хотела сказать тем единственным предложением, в котором изложила свои намерения относительно использования ее состояния и огромного особняка на побережье:
«Я хочу оставить после себя место, куда достойные женщины смогут прийти, где они смогут собраться и просто побыть самими собой и сами по себе».
— О господи, — снова вздохнул Гарп, в очередной раз перечитав это предложение.
— Может быть, она имела в виду что-то вроде фонда? — догадалась Роберта.
— Филдз-фонд? — предположил Гарп.
— Потрясно! — пришла в восторг Роберта. — Вот именно! Специальные гранты и место, куда женщины всегда могут прийти.
— Прийти, чтобы делать что? — спросил Гарп. — И гранты — на что?
— Прийти, чтобы окончательно оправиться от невзгод или болезней, если им это необходимо, или просто чтобы побыть наедине с собой, — сказала Роберта. — А может, чтобы писать книги, если они писательницы, или картины, если они художницы.
— А может, она имела в виду убежище для матерей-одиночек? — высказал очередное предположение Гарп. — И гранты, чтобы такие женщины «могли стать на ноги», а? О господи!
— Прекрати! Веди себя серьезно, — рассердилась Роберта. — Это же действительно важно. Разве ты не понимаешь? Она хотела, чтобы именно ты понял, как необходимо заботиться о таких женщинах, чтобы именно ты принял на себя ответственность за них!
— А кто будет решать, «достойная» это женщина или нет? — спросил Гарп. — Господи, мама! — в отчаянии вскричал он. — Будь ты жива, я бы шею тебе свернул за все это дерьмо!
— Ну что ж, тебе решать, — подчеркнуто сухо заявила Роберта. — Может, это заставит тебя наконец думать.
— А как насчет тебя? — быстро спросил Гарп. — Это ведь тебя куда больше касается! Ты же всегда этим занималась, Роберта.
Роберта явно разрывалась на части. С одной стороны, она полностью разделяла желание Дженни Филдз заставить мужчин (в том числе и Гарпа) осознать, как жестоки современные законы к женщинам и как много у несчастных женщин разнообразных нужд и потребностей. С другой стороны, она понимала, что Гарп нипочем не сумеет справиться с порученным делом, тогда как уж сама-то она безусловно была бы на высоте.
— Ладно, будем все делать вместе, — сказала Роберта. — То есть основная ответственность возлагается на тебя, а я выполняю роль твоего главного советника. И всегда буду честно говорить тебе, если, на мой взгляд, ты ошибаешься.
