(Да здравствует миролюбивая ленинская внешняя политика Советского Союза! Да здравствует великий советский народ!)
Вот и Дворцовая площадь, ряды трибун, официальные лица под шляпами, огромный круглый герб, увитый золотыми гремучими колосьями, и весёлые толпы заводчан, как из рога изобилия, льются с Невского и, замедляя шаг, сливаются с другими толпами, а гигантский Ленин на фасаде Эрмитажа, тоже в толпе своих гигантских рабочих, шагает нам всем навстречу, и улыбающиеся дети едут на папиных шеях, над их шапками, лысинами, причёсками, сидя на скрипучих кожаных воротниках, щурясь на ярком солнце, размахивая флажками, и уже устало улыбаются молодцеватым матросам девчонки-комсомолки из цеха 13, а два почётных рационализатора из цеха 31 давно жаждут перейти к неофициальной части, потому, как говорится, трубы горят, да и тромбоны тоже горят, и пересохли рты, и асфальт пересох, и солнце шпарит с официальных небес, совершенно белых, круглых, выцветших и пустынных, на головы, на шапки, на круглые деревянные палочки флажков, на шары и верёвочки в маленьких замёрзших лапках, и вся маниакальная демонстрация, сбивая шаг, съезжает косо куда-то вбок, в угол экрана, и остаётся пустая площадь, залитая холодным майским солнцем, как лампой дневного света, и ждёшь декабря.
Да-да-да, кино — это правильно! — поддакивает директор V. Именно так. Угощайтесь! А-а! Да. Так. Правильно! Здесь у нас ещё не всё, так сказать, тип-топ, поэтому мы и решили вас пригласить. Нам хотят дать новый гражданский заказ. Большущий. Медицина. А для этого они хотят проинспектировать завод. Ну я и говорю: чего там инспектировать?! Снимем, понимаешь, фильм, чем им здесь ходить по заводу и мешать, между нами говоря, людям работать! А мы им снимем красиво, так что им ещё захочется… Да вы угощайтесь! Нет-нет, ни за каким вы не за рулём, а ещё вот это, это наш дорогой уважаемый W привёз из Лондона, он у нас… Инга, входите-входите! Я не занят! Я, знаете, люблю одновременно… Я всегда доступен. Знаете, сначала вы должны непременно снять нашу новую столовую! Это было первое, что я реконструировал, когда пришёл на пост директора этого замечательного… Инга, здесь слово «эффективность» не подходит, здесь надо бы «результативность», чувствуете, ххех, да?.. И как это всё сразу заиграло! Теперь не подкопаться. Мы ведь не количественные показатели сейчас обещаем… Идёмте! Вот смотрите! Видите? Как вы думаете, это что? Да, я вас слушаю! Нет, пошлите их в пятнадцатый, всё именно там, нетронутое! Да, так вот: это кинескопы… Мы делали трубки для первых советских телевизоров, и на заводе остались лишние… Это я придумал отделать ими стены на лестничных клетках. Правда, потрясающий дизайн?! А вы видите эти лампы?! Их разработали инженеры нашего ОКБ, честь им и хвала! Думаете, это не важно? А-а! Вот рабочий, например, выходит из цеха, и что он видит? О, Пал Палыч, привет! Вот, знакомьтесь, это начальник девятого цеха, у него здесь и сын работает. Между прочим, большой друг моего предшественника, легендарного директора N. Да. Без N, я всегда говорю, что без N… А вы знаете, что «Гауди» на латыни означает «Радость»? Это мой любимый архитектор. Минуточку. Я вам уже сказал, что это я подписывать не буду, пока не ознакомлюсь с детальным планом. Кого вы хотите обмануть? Так. Вот здесь вы можете меня снять крупным планом? Как я рассказываю, а вы снимайте. Здесь нормальный свет? Если не очень, мы можем посодействовать, задействовать из павильона, у нас тут… А это наш участок прошивки печатных плат! Здравствуйте, товарищи! Первое, что я сделал, когда я пришёл на завод, — я всё механизировал. У меня страсть к механизации. Пусть другие обожествляют тяжёлый труд, а я вслух говорю, что… Мне попался на глаза участок прошивки печатных плат. Я их, глаза свои, вытаращил! Женщины сидят годами и, теряя зрение… Я пришёл в ОКБ: есть среди вас сумасшедшие, кто мог бы механизировать? Один такой вышел, говорит: я могу. У американцев такого нет! Угощайтесь, это наш начальник тридцатого цеха у себя на участке выращивает. Не бойтесь, это всё нормально, мы и сами растим у себя под окнами, снимать не надо, нет. Только если очень коротко. Так. Я понял. Это я уже давно понял. Нет, будет по второму варианту. Да, несмотря на ведомость. Не менял и не собираюсь менять. Вы снимайте, снимайте! Сейчас, конечно, всё совершенно не так, как при N, у нас уже другие задачи. Прежде всего — это гражданская продукция. Мы не должны зацикливаться… Про меня знаете как шутят?.. «Директор наш не старый хрыч. Собой орёл, повадкой Лев, характером Ильич!» Ха-а-ха-ха! Ну, я дурак, конечно… До «Свободы» я возглавлял завод в городе Нейбуш. Это Юрьевская область, уже почти Урал. Там целый город мы построили. Ну, «мы» это я уж так… Завод построили, а к нему — несколько микрорайонов, очистные сооружения, школы, больницы. А что будет, если он встанет, этот завод? Вы думали? Никто не думает! Прежде всего — окружающая среда! Это новое мышление, так у нас ещё никто не мыслит! Если завод встанет, что будут делать рабочие?! Вы мне, конечно, можете говорить, что он не встанет… Но ведь когда-то и заводов не будет! Ну или почти не будет. Я читал некоторые исследования… вот вчера мы с женой… Да! Ну вы даёте! Что вы рубите сплеча?! Тут лучше впритирочку!.. Нужна осторожность. Попробуйте R выдвинуть, предложите его кандидатуру. И посмотрим, что получится, какая будет у них реакция. Я считаю, это компромисс. Да-да. Ну так вот: вчера вечером мы с женой были в театре… А надо сказать, я заядлый театрал! Я даже в юности собирался стать актёром. Так вот: пришли мы в театр, а тут бенефис Гамбревского. Сейчас я вам расскажу. Я учился тогда в училище… И, ещё не закончив его, пошёл поступать в театральное, на его курс, это было, боже мой! Двадцать пять лет тому назад. Я пришёл к нему. Он мне говорит: всё отлично, мы тебя берём! А меня не отпускают в училище. Бумажку не дают. Ну хорошо, говорит Гамбревский, тогда мы тебя берём на второй курс, и они не смогут тебя не отпустить! Я прихожу на приём к декану нашего училища, мне повезло, что он мне попался… вернее, что я ему попался… Он говорит: ты сходи, парень, к ней… Была тогда такая Комаровская… Актриса, пожилая, гениальная абсолютно… Очень много с молодыми возилась… Сходи, говорит, к ней, я тебе дам телефон. И пусть она скажет. Вот если она скажет, что тебе надо быть актёром, — то будь. Я пошёл. Мы с ней проговорили часа два. И она мне… Не надо делать того, что не надо делать! Чините линию сначала, а не пытайтесь кустарным способом там что-то организовать. Так вот. И Комаровская мне говорит: нет, не надо тебе быть актёром, ты человек настроения, актёрство тебя сгубит. И вот эту историю я вчера… О, а вот поглядите — это моё любимое новшество, которое я пытаюсь ввести на заводе. Полная автоматизация управления! В соответствии с генеральной линией на пятилетку механизации и оптимизации! Вообразите: весь производственный процесс раскладывается на операции, автоматически назначаются ответственные, и у каждого из принтера вылезает бумажка, на которой — сроки выполнения операции. Всё сразу схватывается. Уменьшается время пролёживания между операциями на тридцать процентов! Введу в сентябре. Снимайте, снимайте… Ну так вот: после спектакля я подхожу за кулисы к Гамбревскому… Он меня сразу узнал! Очень странно, говорит, очень, очень странно, что вы не стали актёром! А я ему отвечаю: чем плохой актёр, лучше хороший генеральный директор, ха, ха, ха! Вы не думаете? Только, ребята, у меня к вам очень большая просьба. Получается, что я выпендриваюсь очень сильно. Я этого обычно избегаю. Но как вам ещё об этом рассказать? Я, конечно, дурак, но… Да!.. Вот именно!.. Угощайтесь!..
Есть такая тема — рак…
Погодите вздрагивать. Речь пойдёт о том, как завод «Свобода» боролся с раком на всей территории Советского Союза. Это правдивая история, вы можете её погуглить, если хотите. И это будет рассказ о человеке по фамилии X — об инженере блестящем и проницательном, о человеке редкой гениальности, лёгкости и глубины.
С X (назовём его так, по-рентгеновски) мне посчастливилось проработать сорок лет. Пришла после института инженером и сразу попала на «Золотой шар».
Тогда его только начинали осваивать. Директор V испытывал сильнейшее и тайное желание переделать «Свободу» из оборонного завода в гражданский. Он был верующим и предвидел будущее. Думаю, V был настолько же хорошим директором, как и легендарный N, хотя их и трудно сравнивать. И вот V самостоятельно внёс предложение: дайте «Свободе» заказ на аппарат для облучения раковых больных! Ведь самое главное у нас есть: мы умеем делать точные прицелы! И пусть этим займётся X, ещё такой молодой и столь замечательный изобретатель, с лёту находящий нужные решения во всех областях.
И X занялся. Он отложил все другие разработки и с тех пор занимался только «Золотым шаром». Сам разрабатывал, испытывал, запускал в серию, а первые образцы и сам поставлял.
