Вот некоторые из ключей.
1. У сэра Генри Баскервиля пропала пара ботинок, когда он останавливался в лондонском отеле. Это значит, что кто-то хотел дать собаке Баскервилей понюхать их, чтобы она могла преследовать сэра Генри. И поэтому можно понять, что собака Баскервилей не сверхъестественное существо, а обыкновенное животное.
2. Стэплтон — единственный человек, который знает, как пробраться через Гримпенскую трясину, и он предлагает Ватсону держаться от нее подальше ради его же собственной безопасности. Это значит, что он прячет что-то в центре Гримпенской трясины и не желает, чтобы кто-нибудь это обнаружил.
3. Миссис Стэплтон велит доктору Ватсону немедленно возвращаться в Лондон. Это потому, что она приняла доктора Ватсона за сэра Генри Баскервиля, а она знает, что ее муж хочет убить сэра Генри.
А вот примеры ложных посылов.
1. В Лондоне Шерлока Холмса и Ватсона преследует незнакомец в карете, и у этого человека черная борода. Вы можете решить, что это Бэрримор, дворецкий из поместья Баскервилей, поскольку он единственный в этой истории человек, у которого есть черная борода. Но на самом деле этот человек Стэплтон, который прицепил фальшивую бороду.
2. Селден, совершивший убийство в Ноттинг-Хилле, — человек, который бежал из тюрьмы и теперь прячется на болотах. Вы думаете, что он должен как-то повлиять на историю, поскольку он преступник, но он вообще не имеет никакого отношения к событиям.
3. Человек на вершине холма. Это силуэт человека, которого доктор Ватсон увидел ночью на болотах и не узнал. Вы думаете, что Ватсон увидел преступника, но на самом деле это Шерлок Холмс, который тайно приехал в Девон.
И еще я люблю «Собаку Баскервилей», потому что мне нравится Шерлок Холмс. Я думаю, он именно такой детектив, каким я собираюсь стать. Он очень умный. Он расследует преступление и говорит:
«Мир полон очевидных вещей, которые никто никогда не замечает».
Но сам он их замечает, как и я. И в книге сказано:
Шерлок Холмс обладал умением силой воли концентрировать свой разум на поставленной задаче.
И это тоже как у меня, потому что если я действительно чем-то заинтересован, например занимаюсь математикой или читаю книгу о миссии «Аполлона» или о больших белых акулах, то больше я ничего не замечаю. Отец может звать меня ужинать, но я не слышу его. Вот почему я очень хорошо играю в шахматы. Я контролирую свой разум, концентрируюсь на доске, а человек, с которым я играю, через некоторое время перестает сосредотачиваться и чешет нос или смотрит в окно. И допускает ошибки, а я выигрываю.
Еще доктор Ватсон говорит о Шерлоке Холмсе:
«…Его мозг… был занят попытками создать некую схему, в которую укладывались бы все странные и кажущиеся несвязанными детали».
Именно это я пытаюсь сделать, когда пишу свою книгу.
Еще Шерлок Холмс не верит в сверхъестественное, то есть в Бога, в сказки, в адскую собаку и в проклятия; и действительно, все это глупости.
И я собираюсь закончить эту главу двумя интересными фактами о Шерлоке Холмсе.
1. В книгах о Шерлоке Холмсе нигде не написано, что Шерлок Холмс носил войлочную охотничью шляпу, которая всегда надета на нем в мультфильмах или на картинках. Охотничью шляпу присочинил человек по имени Сидни Пейджет, который иллюстрировал книгу.
2. В книге Шерлок Холмс никогда не произносит фразу: «Элементарно, Ватсон». Он говорит это только в кинофильмах.
В эту ночь я написал еще несколько страниц моей книги и на следующий день взял книгу в школу, чтобы Шивон могла прочитать ее и сказать, нет ли у меня ошибок в правописании и грамматике.
Шивон читала книгу во время утренней перемены, когда она взяла чашку кофе и села на краю игровой площадки вместе с другими учителями. После утренней перемены она подошла ко мне и сказала, что прочла о моем разговоре с миссис Александер. И спросила:
— Ты рассказывал об этом отцу?
И я ответил:
— Нет.
Тогда она спросила:
— А ты собираешься рассказать об этом отцу?
И я ответил:
— Нет.
Она сказала:
— Хорошо. Я думаю, это будет правильно, Кристофер.
А потом она сказала:
— Ты огорчился, когда узнал об этом?
Я спросил:
— Узнал о чем?
Шивон сказала:
— Тебя расстроило то, что у твоей мамы и мистера Ширза были такие дела?
И я сказал:
— Нет.
Она спросила:
— Ты говоришь правду, Кристофер?
Я сказал:
— Я всегда говорю правду.
А Шивон сказала:
— Я знаю, Кристофер. Просто иногда мы огорчаемся, но не хотим рассказывать другим людям, что нам из-за них грустно. Мы предпочитаем держать это в тайне. А иногда мы грустим, но сами этого не осознаем. Поэтому и говорим, что нам не грустно, хотя на самом деле это не так.
И я ответил:
— Я не грущу.
А она сказала:
— Если ты почувствуешь, что тебе грустно, ты можешь прийти и поговорить об этом со мной, поскольку я думаю, что в этом случае тебе будет не так грустно. Или если тебе просто захочется поговорить со мной, это тоже будет правильно. Понимаешь?
И я сказал:
— Понимаю.
И она сказала:
— Хорошо.
Я ответил:
— Но я не огорчаюсь из-за всего этого. Потому что мама умерла. И потому что мистера Ширза здесь больше нет. Так что я грустил бы о вещах, которые нереальны и которых не существует на самом деле. И это было бы глупо.
А потом я занимался математикой весь остаток утра, и во время ланча не стал есть пирог с заварным кремом, потому что он желтый. Зато я съел морковку, и горох, и много кетчупа. А напоследок я съел немного ежевики и яблочного пюре, но не кусочки яблока, поскольку они тоже желтые, так что я попросил миссис Дэвис вытащить кусочки яблока, прежде чем она положила мне все это. Если различные сорта еды соприкасаются до того, как попадают в тарелку, то это не имеет значения.
Потом, после ланча, я занимался рисованием с миссис Питерс и нарисовал несколько картинок с инопланетянами, которые выглядели вот так:
Моя память похожа на фильм. Вот почему я очень хорошо помню всякие вещи вроде содержания бесед, которые я записал в этой книге, и помню, как люди одеты и чем они пахнут, потому что моя память может записывать запахи так же, как и звуки.
И когда люди просят меня что-нибудь припомнить, я просто нажимаю перемотку назад и перемотку вперед и паузу, как на видеомагнитофоне. Но больше это похоже на DVD, потому что мне не нужно перематывать все подряд, чтобы вспомнить давние события. И конечно же, там нет кнопок, потому что все это происходит у меня в голове.
Если кто-то спросит меня: «Кристофер, как выглядела твоя мама?» — я могу вспомнить много разных эпизодов и ответить, как она выглядела в каждом из них.
Например, я могу перемотать свою память к 4 июля 1992 года, когда мне было 9 лет. Это была суббота, и мы поехали на праздник в Корнуолл. И в полдень мы были на пляже в местечке, которое называется Полперро. Мать была одета в шорты из хлопчатобумажной ткани и голубой верх от бикини. Она курила сигареты, которые назывались «Консулэйт», с мятным вкусом. Сначала она не купалась. Она загорала на полотенце в красную и фиолетовую полоску и читала книгу Джоржетт Хейер, которая называлась «Опасный маскарад». Потом она закончила читать, и пошла купаться, и сказала: «Черт, какая холодная вода!» А еще она сказала, что я тоже могу искупаться, но мне не нравится купаться, потому что я не люблю снимать одежду. И она сказала, что я могу просто закатать штаны и походить немного по воде, что я и сделал. И я стоял в воде. А мать сказала: «Смотри, как красиво». А потом она прыгнула и скрылась под водой, а я подумал, что ее съела акула, и заплакал. Мать вынырнула из воды и подошла ко мне. Она подняла правую руку, растопырив пальцы, и сказала: «Ну, Кристофер, прикоснись к моей руке. Давай. Не плачь. Ну давай, Кристофер!» И я перестал плакать, поднял левую руку, растопырил пальцы, и мы соприкоснулись подушечками. Мать сказала: «Все в порядке, Кристофер. В Корнуолле акулы не водятся». И мне стало гораздо лучше.
Я не помню никаких событий, произошедших прежде, чем мне исполнилось 4, потому что до этого я не воспринимал вещи такими, какие они есть на самом деле, и не записывал их как нужно.
И вот как я могу определить человека, если не знаю, кто он. Я смотрю, что на нем надето; может быть, он носит с собой трость, или у него какие-то необычные волосы или особые очки, или же он делает определенные жесты. Потом я произвожу поиск у себя в памяти и выясняю, встречал ли я его раньше.
