Мысли у нее мешаются и принимают болезненный оттенок, подумала дама Летти.
— Или среди замученных военными переживаниями, — сказала мисс Тэйлор.
Дама Летти нервничала: ей хотелось кое о чем посоветоваться с мисс Тэйлор.
— Ах, оставьте, Тэйлор, — сказала она. — Вы буквально как Чармиан.
— Да, должно быть, — сказала мисс Тэйлор, — я переняла у нее массу навыков мышления и речи.
— Тэйлор, — сказала Летти, — я хотела с вами посоветоваться. — Она взглянула на собеседницу: насколько та слушает. — Четыре месяца назад, — сказала она, — мне начал звонить один аноним. И с тех пор все время звонит. Однажды, когда я гостила у Годфри, этот тип — он, должно быть, за мной проследил — передал мне через Годфри то же самое.
— А что он передал? — спросила мисс Тэйлор.
Дама Летти склонилась к уху мисс Тэйлор и шепотом сообщила ей, что именно.
— С полицией вы связались?
— Да уж конечно, мы связались с полицией. Толку от них никакого, Годфри с ними имел беседу. Никакого толку. Они, кажется, полагают, что это все наши выдумки.
— Может, стоило бы переговорить с главным инспектором Мортимером — помните, он так относился к Чармиан?
— Зачем бы это я стала консультироваться с Мортимером? Мортимер вышел на пенсию, ему чуть ли не семьдесят. Вы-то не замечаете, а время идет. Вы живете в прошлом, Тэйлор.
— Просто я подумала, — сказала мисс Тэйлор, — что инспектор Мортимер, может статься, повел бы дело без ненужной огласки. Он. пожалуй, как-нибудь и пригодился бы. Мне он всегда казался необыкновенно…
— Какой там еще Мортимер. Нам нужен молодой, деятельный сыщик. Опасный сумасшедший позволяет себе бог знает что. Я, по-видимому, не первая и не последняя из тех, кто под угрозой.
— Я бы на вашем месте, дама Летти, не стала подходить к телефону.
— Тэйлор, милая, нельзя же все время жить с отключенным телефоном. Одна моя благотворительность — я ведь, знаете, Тэйлор, пока что не покладаю рук. Телефон обязательно нужен. Но все же, признаюсь, трудновато. Представьте сами, каково каждый раз подходить к телефону. Почем знать, вдруг снова услышишь это безобразие. С ума сойти.
— Помните, что вас ждет смерть, — проговорила мисс Тэйлор.
— Тише, — шикнула дама Летти, осторожно глянув через плечо.
— Дама Летти, а вы не могли бы просто не обращать на это внимания?
— Нет, не могу. Я пробовала, но это меня почему-то глубоко затрагивает. Цепкая, что ли, фраза.
— Может, так и надо, — сказала мисс Тэйлор.
— Как то есть?
— Ну, может быть, и надо помнить, что нас ждет смерть.
Опять у нее мысли мешаются, подумала Летти.
— Тэйлор, — сказала она, — я сама знаю, что мне надо и чего не надо помнить. Я, собственно, надеялась, что вы измыслите какой-нибудь способ засечь преступника, ибо мне, похоже, придется взять это дело в свои руки. Вы случайно не разбираетесь в системе телефонной связи? Можно ли проследить звонки из телефонов-автоматов?
— В преклонном возрасте, — сказала мисс Тэйлор, — действительно трудновато привыкать к мысли, что нас ждет смерть. Лучше усвоить эту мысль с юных лет. Я подумаю, дама Летти, нет ли надежного способа выследить этого человека. Когда-то я неплохо разбиралась в телефонной системе, и я попробую припомнить, что знала.
— Мне нужно идти. — Дама Летти поднялась и спросила на прощанье: — Полагаю, Тэйлор, что вы здесь всем довольны?
— У нас в палате новая старшая сестра, — сказала мисс Тэйлор. — И не такая обходительная, как прежняя. Лично у меня жалоб нет, но кое-кого из нас это несколько взбудоражило, начались нелады с воображением.
Летти окинула взглядом солнечную веранду лечебницы Мод Лонг, где рядком, в шезлонгах, возлежали старухи.
— Счастливицы, — сказала дама Летти с некоторым вздохом.
— Да, разумеется, — согласилась мисс Тэйлор. — И все же они расстроены и перепуганы.
— Чем перепуганы?
— Боятся нашей старшей сестры, — сказала мисс Тэйлор.
— А что такое?
— Да ничего такого, — сказала мисс Тэйлор, — просто они ее пугают своей старостью.
— Ее пугают? Вы, кажется, сказали, что, наоборот, пациентки ее боятся.
— Это, по сути дела, одно и то же, — сказала мисс Тэйлор.
Мешаются, мешаются мысли, подумала Летти и сказала:
— В балканских странах крестьяне летом выставляют своих стариков из дому, чтобы те нищенством стяжали себе пропитание на зиму.
— В самом деле? — сказала мисс Тэйлор. — Какой действительно любопытный обычай.
Прощальное рукопожатие дамы Летти мучительным нытьем отдалось в ее ревматических суставах.
— Надеюсь, — сказала мисс Тэйлор, — что вы оставите расчеты на миссис Петтигру.
Дама Летти подумала: она ревнует к Чармиан всякого, кто будет за ней ухаживать.
Может, и так, подумала мисс Тэйлор, читая в глазах дамы Летти.
И, как обычно после ее ухода, она обдумывала разговор с нею и начинала понимать все яснее и яснее, почему Летти так часто ее навещает и почему ей это вроде бы даже и приятно, хотя в словах и поведении она не особенно стеснялась. Вражда у них повелась с давних пор — с любовной истории 1907 года, и дама Летти уж и позабыла, в чем было дело — нарочно позабыла, и таким образом сохранила в уме туманную, приятную вражду к Джин Тэйлор — без всякого смягчающего объяснения. Между тем мисс Тэйлор до самых недавних пор очень помнила во всех подробностях свою любовную связь, и как потом дама Летти с ним обручилась, и как это кончилось ничем. Однако же с недавних пор, подумала мисс Тэйлор, чувства у меня те же, что у нее. Вражда заразительна. Мисс Тэйлор прикрыла глаза и сложила руки на пледе, прикрывавшем ее колени. Скоро придут сестры — разбирать бабунь по постелям. А пока что, томно-сонливо подумала она, приятны мне посещения дамы Летти. Я жду их, хоть и обхожусь с нею довольно-таки сурово. Может, потому, что мне теперь и терять почти что нечего. А может, и не оттого, а потому, что в этих с нею разговорах есть что-то радостное. Я бы, может быть, вообще очерствела, не будь старой толстухи Летти. А заодно-то хорошо бы ее использовать в этом казусе со старшей сестрой, хотя вряд ли что получится.
* * *
— Бабуня Тэйлор — Близнецы. «Нынешний званый вечер подарит вам все желанные развлечения. Отличный день для деловых начинаний», — зачитала бабуня Валвона второй раз за день.
— Вот-вот, — сказала мисс Тэйлор.
Терапевтическое отделение лечебницы Мод Лонг было разложено по постелям и дожидалось ужина.
— Все как есть почти в точности, — сказала мисс Валвона. — Стоит вам, бабуня Тэйлор, только справиться с гороскопом — и сразу узнаете, будут ли у вас нынче посетители. Или эта ваша дама, или тот джентльмен: звезды всегда предскажут.
Бабуня Тротски приподняла иссохшую головенку, с лицом низколобым и курносым, и что-то сказала. За последние недели она сильно сдала, и расслышать ее стало невозможно. Мисс Тэйлор разгадывала ее слова быстрее всех в палате, но мисс Барнакл еще быстрее изобретала их.
Бабуня Тротски повторила то же самое, то есть неизвестно что.
— Хорошо, бабуня, — отозвалась мисс Тэйлор.
— Что она сказала? — полюбопытствовала бабуня Валвона
— Я не вполне разобрала, — сказала мисс Тэйлор.
Миссис Ривз-Дункан, которая, если верить ей, некогда была владелицей бунгало, обратилась к мисс Валвоне:
— Вы обратили внимание, что в только что прочтенном нам гороскопе речь идет о званом вечере, а посетительница явилась к бабуне Тэйлор в три часа пятнадцать минут пополудни?
Бабуня Тротски опять подняла свою несуразную коническую головенку и заговорила, усиленно кивая в подтверждение своих слов этим жутковато-изумительным черепным изваянием. Тут уж взялась толковать бабуня Барнакл:
— Она говорит — плевать на званый вечер. Какая, говорит, разница, что там предсказывают звезды, когда тут эта гадина сестра только и дожидается зимы, чтобы уморить всю палату пневмонией. Вы, говорит, гадайте по звездам, может, отгадаете, кого положат на наши койки. Вот что она говорит — а, бабуня Тротски?
Бабуня Тротски, снова подняв голову, мучительно силилась что-то выговорить, но потом изнеможенно откинулась на подушку и закрыла глаза.
— Это самое она и сказала, — утвердила бабуня Барнакл. — И что верно, то верно. Вот придет зима, и некоторые особливо беспокойные у нее, голубушки, недолго протянут.
Негромкий ропоток прокатился по рядам постелей. Он стих с появлением сестры и возобновился, когда она вышла из палаты. Зоркие глаза мисс Валвоны глядели сквозь очки в прошлое — этой осенью такое бывало часто, — и она видела воскресный день, отворенную дверь кафе, дивные сорта мороженого, которые готовил ее отец, и слышала чудесный гул фисгармонии, от сумерек и до закрытия.
