Потом до него дошло:
– А-а-а, ты опять подумал о бегстве… Да ну, Эл! – Он чуть ли не обиделся. – Если тебе удастся повредить меня, – он так и сказал о себе, как о машине, повредить, – есть еще Ровер. С ним сложно. А если ты повредишь и Ровера, во что я не верю, отсюда тебе все равно не выбраться. Скалы. А каждая дыра оплетена сетью.
Он громко позвал:
– Ровер!
Я ничуть бы не удивился, окажись пес Юлая одноглазым, но природа не терпит искусственности.
– Вот и он. Мой пират.
Я оторопел.
Гигантский пес, уродливая помесь бульдога и, возможно, овчарки, молча встал в открытых дверях. В отличие от своего хозяина, в борьбе за существование он сохранил оба глаза, и оба они были налиты ледяной злобой. Они даже серебрились, отливали серебряной чернью…
«Господи, господи, господи, господи…»
– Сказки ему, пусть отвернется.
– Зачем? – Юлай был доволен произведенным эффектом. – Это вот Эл, – представил он меня псу. – Эл – спокойный парень, мы с ним подружимся, но если в голове у него что-нибудь повернется, спускай с него шкуру.
Челюсти Ровера дрогнули.
– Но когда Эл спокоен, когда он не пытается залезть в пункт связи, – добродушно закончил киклоп, – трогать его не надо. Места тут хватит всем. Иди!
Пес не издал ни звука. Он просто исчез.
– Неплох, правда? – похвастался Юлай. – Не забывай о нем. Старайся не забывать о нем. Оружия здесь нет, а с палкой или с камнем в руке ты против него не выстоишь. Да и не дикарь же ты, Эл.
– За каким чертом меня сюда притащили?
– Ты всегда такой торопливый?
– Всегда, – ответил я хмуро.
– Не лучшее качество. – Юлай с любопытством обозрел меня своим единственным смеющимся глазом. Очень внимательно. Как вещь, которая нуждается в определенном ремонте. – Куда тебе торопиться? Ты же в отпуске.
Я промолчал.
– С некоторых пор ты путаешься у нас под ногами, Эл, подумай об этом. Мы не убиваем, но ты постоянно путаешься у нас под ногами. Кое-кого это сердит, Эл.
– Кого, к примеру?
Юлай ухмыльнулся. Его плоское лицо озарилось улыбкой. Он действительно зачаровывал:
– Расслабься, Эл. Где твое чувство юмора.
Ему самому стало смешно.
Час ранний, злобный пес, бледные лица, за спиной – горная дорога, бессонная ночь… Но смешно ему стало не из сочувствия. Он, напротив, посуровел:
– Вот что, Эл. Если у меня всего один глаз, это не значит, что я многого не вижу. Тебя, например, я вижу насквозь. И я никогда не лгу. Повторять это больше не буду. Если я сказал: мы не убиваем, значит, мы действительно не убиваем. Скорее всего, ты выйдешь отсюда живым, тем более тебе следует кое-что осознать уже сейчас. Ну, скажем, то, что ты – дерьмо. Именно дерьмо. Иначе о тебе не скажешь.
– Почему? – вырвалось у меня.
Юлай странно, по-собачьи, встряхнулся:
– Мне обязательно отвечать на твои вопросы?
Он смеялся, но прежнего добродушия в его голосе я не услышал. И глаз его налился сердитой чернью. Я даже сказал:
– Да ладно.
Но Юлай рассердился:
– Сам знаешь, ты – дерьмо. Это данность. Доказательств тут не требуется. Пари держу, недели не пройдет, как ты начнешь расставлять ловушки Роверу и Юлаю. Это у тебя на лбу написано. У таких, как ты, какая-то сучья выучка, вы не можете не кусаться. Черт знает, может, ты и сумеешь меня пристукнуть, у тебя на это дело талант, но если вдруг такое произойдет, отсюда тебе не выйти. Дело не только в Ровере и в замках. Заруби себе на носу, лучше жить рядом с живым Юлаем, чем медленно помирать рядом с трупом.
– Да ладно, – повторил я.
Он помолчал, потом извлек из кармана отобранные у меня документы, толстым пальцем отодвинул в сторону список, полученный от доктора Хэссопа:
– Давно это у тебя?
– Со вчерашнего утра.
– Почтой получил?
– Почтой.
Юлай улыбнулся.
Слепой глаз и плоское лицо не портили его. В нем чувствовалось столько энергии, что уродом он быть не мог. В конце концов, даже Гомер никогда не рисовал киклопов уродами. Так, особая форма жизни.
– Надеюсь, список тебя развлек?
Я пожал плечами. Я никак не мог приспособиться к Юлаю, он сбивал с толку.
– Ты успел обдумать его?
– Не хватает информации.
– Да ну? – не поверил он, потом опять улыбнулся: – Ты получишь информацию. И у тебя будет время. И никто не будет тебе мешать.
Он снова улыбнулся:
– А пока сыграем в одну игру.
Я недоуменно воззрился на киклопа.
Мой взгляд его не смутил. Он сунул волосатую, как у Ровера, лапу в карман и извлек оттуда еще одну бумажку, аккуратно сложенную вчетверо:
– Держи. Это я сочинил. Сам. Для тебя старался.
– Что это?
– Держи, держи!
Единственный глаз киклопа так и сверкал.
– Ровер!
Повинуясь зову, пес вновь бесшумно встал на пороге. Густая серая шерсть на загривке стояла дыбом.
– Сядь, Ровер! А ты, Эл, разверни листок и читай вслух. Хватит сил?
– Зачем здесь пес? – спросил я вместо ответа.
– Ровер – мой друг, – насмешливо объяснил Юлай. – Он должен знать о тебе все, он обязан узнавать тебя и по голосу, и по походке.
Я взглянул на Юлая: не сумасшедший ли он? Но нет, он не производил такого впечатления.
– Читай!
Я прочел вслух две первые строки, аккуратно отбитые на стандартном листе бумаги:
– Линди… Линди… Хоуэр… С.Хоуэр… Хоуэр-Тарт… Саути… Это что, театральные псевдонимы?
– Оставь, Эл. Не стоит шутить. Это все нормальные имена, никаких псевдонимов, и к театру отношения они не имеют. Правда, кое-что их объединяет – они все умерли. Но когда-то, Эл, это были живые люди, они и сейчас бы могли, вот как мы, сидеть себе за чашкой кофе… Читай!
– Лотти…
Что-то сбивало меня с толку.
– У этой Лотти не было фамилии?
– Наверное, была, – уже совсем сухо объяснил Юлай. – Правда, я не смог ее разузнать, прошло время… Эта Лотти была манекенщицей… Да что я рассказываю? Ты должен помнить ее.
«Я даже пугаться стал с опозданием, – слова Пана преследовали меня. – Поворот за спиной, а меня как кипятком обжигает».
Я вспомнил маленькую манекенщицу.
Я знал эту Лотти по Бэрдокку. Правда, не знал, что она умерла.
А Линди и Хоуэры…
Конечно!
Я вспомнил и их.
Странный народ, сами лезли под пули… Там, в Бэрдокке, было достаточно погано. Мое первое серьезное дело. Но там со мной был Джек Берримен.
– Занятно? – спросил Юлай.
– Да уж.
– Читай, читай. Там дальше занятнее.
– Стенверт… Белли… Мейсон… А это кто?
– Не помнишь? Мейсона не помнишь?
– Не помню.
Я не выигрывал время, я действительно не помнил, кто такой этот Мейсон.
Юлай и Ровер, наклонив лобастые головы, с подозрением, с интересом, с ненавистью вглядывались в меня.
– Фирма «Счет». Вспомнил? Там были заложники.
– Но их перестрелял Лендел!
– Вольно тебе вешать трупы на этого несчастного. Разве перестрелку спровоцировал не ты?
– Я был вынужден это сделать.
– А труп есть труп, – укорил Юлай. – Вынужден или не вынужден, это не имеет значения.
– Но так ты и Лендела на меня запишешь.
– А ты как думал? Он и записан на тебя.
– Он тоже умер?
– Он жив, Эл. Но лучше бы он умер.
«Господи, господи, господи, господи…»
– Керби… Галлахер… Моэт… Ким Хон… Лайбрери… Это, кажется, кличка… Сеттон…
Возможно, эти люди имели отношение к санитарной инспекции Итаки, по крайней мере, их имена стояли рядом с именем доктора Фула.
– Доктор Фул тоже умер?
Юлай кивнул.
Он смотрел на меня, как на ящерицу.
С любопытством. Несомненно, с любопытством. Но и с некоторой гадливостью.
– Тениджер… Колвин… Нойс…
Я не выдержал:
– Нойс?.. Это некорректный подход к делу, Юлай. Ты берешь все подряд имена, имевшие ко мне хоть какое-то отношение. Не знаю, правда ли они все мертвы, я такой список могу составить за пять минут.
– У меня на этот список ушло семь лет, – холодно заметил Юлай. – Не строй иллюзий, не пытайся обмануть себя, Эл, эта Нойс умерла тоже.
– Но при чем здесь я?
– Разве не ты привез ее с океана? И разве ты привез ее к себе не потому только, что нуждался в прикрытии?
Он помедлил, потом презрительно выдавил:
– Давай, вычеркивай имена. Считаешь, тот-то и тот не на твоей совести, вычеркивай. Я потом проверю. Мне даже интересно будет сравнить.
– С чем?
– С тем, что мы о тебе знаем.
– Инженер Формен… Мейсс… Нильсен… Это охрана сейфа? – спросил я? – Интересно, что сделал бы ты, если бы в тебя стреляли?
И споткнулся:
– Берримен?
– Что тебя удивляет?
Юлай и Ровер в три глаза уставились на меня.
Я бросил список на стол:
– Мне не по душе эта игра, Юлай. Она некорректна.
– Ага, тебе хочется корректности… – Он ухмыльнулся: – Слышишь, Ровер? Нашему новому приятелю захотелось корректности…
И уставился на меня:
– Разве я придумал этот список? Разве не ты начертал его своим «магнумом»? В отличие от тебя, могу повторить еще раз: мы не убиваем. Так что смотри на нас… ну, скажем, как на врачей… Да, на врачей…
