Ах да, есть еще несколько деловых вопросов, требующих немедленного решения. Единственный сотрудник нашего токийского офиса — женщина, которую мы взяли на работу на то время, что будем жить в Штатах, неожиданно сообщила, что следующей весной выходит замуж и поэтому собирается уволиться до конца этого года. Значит, надо как можно скорее найти ей замену. Ведь нельзя же закрыть офис на все лето. А в Кембридже, практически сразу же после возвращения, мне предстоит прочесть несколько лекций, а их, понятное дело, для начала нужно бы написать.
Так что за две недели в Японии я должен постараться утрясти все эти дела, и не просто утрясти, а наилучшим образом. При этом мне еще надо как следует подготовиться к Нью-Йоркскому марафону. Даже если бы я раздвоился, все равно не успел бы сделать все необходимое! И тем не менее, несмотря ни на что, я продолжаю бегать. Ежедневный бег — это не роскошь, а образ жизни. И я не могу от него отказаться только потому, что занят по горло другими делами. Если бы другие дела являлись для меня достаточным основанием, я бы уже давным-давно не бегал. Причин, побуждающих меня бегать, — раз-два и обчелся, а вот причин покончить с этим занятием — вагон и маленькая тележка. Единственное, что мне остается в такой ситуации, — это продолжать холить и лелеять те, которых «раз-два и обчелся».
Когда я жил в Токио, я обычно бегал по периметру Дзингу Гайэн, парка, окружающего храмовый комплекс Мэйдзи Дзингу. Эта трасса подходит вплотную к стадиону Дзингу. Конечно, Дзингу Гайэн не сравнить с Центральным парком, но в центре города этот утопающий в зелени уголок единственный в своем роде. Я бегал здесь много лет подряд и научился отлично чувствовать дистанцию. На этом пути я помню каждую рытвину и кочку, так что это идеальное место для тренировок. Здесь я легко могу оценить собственную скорость. К сожалению, в этом районе слишком оживленное движение (не говоря уже о многочисленных пешеходах) и воздух, прямо скажем, не очень чистый, но это и неудивительно, все-таки речь идет о самом сердце Токио. Так что, в общем, грех жаловаться.
Один круг по парку составляет тысяча триста двадцать пять метров, через каждые сто метров — отметки расстояния, так что бегать здесь очень удобно. Для коротких дистанций на скорость — например, пять километров за пять с половиной минут, или пять километров за пять минут, или пять километров за четыре с половиной минуты — я всегда прихожу сюда. Когда я только начинал здесь бегать, на этой трассе тренировался Тосихико Сэко, который тогда еще не ушел из большого спорта. Он вовсю готовился к Олимпиаде в Лос-Анджелесе. Наверное, ни о чем другом не мог думать, кроме как о сияющей золотой медали. Из-за политического бойкота он не поехал на Московскую олимпиаду, и Лос-Анджелес, скорее всего, был его последним шансом получить золото. В его облике того периода присутствовало что-то трагическое. Чтобы в полной мере прочувствовать этот трагизм, достаточно было случайно встретиться с ним на одной из парковых дорожек и посмотреть ему в глаза.
Накамура, тогда главный тренер команды «SB», был жив и здоров, а сама команда, с целой плеядой первоклассных спортсменов, находилась в зените своей славы. Они тоже ежедневно бегали по этой трассе. И естественно, со временем мы начали узнавать друг друга в лицо. Как-то раз я даже поехал на Окинаву, пока они там тренировались, писать о них материал. Рано утром, перед работой, эти бегуны занимались поодиночке. А во второй половине дня у них была командная тренировка. В те годы я обычно приходил в парк не позднее семи утра (пока поменьше машин да и пешеходов и воздух почище) и то и дело встречал на трассе кого-нибудь из «SB». Обычно мы просто кивали друг другу. А в дождливые дни обменивались понимающими улыбками типа «вам тяжело, и нам тяжело».
Лучше всего я запомнил двух молодых бегунов — Танигути и Канэй. Обоим было около тридцати. И тот и другой в свое время были членами команды по легкой атлетике университета Васэда и особенно отличились на эстафете в Хаконэ. После того как Сэко стал тренером «SB», эти двое перешли в разряд восходящих звезд. Они были из тех спортсменов, которые в какой-то момент обязательно начинают завоевывать медали на олимпиадах и не боятся тяжелых и изнурительных тренировок. Но, к несчастью, оба погибли в автомобильной катастрофе в то лето, когда команда в полном составе тренировалась на Хоккайдо. Я своими глазами видел, какие неимоверные трудности они преодолевали на пути к поставленной цели, и известие об их нелепой гибели было для меня страшным ударом. Я в полном смысле этого слова ощутил физическую боль.
За все это время мы не сказали друг другу и пары слов и не были знакомы лично. Только после их смерти я узнал, что оба они были женаты. И все же мне кажется, что мы с ними неплохо понимали друг друга, ведь как-никак мы, стайеры, встречались на трассе изо дня в день. Есть вещи, которые понятны только бегунам (независимо от того, на каком профессиональном уровне они находятся). В это я верю всем сердцем.
И даже теперь, когда я бегу по Дзингу Гайэн или вокруг Акасака Госё, я вспоминаю их. Кажется, сейчас я поверну за угол и увижу, как они бесшумно бегут мне навстречу и их дыхание превращается в белые облачка пара в морозном утреннем воздухе. И я всегда думаю: они вложили столько сил и стараний в свою карьеру, так упорно тренировались, и что же стало со всем этим — с их мыслями и желаниями? Куда все это подевалось? Неужели стоит телу умереть, и человеческие мысли вот так вот просто исчезают, уходят в никуда?
У себя дома в Канагаве я тренируюсь иначе, чем в Токио. Как я уже говорил, совсем рядом проходит трасса, на которой можно отрабатывать подъемы и спуски. Есть еще одна трасса, прохождение которой занимает около трех часов. Она идеально подходит для длительных пробежек: идет почти все время по ровной местности, вдоль реки и океана. На ней почти нет машин и очень мало светофоров (последние, честно говоря, существенно замедляют процесс). К тому же в отличие от Токио воздух здесь чистый. Кому-то может наскучить бегать три часа в полном одиночестве, но я-то к этому вполне готов — слушаю музыку и бегу себе в свое удовольствие. Особенность этой трассы в том, что она уводит все дальше и дальше от дома, поэтому, когда, выбившись из сил, решаешь вернуться, приходится, пусть хоть ползком, проделывать весь путь обратно. Но в целом не могу сказать, чтобы это была неприятная трасса.
Теперь поговорим немного о прозе.
В каждом интервью меня спрашивают, какими качествами должен обладать хороший писатель. Ответ очевиден — писатель должен обладать талантом. С каким бы усердием и рвением вы ни писали, если у вас нет таланта, вы никогда не станете хорошим писателем. Это скорее предварительное условие, чем приобретенное качество. Даже самый лучший в мире автомобиль не сдвинется с места без горючего.
Проблема с талантом заключается в том, что в большинстве случаев человек не может контролировать качество и количество своего таланта. И когда вдруг выясняется, что таланта явно не хватает, то как ни придумывай, откуда пополнить истощившиеся запасы, как ни пытайся экономить талант, растягивая его на подольше, вряд ли из этого что-то получится. Талант живет сам по себе, хочет — фонтанирует, хочет — иссякает, и тогда плохи наши дела. Разумеется, жизненный путь Шуберта и Моцарта, а также некоторых поэтов и рок-певцов — в короткий срок исчерпавших свой исключительный талант или умерших на пике славы и преображенных драматической и безвременной своей кончиной в прекрасную легенду — мало кого оставляют равнодушными, но для большинства из нас это все-таки не модель для подражания.
Вторым по важности качеством я считаю умение сосредотачиваться. Или даже так — сосредотачивать свой, в известной степени ограниченный, талант на том, что жизненно необходимо в данную минуту. Без этого вам не удастся создать ничего хоть сколько-нибудь ценного.
Умение сосредотачиваться даже может частично компенсировать несовершенство таланта или его нехватку. Обычно я уделяю сосредоточенной работе три-четыре утренних часа. Я сажусь за стол и полностью отключаюсь. Я не вижу ничего вокруг себя, не думаю ни о чем, кроме работы. Даже исключительно талантливый писатель, которого переполняют новые восхитительные идеи, будет не в состоянии перенести их на бумагу, если он — к примеру — страдает от зубной боли (кариес!). Боль не дает сосредоточиться. Вот что я имею в виду, когда говорю, что без умения концентрироваться вы ничего не добьетесь.
Еще одно необходимое качество — это выносливость. Если вы сосредоточенно работаете по три-четыре часа в день, но уже через неделю чувствуете, что ужасно устали, — значит, вы не сможете написать крупное произведение. Писателю — по крайней мере, писателю, задумавшему написать повесть, — необходим запас энергии, которого бы хватило на полгода, год, а то и на два упорной работы. Это можно сравнить с дыханием. Если тот момент, когда мы сосредотачиваемся, уподобить глубокому вдоху, то выносливость — это умение медленно и бесшумно дышать, экономно расходуя глубокий вдох. Тому, кто хочет стать профессиональным писателем, необходимо научиться правильно сочетать две эти техники. Набрав побольше воздуха в легкие, продолжайте дышать.
