– Чего – не хватает? – подойдя, спросил Лопухов.
Жилистая быстро сжала деньги в кулаке и только потом обернулась.
– А, буржуй, – узнала она Лопухова. – Больше никого еще сегодня не задавил?
– А никто больше под колеса и не бросался, – миролюбиво ответил Лопухов и, вынув внушительное портмоне, предложил: – Может, добавить?
– Сами справимся! – отрезала жилистая, взяла подругу за руку и отошла чуть в сторону.
Лопухов пожал плечами, купил батон белого и двинулся на рынок. Когда он вернулся к машине, купив по списку все, о чем просила жена, старух у палатки уже не было.
В третий раз они попались ему на глаза на выезде, неподалеку от автостанции, связывающей городок с окружающими селениями и остальным миром. Лопухов уже заехал домой, сдал жене сумки с продуктами, узнал, чего сегодня будет на обед, заскочил в мэрию к нужному человеку, от которого зависело, у кого и за сколько будут куплены стройматериалы для грядущего ремонта школы и еще нескольких городских зданий, включая и те, где сидят рядышком, как куры на насесте, наши милиция, прокуратура и суд, – сидят, разумеется, в хорошем смысле, но вот сами сажают в плохом, – заехал на склад, чтобы воочию убедиться в запасах товара и решить, чего надо будет еще завезти, если дело с нужным человеком выгорит, самолично отобрал партию сухой вагонки для городского прокурора и с тоской посмотрел, как ее начали переносить к куче всего остального, вчера отложенного ему для отправки, – прокурор уже в третий раз заказывал у него полную машину стройматериалов, а денег все не платил, кормя обещаниями и заверениями в вечной дружбе, – посмотрел на вялую торговлю в своем магазинчике при складе, отчитал в очередной раз продавца Игната, который вновь горделивым и неприступным памятником торчал посреди торгового зала, презрительно глядя на редких посетителей, вместо того чтобы завлекать их товаром, расхваливая его достоинства, – и теперь ехал домой на обед. Тут-то, осторожно подъезжая по узкому и сильно колдобистому Сельскохозяйственному переулку к Центральной улице, он и заметил расположившихся у колонки старух.
Жилистая, всем телом налегая на рычаг, пыталась наполнить большую пластиковую бутылку из-под минералки водой, – и получалось плохо, потому что с шумом выпрыгивающая из колонки толстая струя никак не желала попадать в узкое бутылочное горло, – а ее подруга, расстелив на большом валуне тряпицу, выкладывала на нее из пакета какую-то снедь.
Лопухов еще отметил про себя, что куковать здесь старухам придется долго, так как днем никаких рейсов от автостанции не было, ближайший по расписанию теперь – шестичасовой до Березняков. И уже проехал было мимо, но, глянув в зеркало, увидел, как новая порция воды выбила из руки жилистой бутылку, покатившуюся к дороге, затормозил и сдал назад.
Очередному его появлению старухи не удивились. Они уже поняли, что, пока не покинут городок, так и будут без конца встречаться с этим мужиком.
– Давайте-ка я. – Он нагнулся и поднял бутыль. – Так вы ее никогда не нальете.
Жилистая с недовольным видом отступила от колонки.
Осторожно нажимая на рычаг, Лопухов быстро наполнил емкость, ополоснул ее снаружи от грязи и протянул старухе. Та молча взяла, отвернулась и двинулась к валуну.
«Хоть бы спасибо сказала», – подумал Лопухов и, вместо того чтобы сесть в машину и уехать, зачем-то шагнул следом за ней.
Разложенная на тряпице еда производила жалкое впечатление. Полбуханки черного, несколько перьев лука, подвявших и переломанных так, будто их уже жевали да и выплюнули, пара листов капусты – из тех, что сразу отдирают и выбрасывают, тройка непрезентабельных огурцов, из которых один был полураздавлен, и штук восемь откровенно измятых и потекших помидоров. Все овощи, похоже, были найдены в мусорном ящике на рынке и в пищу годились разве что только скоту. Да и то очень непривередливому и давно не кормленному.
Увидев такие припасы, Лопухов нахмурился.
– Ну что еще? – подняла на него глаза жилистая.
– Может, хлебца хотите? – по-своему истолковала его поведение подруга.
– Не хочет! – отрезала жилистая. – Ему некогда – Родиной надо торговать… и старух давить…
– Ма-а-ша… – с укором протянула подруга. – Он же случайно, не со зла. Мы сами…
– Все они случайно и не со зла! Только вот, кроме зла, больше ничего у них почему-то не получается… Давай есть. – Жилистая отломила кусок хлеба и стала ковырять пальцем ближний к ней помидор, отбрасывая под ноги Лопухову явную гниль.
Лопухов чуть отодвинулся, но не ушел. А когда и другая старуха, виновато вздохнув, начала копаться в своем помидоре, очищая его от всего несъедобного, вдруг неожиданно для самого себя сказал:
– Ну вот что, собирайтесь и поехали.
– Чего? – удивилась жилистая.
– Поехали, говорю.
– Куда это поехали?
– Ко мне. Обедать.
– Мы уже обедаем.
– Это не обед. Это… – Лопухов махнул рукой, поднял с земли котомки старух и пошел к машине. – Поехали.
– Эй, эй! Ты что?! – возмутилась жилистая. – Не хулигань!
– Кстати, меня Егором зовут, – распахнув заднюю дверцу, сказал Лопухов.
– А меня Надеждой… Егоровной, – отозвалась другая старуха.
– Почти родственники, – усмехнулся Лопухов. – Усаживайтесь…
Жил Лопухов в коттеджном поселке, который вроде как и стоит в условной черте нашего городка и даже считается его новым районом, а, с другой стороны, от остальных его строений находится на порядочном удалении, к тому же и огорожен по всему периметру высоким забором. Можно было бы по столичному образу и подобию назвать этот поселок местной Рублевкой, что некоторые насельники между собой и делают, а также пытаются внедрить лестное это название в широкие массы, однако массы сопротивляются и упорно называют его Буржуйкой. Проживают в нем люди непростые, приближенные либо к деньгам, либо к власти, что, в принципе, одно и то же. Дома там стоят один богаче другого, правда, некоторые еще не достроены, а другие уже перестраиваются, зато при каждом такой участок, что можно ненароком и заплутать. Особенно если выйти из помещения в темноте и на не очень трезвую голову. Злые языки говорят, что регулярно кто-нибудь в Буржуйке кричит «ау». Дом Лопухова, кстати, по тамошним меркам один из самых скромных – ни тебе рыцарских башенок, ни витражных окон на полстены, ни кремлевских зубцов поверху, бассейн тоже отсутствует. В остальном же поселок выглядит, по нашим меркам, как чистая заграница, но вот дорога к нему, пролегающая через давно заброшенное поле с ядовитым борщевиком и небольшую рощицу, состоит из сплошных отечественных буераков и колдобин, кое-где присыпанных гравием и битым кирпичом, так что старух по пути основательно укачало и растрясло и Лопухову пришлось чуть ли не на руках выносить их из машины, а потом еще ждать, пока они придут в себя, продышатся и смогут сделать несколько шагов до дома.
Жена Лопухова, Галина, встретила гостей без энтузиазма. Но и не удивилась. Она уже была в курсе того, что случилось сегодня на въезде в городок, причем узнала это не от мужа, а от трех поочередно позвонивших подруг, поэтому догадаться, кто такие эти старухи и какое отношение имеют к супругу, ей труда не составило. А когда Егор сказал, что вот, привез женщин вместе пообедать, даже испытала некоторое облегчение – уже хорошо, что не привез вместе пожить. Обед она варила всегда с запасом и, пока старухи мыли руки, сняв, несмотря на ее возражения, при входе обувь, добавила на стол еще тарелок, приборов – и была готова.
Первое ели молча. Гостьи, не поднимая глаз, неловко черпали ложками наваристый борщ, которого, видно было по всему, давно не пробовали, аккуратно ели хлеб, стараясь не накрошить, и даже не смотрели на всякие мясные закуски, выставленные на середину стола. Хозяева, чтобы их не смущать, тоже делали вид, что полностью сосредоточены на еде, хотя порой искоса и переглядывались.
От второго гостьи стали отказываться, уверяя, что уже наелись и им пора, попытались выбраться из-за стола, но Лопухов, обещавший отвезти их потом обратно, к тому месту, откуда забрал, сказал, что на автостанции до шести им все равно делать нечего, поэтому он, пока не поест, никуда не поедет. Старухи вновь примостились на краешках стульев, а поскольку Галина тарелки с рагу перед ними поставила и выжидающе смотрела, не притрагиваясь к своей, то вынуждены были заняться и вторым.
– Вам на какой автобус-то надо? – спустя некоторое время спросил Лопухов.
– Ни на какой, – коротко ответила жилистая, которую подруга назвала Машей, а сама она строго представилась Марией.
– То есть как? – не понял Лопухов. – Так вы здесь к кому-то из наших?.. – И, не дожидаясь ответа, добавил: – Скажите к кому, я отвезу.
– Да ни к кому мы, ни к кому… Вы нас на дорогу верните, а мы уж дальше сами, – сказала «почти родственница».
