Моя соседка Маришка расплакалась навзрыд. А все мы рассмеялись. Наталья Ивановна рассердилась и сказала, что больше не будет нам читать. Мы подумали, что из–за плаксы Маришки, — оказалось, из–за нас…
Я стою у кухонного окна и. жду прихода родителей. 'Кто из них придет раньше, я не знаю, но, скорей всего, мама, потому что на столе я обнаружил записку для отца: «Володя, не жди меня, ужинай сам. Все в холодильнике. Разогрей, только обязательно разогрей, и поешь. Поехала к Сереже, что–то я вся извелась, не знаю почему. В общем, съезжу, чтобы все стало на свои места. Не волнуйся, если задержусь». Я улыбаюсь, перечитывая записку, ведь именно сегодня никто не задержится. Но об этом знаю только я.
За окном, стекло которого приятно холодит лоб, я вижу наш двор. С тех пор как я себя помню, в нем ничего не изменилось. Неизвестно кем и когда посаженные деревья дотянулись до крыши. Их жесткие прямые тела обтянуты темной, потрескавшейся, слоистой корой. Кора начинает расти от корней — бугристых и переплетенных, как гигантские пальцы, изуродованные диким неистовым всплеском боли. Кажется, они навечно впились в тугую землю. В них есть что–то таинственное и сказочно страшное. В них должны жить гн. омы или добрые старички–лесовички, а живут крошечные озабоченные муравьи…
— Два велосипедиста выехали навстречу друг другу… — протараторила Ленка над самым ухом. Я не заметил, как она вошла и остановилась за спиной. — И давно они едут?
— Лет эдак пятнадцать.
— И где же они встретились?
— Еще не знаю, — я бросаю блокнот в ящик.
— Попробуй решить, сможешь?
— Наверное, нет. Хотя кто его знает, — отмахиваюсь я.
— Вообще, хочу тебе сказать, что в квартире у нас страшенный беспорядок, — меняет она тему разговора, — а все потому…
— Почему и потому — все кончается на «у», — перебиваю я ее философствования.
— Ну не дурачься.
— Рад стараться, ваше благородие, — продолжаю я.
— Я поняла, — игнорирует мои шутки Ленка, — что нам надо завести собаку. Она приучит нас к порядку. Ведь сейчас все заводят собак. Это и для здоровья, говорят, полезно.
— Купим пса и назовем его Прошей.
— Что за глупости. Это не собачье имя. Собак называют Джеками, Дружками…
— Шариками и Фонариками.
— Я так понимаю, — говорит Ленка, внимательно наблюдая за моими манипуляциями с сигаретой, — что ты собаку не хочешь?
— Ты всегда меня понимаешь правильно, — улыбаюсь я, — за что и люблю.
— Вот в этом твоем упрямстве вся твоя сущность — как упрешься, так хоть кол на голове теши, — она отчаянно махнула рукой. — Можно было получить новую квартиру — ему, видите ли, старые стены милей; можно было купить отличный участок, шесть соток прекрасно обработанной земли и уютный домик — так тоже, видите ли, ни к чему.
— Я люблю путешествовать, ведь наш шарик бесконечно огромный. А цветы можно выращивать на балконе.
— Можно, можно, — бросает Ленка. — А когда ты ящики для цветов сделаешь?
— К весне поближе, — смеюсь я, обнимая взъерошенную, как суетливый воробей, Ленку. — Вот кончу «Привал на реке» и примусь за ящики.
— Да, рассказывай. Ты же себе еще занятие найдешь. У тебя вон натюрморт с клубникой какой год стоит недорисованным и портрет пограничника с собакой.
— Глаза, понимаешь, не получаются.
— Плохой ты окулист, — смеется она и уходит.
Я подхожу к окну. По льду реки бродят несколько ворон. Они семенят окоченевшими лапами, стучат своими большими клювами по плотной слюдянистой корке…
«В ближайшие дни, — доносится из репродуктора голос диктора, — ожидается резкое повышение температуры до плюс пяти градусов…»
Это она, Наталья, белобрысая, заляпанная веснушками, с вечно светящейся на чуть припухлых губах улыбкой, это она во всем виновата. Это из–за нее долгожданные каникулы, совпавшие с Лешкиным отпуском, превратились для него, Сергея, неизвестно во что. И зачем только люди женятся?
То, что старший брат собирался жениться, Сергей знал наверняка. Знал с самой весны, с того дня, когда Лешка привел Наталью к ним домой. Тогда было воскресенье, которое Лешка обещал провести с ним, обещал давно. Они собирались в Военно–морской музей. Конечно, в музей можно было сходить и самому, прихватить Сашку и поехать, благо не раз уже там бывал, но с братом намного интереснее. Ведь Лешка учился на вечернем в Кораблестроительном институте и уже успел побывать на настоящем океанском сухогрузе. Бродить с ним по гулким музейным залам сплошное удовольствие! Лешка знал историю каждого корабля. А главное, умел рассказывать! И как! Лёшка говорил, а Сергею чудилось, что откуда–то из штормового далека вместе с грохотом волн доносились отдаваемые чьим–то хриплым голосом команды: «Пошел грота–брасы! Реи в бакштаг левого галса! Поднять на бом–брам–стеньгах бом–брам–реи с бом–трюмселями!» Крошечные галионы, галиоты, фрегаты, каравеллы росли и оживали прямо на глазах. Фок, грот, бизань, брам–стеньга, бом–трюмсель — от этих слов веяло соленым ветром, тропиками и еще чем–то, что наполняло всего тебя волнующей радостью.
Как хорошо, когда есть старший брат!
Но в то воскресенье в музей они не пошли. Лешка сказал, что у него накопилась куча дел и что он придет домой только к обеду. Причем придет не один.
И он явился с белобрысой Натальей.
Мать наготовила невероятное количество еды, словно ожидала в гости эскадру троглодитов, и даже испекла любимые Лешкины пироги с яблоками. Но ни Лешка, ни Наталья почему–то ничего не ели. Мама также не притронулась к еде и все время говорила и говорила: об отце и о Лешке, который так похож на отца, о каких–то родственниках, об очереди на квартиру. Произнося длиннющие тирады, она отворачивалась к окну. Он, Сергей, тоже посмотрел в окно, но ничего, кроме черных кривых ветвей на фоне мокрого серого неба, не увидел.
В тот день на лице Натальи не было дурацкой улыбочки, которая появилась здесь, на даче.
И зачем только Лешка привез Наталью сюда?
Сергей нащупал под ногой плоский камень. Поднял его и подержал на ладони, словно определяя вес. Камень был чуть шершавый, как скорлупа вареного яйца. Сергей прицелился и швырнул камень в речку. Камень подпрыгнул на черной и поэтому кажущейся густой и смолянистой воде три раза и утонул. «Испеклось» только три «блина». А у Лешки получалось шесть, иногда даже десять.
Конечно, с девчонками можно дружить, есть же среди них нормальные люди. Вот Катька из шестого «Б». Она ничего, с ней можно водиться. Зимой они даже ездили вдвоем в Военно–морской музей, и она не делала кислую физиономию — мол, неинтересно, скучно. Да и Вика из их класса не очень вредная.
Но все равно, чтобы на них жениться? Нет, никогда! Хотя они в тысячу раз лучше Лешкиной невесты.
Ну зачем Лешка» привез ее? Бродить с ней целыми днями неведомо где? — ,Что хорошего можно найти на старой дороге или у картофельного поля? Вот раньше была жизнь! Каждый приезд брата на дачу — праздник: то футбол, то рыбалка, то походы в лес. А в лесу костер с печеной картошкой. Ароматную, с хрустящей коричневой коркой, ее долго перебрасываешь из руки в руку, чтобы остыла, а затем разламываешь…
А путешествия на велосипедах! Когда жмешь на педали до боли в ступнях — ведь нельзя же отставать от стремительно несущегося впереди брата — и ветер в ушах пронзительно свистит. В прошлом году они два раза доехали до самой Ладоги…
Нет, не зря мальчишки завидовали Сергею, что у него есть старший брат.
И все это променять на какую–то медсестру, которая завела, дурацкие порядки. Заставляет подниматься ни свет ни заря, делать зарядку, словно целый день предстоит окаменело сидеть за партой, таскать воду, постоянно вытирать ноги, потому что, видите ли, вымыты полы, рыться в огороде, как будто без копания ничего не вырастет. А после обеда, когда самое время погонять мяч, уводит куда–то Лешку до самого вечера. Поэтому он, Сергей, вынужден развлекаться с соседской мелюзгой или идти сюда, к реке, и швырять камни в воду — после обеда какая рыбалка — и дожидаться ужина.
А ведь дача для того и придумана, чтобы отдыхать, а не жить по санитарному распорядку. Еще немного такой жизни, и в доме наверняка будет пахнуть так же, как в школьном медкабинете, перед прививками.
Да, лето испорчено. Сегодня это, кажется, дошло и до самого Лешки. После. обеда, когда Наталья пошла мыть посуду — ее очередь, — Лешка не вертелся около раковины, как он это делал всегда, а вышел на крыльцо и закурил, А курил он крайне редко. Затем они отправились гулять. Опять–таки, Лешка не держал Наталью за руку, как обычно, а плелся рядом.
Довела–таки она всех своими медицинскими штучками. Работает ведь простой медсестрой в поликлинике, а командует, как хирург в операционной.
