— Ну ладно, Васильева, — сменив тон, заботливо произнес Семенов, — так уж и быть, постараюсь тебе помочь. Вижу, ты девушка порядочная. Не зря детдом о тебе позаботился. Квартира на время опечатана, ключи у меня. Пока дополнительные экспертизы будем проводить, поживи, как и раньше, с бабушкой. А когда все уладится, я тебе сообщу — вернешься. Мой тебе совет — не болтай обо всем, что случилось. А то, не дай бог, еще тебя к этому наркоману привяжут — потом не отмоешься!
С этими словами он вышел из-за стола и, обняв девушку за плечи, помог ей встать, а затем вывел за дверь.
Павел так и не смог увидеть ее лица. Только услышал, как она тихо буркнула на прощание из-за ширмы своих волос:
— Спасибо Вам большое!
Семенов не ответил, вернулся, потирая руки.
— Что черт не делает, все к лучшему! — радостно произнес он и, увидев недоуменный взгляд Павла, продолжил:
— С жильем проблема. Пятнадцать лет начальники не выделяют, а положено через полгода. Маюсь по съемным квартирам. Хорошо, пару лет назад со своей территории в психушку одного клиента спровадил, так переехал с семьей в его трехкомнатную. А на прошлой неделе его выпустили на амбулаторное лечение. Теперь надо куда-то переезжать! А тут эта детдомовка. Зачем ей одной государство целую квартиру дало? Все равно живет у своей бабки. Так что есть куда переселиться. Ментовская жизнь она такая — если ровно на жопе будешь сидеть, все мимо проедет.
Павла передернуло, по телу пробежали неприятные мурашки. Он подумал, что в государственной службе России существует что-то непонятное. Словно она не определяется какими-то законодательными актами, а существует сама по себе как нечто феерическое, бесформенное, и каждый приспосабливает ее под себя, как умеет. Смог найти ей применение — ты на коне. Не смог — будешь влачить жалкое существование, позиционируя себя как честного и неподкупного стража порядка…
Они вышли на улицу.
— Видел мою собаку? — гордо спросил Семенов, — Зовут Вайда. Правда, она не очень злобная, но вид внушительный.
Он закрыл дверь и отвязал поводок собаки:
— Сначала пойдем прямо к проходной, работа на заводе заканчивается в пять. Под конец трудового дня в честь зарплаты работяги за час выпьют спирт, который им выделяют для протирки приборов и начнут вываливаться наружу тепленькими. Инженеров будем брать позже из распивочных.
Не торопясь, втроем они двинулись по Новочеркасскому проспекту к заводу. Вайду спустили с поводка, и она мирно шла рядом, иногда отставая или забегая вперед.
— Вот раньше, когда я работал в Калининском районе, на моей территории находился завод Шампанских вин. Так я план по пьянке выполнял за одну неделю! — гордо рассказывал Семенов. — И несунов прихватывал по десятку в месяц. Конечно, не сразу дело наладилось. Однажды охранника завода прихватил, когда тот сумку выносил с шампанским. Вайда помогла. Я вообще не на службе был. Прогуливался. А тот как увидел меня в форме — ну, сам и сдался.
Лень мне было заниматься им в свой выходной. Он мне расписку написал, что обязуется сотрудничать, а сумку с шампанским отдал в знак благодарности. Так после этого у меня с отловом пьяниц и мелких воришек проблем не стало.
Представляешь, он мне рассказывал, что там уборщицы складские помещения хлоркой моют, чтобы грузчики, напузырившиеся шампанским и уснувшие на полу, быстрее трезвели и просыпались. А то работать некому. Вот смехота! А мы все: пролетариат, пролетариат!
Позвоню ему — он скажет, во сколько приходить и кого брать. Так-то вот! Иногда стоит рыбку поменьше отпустить, чтобы крупнее изловить.
— И что, до сих пор помогает? — восторженно спросил Павел.
— Это называется «стучит»! — исправил его Семенов, — может и помогает кому, не знаю. Кто стучать начал, будет стучать всю жизнь.
Мы с операми решили там рыбу отловить покрупнее. Вот он и стуканул нам, когда заместитель директора левую фуру через охрану потащил. Нахлобучили. Что потом началось! Задержанный корешком нашего начальника оказался. В общем, меня в Красногвардейский район перевели. Операм — по выговору.
— А этого, как его, стукача?
— Не знаю. Может, выгнали, а может, начальником сделали. В нашей стране всегда так: если человек на крючок попался, значит, можно его на повышение отправлять. Если что не так — всегда дернуть можно и на место поставить. Припомнить что из прошлого.
— Не понял, — смутился Павел, — а кто дернет-то, на место поставит?
— А это, сынок, молчок, — Семенов приложил палец к губам, а потом указал им на небо, — кто надо, тот и дернет.
Еще не дойдя до проходной, они увидели, как двое мужчин в матерчатых куртках пытаются поднять третьего в расстегнутом пальто, которое никак не хотело отпускать своего владельца. Стоя с двух сторон на его подоле, поминая всеобщую мать, они что есть мочи тянули вверх рукава вместе с руками своего приятеля, удивляясь его тяжести и слыша периодически треск рвущегося сукна.
Сидящий мужчина, видимо, от непонимания и удивления дрыгал вытянутыми вперед ногами, изредка пытаясь помочь себе пятками ботинок, которыми упирался в асфальт. Движения его были судорожными по причине нервозности ситуации, поскольку прямо перед ним стояла огромная овчарка и в упор глядела на него. Со стороны казалось, что она тоже хотела бы вникнуть в суть дела, но только качала головой, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Наконец эта суета ей, видимо, надоела, и она рявкнула. В тот же момент два боковых помощника отскочили в стороны, а сидевший подскочил как ужаленный, прижавшись спиной к стене.
Но было поздно. Семенов с Павлом уже были рядом.
— Тихо, Вайда, тихо! — скомандовал участковый, — Они сами пойдут в отдел, не надо их кусать!
— Не стыт-т-но? — укоризненно произнес мужчина в пальто, пьяно коверкая слова, — см учитковый, а собак бз наморника!
— Без намордника, потому что на службе, — ответил Семенов.
— Какья разница…, — попытались протестовать остальные.
— Короче, взялись за руки и пошли в отдел! — скомандовал участковый, — Небось, дорогу знаете?
— Знам, а кк же, — отозвался один в куртке, — за рки-то зчем?
— Да чтоб не упасть, а то снова все пальто затопчите своему товарищу.
Трое друзей в обнимку направились в сторону проспекта Шаумяна.
Вайда гордо следовала за ними.
— Мжет, тпустишь, нчальник, — периодически жаловался кто-нибудь из них, — мыж нчего плхого нсделал. Ну, впили нмного…
— Не могу, граждане, — отвечал им Семенов, — у отделения план горит! У вас ведь на заводе есть план? Вы его выполняете? Вот и мы выполняем!
На углу с Республиканской улицей, прямо у пивного бара, сидела на складной табуретке маленькая седая старушка в фуфайке, из-под которой, словно пачка, торчал коротенький цветастый халат. Между ног, одетых в черные лосины и обутых в кеды на шерстяной носок, стояло ведро с цветами. Завидев сотрудников милиции в форме, она попыталась скрыться, но Семенов уже заприметил ее.
— Марфа Петровна, опять частным предпринимательством занимаешься в неположенном месте? Айда с нами!
Старушка нехотя развернулась.
— Да у вас местов не хватит столько, — попыталась она отговориться, — вон каких красавцев ведешь!
— Для тебя у меня всегда местечко найдется, — вежливо парировал Семенов.
В этот момент старушкой заинтересовалась Вайда и, подбежав к ней, стала обнюхивать со всех сторон.
— Да иду я, иду, — обратилась к собаке Марфа Петровна, — чуть что, так сразу зверя своего спускаете! Не убегу, не боись.
Стажировка Павла продолжалась до конца месяца, а затем он стал нести службу самостоятельно.
Семенов на время пропал из его поля зрения, и они виделись только на совещаниях. Спустя полгода после их первой встречи Семенова неожиданно арестовала прокуратура за вымогательство, но доказать ничего не смогла, и скоро он снова вернулся на свой участок. Тот оставался свободен — работать было некому. А еще через месяц Семенов был назначен начальником участковых, а затем переведен с дальнейшим повышением в другой район…
Полина нашла Павла через десять лет после расставания.
Правда до этого они несколько раз созванивались и даже виделись в суде во время развода, но это была вынужденная встреча. Почти сразу она вышла замуж, о чем не преминула сообщить, добавив, что теперь есть кому заботиться о Кристине.
Павлу казалось, что давнее желание увидеть дочку совершенно не говорило о том, что он испытывал к ней сильные отцовские чувства, о которых когда-то читал в книжках. Быть может, потому, что вынужден был уйти, когда ей было несколько месяцев, и не успел осознать ту родственную связь, что объединяет близких людей. А может, он просто был действительно такой нечувствительный, как говорила по телефону жена, в очередной раз отказывая ему во встрече с Кристиной.
