В итоге я должен продемонстрировать, как я умею продавать, — я, менеджер, который пришел поставить рабочий процесс и управлять. Что я способен заменить всех, работать не директором завода, а вместо завода.
Что ж, я сам поставил себя в это положение.
Потому что консультант должен всегда оставаться консультантом.
На все, что я говорил и предлагал, сумасшедшая отвечала отказом. Она трясла безмозглой головой и ждала чудес: реальных продаж — от меня, от Чернавцевой с Хоменко — что те однажды утром превратят нашу «УЛЬТРА-Плюс» в фирму «Zepter».
Что нужного и важного мы знаем о «Zepter»?
«Zepter» использует стратегию «снятия сливок», и другую, работающую на русский менталитет — «стратегию дефицита» — когда их очень престижные кастрюли не купить ни в одном магазине, поскольку их «эксклюзивный товар» рассчитан на такого же приобретателя, то есть, это сделано for you — именно для вас и только для вас, и таких, как вы, людей вашего круга, круга владельцев эксклюзивных кастрюль, Ложи Владельцев Их Кастрюль, если угодно, и все ждут их сошествия с небес! И это действительно работает в нашей Стране Дураков. И если вы смотрите гонки по «Формуле-1», вы можете увидеть — и еще как увидеть — рекламу «Zepter» вместе с рекламой INTEL, Marlboro и ведущих фирм мира. На ралли в Монако. На ралли в Мадриде. И главное, эти их кастрюли — Господи, как же я ненавижу кастрюли! — действительно продают сами себя, ибо созданы для презентаций — когда они варят без воды, они поражают воображение, как чудо небесного огня.
Попробуйте-ка показать в действии двухстаканное водоочистное устройство, врезанное под мойкой.
А я на вас погляжу.
Все это я, разумеется, выкладываю жене, которая — мое небо ясное — представления не имеет, как мне помочь, кроме как уложить меня спать пораньше.
Жена — миниатюрная шатенка и редкостная умница, прекрасно разбирается в бизнесе, работала со мной в инвестиционном проектировании, закончила Российскую банковскую академию. Она человек жизнерадостный и правильный, и в меру скрытный. В душе она комсомолка, профсоюзный вожак. У нее челка на глаза, лоб дышит упорством, короткий нос, и губы очерчены так, что, глядя на нее, я забываю про «УЛЬТРА Плюс», нашу чертову жизнь, про травмы и все напасти. У нее зубы как сахар и карие глаза, которые становятся темно-зелеными, когда она злится. Ум у нее ясный, цепкий, соображает она мгновенно и все делает быстро, а — главное, — доводит до конца. Я не просто влюблен в нее, я считаюсь с ней и очень ее ценю. Она любит жизнь, решает кроссворды, смотрит викторины, норовит во всем участвовать, и справедлива, как Соломон. Она всегда думает о людях — я бы сказал, больше, чем они того заслуживают. Она верит в Бога, спокойно и безмятежно, ни разу не открыв Библию, а это о чем-то говорит. Мы партнеры во всем, от работы до постели. У нее красавец-сынишка, с которым она не торопится меня знакомить. Мы оба разведены, взрослые люди. Спешить некуда.
С техникой она на ты, запросто может овладеть программой типа Corel, Photoshop, 3D Studio, — творить в них чудеса, обожает учиться, что и делает каждый день. Она вычитывает мои тексты, водит свою «девятку», не лезет за словом в карман — и имеет свое мнение, причем, способна отстаивать собственную правоту до последней капли крови.
С моим мнением она считается, но предпочитает иметь свое.
Меня беспокоит, как я выгляжу в ее глазах.
Например, она не выносит, когда я обзываю людей идиотами (что не мешает мне обзывать их идиотами, если они идиоты, и это непреложный факт).
И, конечно, настает день, когда она заявляет мне, что больше слышать не может об «УЛЬТРА Плюс». Или уйди оттуда, или работай. Но Бога ради перестань выходить из себя по любому пустяку. Так говорит она мне. Все правильно. В доме нужен покой. Иришка не должна греметь цепями в изголовье нашей постели. Где мы обычно обсуждаем нашу жизнь, как наши предки — на кухнях.
Все верно. В принципе, мне наплевать, что будут говорить Иришка и ее окружение, если уволюсь. Но все же увольнение — поражение, а я не терпел поражений. У меня нет опыта поражений, — потому что смолоду я дерусь за каждый шанс. Мой великий вид спорта научил, что ничто не бывает проиграно, пока ты не откажешься от этого сам.
Лера просто не в силах смотреть, как я нервничаю.
Еще раньше, когда мы с Иришкой ладим, она вскользь спрашивает меня, кто моя жена. И чем занимается. И я — рассказываю. Менеджер, говорю я, и великолепный администратор.
Безумная крепко забирает это в голову — как выясняется потом.
А пока — я запираюсь с Иришкой в зале обучения, тихо и спокойно говорю ей, что моя работа разработчика завершена — хотя работы непочатый край — и подаю ей заявление об увольнении.
Жестом императрицы она прячет мое заявление в стол.
Тогда я по-русски объясняю ей, что ей нужен исполнительный директор, а не менеджер. И уж точно не я. Я — управляю, а не исполняю. Я объясняю еще раз: одна-две оптовые продажи не решат внутрифирменных проблем, просто будут глотком воздуха. Ну, докажу я, что в состоянии продать десяток — другой фильтров системы S1Q, made in Canada, с торговым знаком «Ultra Plus» — дальше что?
«Кто мешает тебе заняться оптовыми продажами?» — спрашивает она, и, как обычно, мне хочется задушить ее ремнем от брюк или свернуть ей шею по всем правилам кинематографа.
Мне мешаешь ты, говорю я. Во всем. Просто не даешь работать. У меня нет ни рабочего места, нет менеджеров в помощь. У меня визитной карточки нет. У компании нет нормального внешнеторгового контракта, по которому можно судиться, или получить замену в случае, если нам поставят брак. Продать оптом бракованную партию — нынче все равно, что получить пулю в башку. У меня продажной цены — и той нет, и любая оптовая цена будет конкурентной для МЛМ, начнутся дикие скандалы с клиентами, купившими фильтры по восемьсот долларов США, если выставить их в магазинах за триста пятьдесят. У нас нет гарантий послепродажного обслуживания, я говорил ей об этом триста раз. Нет рекламы для опта. Нет для розницы — для людей, которые увидят фильтр издали, впервые в жизни. При условии, что увидят. Ни один продавец не объяснит толком его характеристики. Для чего покупать наше устройство, а не «БРИТУ» за триста рублей. У нас нет ничего, понятно тебе?
«Ну, а все-таки, без всего этого — можно?».
И я смеюсь, искренне, от всей души.
Потому что слышу голос социалистической своей отчизны.
Где было возможно все — повысить удои, построить коммунизм и перегнать Америку.
Иришка хорошенькая. И выглядит моложе своих лет. Она ладная, голова в золотых кудряшках, синие, почти васильковые глаза. Чудесные зубы, сочные губы, алый рот. Мечта повернутых на blonde. Она не столько похожа на Мерлин Монро, сколько на сублимированный образ советских актрис в послевоенных кинофильмах. На золотоволосую сумасбродку. Подругу летчика. С кордебалетом ухажеров с букетами и фруктами. Похоже, я смеюсь заразительно, потому что она начинает улыбаться. Лицо светится, кошачье-напряженное выражение глаз смягчается. Ей кажется, что мы, наконец, нашли общий язык. Что мы поладили.
Я знаю, что все без толку.
Тем не менее, я готовлю flyers по всем правилам военного искусства. По фьючерсной форме. И рассылаю его пятидесяти нефтяным и газодобывающим компаниям в места дислокации, начиная с Тюмени, Салехарда, Сыктывкара — где о превышении ПДК (предельно допустимых норм) молчат всегда. Где моются соляркой и керосином. Где очередь за фильтрами системы S1Q, made in Canada, с торговым знаком «Ultra Plus» должны занимать с ночи. Компании молчат, как индийские гробницы. Что совершенно естественно. Сдались им эти рабочие! Когда есть штрейкбрехеры из Украины, готовые травиться чем угодно и где велят.
Кроме того, у меня на руках сводные таблицы по Москве, Московской области и двадцати-тридцати городам, краям и республикам, с данными санитарно-эпидемиологического надзора. Проблема в том, на сколько регионы занижены. Но даже так таблицы — впечатляют. Как торговый дом следует за часовым поясом, продвигая халаты и бикини туда, где приближается лето, так мы следуем за экологическим неблагополучием. Мы должны чуять катастрофы. Катаклизмы. Мы должны искать стронций и ядерные отходы. Могильники и захоронения. Капища технотронной эры. Города под номерами. Пятна заражений на теле Земли. Под которыми таятся льды и зеленые огни стынут в озерах метана.
Такую карту я видел в одном комитете Верховного Совета СССР.
И не спал потом две ночи кряду.
Наши таблицы были не хуже. С такими в руках я готов был объясняться со взяточниками из Минздрава, с душегубами из Санитарно-эпидемиологического надзора, с бородатыми юродивыми в органах местного самоуправления, с мэрами, префектами, депутатами Верхней и Нижней палат. Конечно, нужны еще деньги. И посредники. И бандиты. Потому что нельзя дать деньги — и не получить результат. Мы живем в эпоху тотальной коррупции. Конец которой положить может только диктатура — или инстинкт самосохранения, который мы растеряли в революциях, репрессиях, войнах и топим в водке, столько, сколько помню себя! Сколько раз рассудок подсказывал мне, что нужно учить английский язык, а не заниматься глупостями. Бедная мама говорила то же. Спасти нацию нельзя. Просто невозможно. Мир живет в ожидании Годо — русские ждут Мессию, как не снилось евреям — и будут ждать до Судного дня.
