Отказ Олега вообще пришелся очень кстати: стаканов в наличии имелось всего три, и, поскольку Леше отчего-то взбрело в голову сказать тост, ему и так пришлось пить из бутылки.
— За то, чтоб мы все-таки добрались до дома, — изрек наконец он.
Все, постучавшись стаканчиками, выпили залпом, сморщились и принялись запивать, выхватывая друг у друг лимонадную бутыль.
— Фууу… хорошо… — выдохнул Леша.
— Господи, как меня достал Китай, — продолжил свою мысль Игорь, впавший после вчерашнего звонка в некоторую меланхолию, — пустили бы меня обратно к моему Токомаку и платили хоть баков пятьсот в месяц… вприпрыжку бы побежал.
— Ха, пятьсот, — слегка возмущенно вступил Буба, — ты знаешь, какая у меня зарплата?
— Боже мой… Буба, какой же ты зануда, — устало ответил Игорь, — я же говорю бы.
Но Буба уже его не слышал.
— Мне, между прочим, платят… — тут он сказал, сколько ему платят.
Все лениво возмутились, задаваясь вопросом, не пробовал ли человек, придумавший такую зарплату, сам на нее прожить, потом немного пожурили недальновидное правительство и вернулись к Игорю.
— Игорек, а ты уехать не пытался? — сочувственно полюбопытствовал Леша.
— Да кому я там нужен… я ж не еврей и не академик.
Все загрустили, проникнувшись несчастьем родиться не евреем и не академиком. Под эту грусть бутылку прикончили они почти полностью, и я даже боюсь представить, чем бы все это кончилось, но определенно: литром пробудившаяся тоска едва ли ограничилась.
Однако тут, к счастью, из-за гостиницы показалась физиономия головного грузовика. Суетливый Буба, рванув у Игоря листок с номерами их машин, ринулся на проверку. Спустя несколько минут он вернулся, сверкая лицом.
— Ну, что я говорил? — начал Буба с нестерпимым самодовольством предусмотрительного человека.
— Чего случилось-то?
— Одной машины нет. Может, теперь скажете, куда вы торопились? — сказал он, и весь его облик кричал: А я предупреждал!.
— Буба, всю жизнь так делали, — начал защищаться Игорь, — сам же знаешь, какая это мутота, с утра не начнешь — никуда не успеешь. Олежка сегодня еще быстро управился.
— Не надо песен, груз всегда приходил ночью, и мы, когда оформлялись, уже сидели на мешках.
— Ладно, какой машины-то нет?
— Двадцать шесть-сорок три.
— А сколько в ней?
— Два, — нехотя ответил Буба.
— Господи, что ты скулишь-то? Я-то думал…
— Могла, между прочим, и любая другая сломаться.
— Так она еще и сломалась? Да приволокут ее сюда десять раз, — Игорь махнул рукой, отворачиваясь.
— А если не приволокут?
— А если не приволокут, то за эти два мешка заплачено… Олежка, сколько там заплачено?
— Порядка тонны с килограмма на почте, и два триста еще нужно на багажке.
— О, выходит, семьдесят тонн. Не разоримся?
— Тоже, кстати, на дороге не валяются, — Буба стал совсем уже неубедителен, причем сам это понимал, и продолжал исключительно по инерции.
— Буба! Это двадцать баков! — не сдержавшись, вскричал обычно спокойный Фил, потом, понизив голос, продолжил: — Ты щас заплатишь за растаможку минимум тонн пять. Что ты ноешь?
— Господи, убил бы его кто-нибудь, что ли… За что мне это наказание… — с этими словами Игорь поднялся, — ладно, я схожу узнаю, чего да как.
Он лениво побрел по ярко освещенному дворику, слегка прищурив глаза от ослепительного солнца, по дороге ему пришлось уступить дорогу грузовику, подающему задом к воротам склада.
В складе Игорь поймал и отвел в сторону вчерашнего с папкой.
— Слушай, — начал Игорь, проникновенно глядя ему в глаза, — говорят, грузовик застрял?
— Да, под Уссурийском. Тягач уже вышел, там с него шаланду снимут и пригонят сюда.
— А когда?
— Ну так часа через три должны. А какая у вас литера? — задал он свой любимый вопрос.
— J-31.
— А… — разочарованно протянул тот, — так у вас там всего два места.
— Без них-то все равно не уедешь.
— Ну, конечно… — согласился тот.
— Слушай, — совсем тихо заговорил Игорь, — нам бы чего-нибудь с растаможкой придумать.
— Это можно, — сказал тот, довольный, что беседа перешла к основной части, — я щас с пацанами поболтаю и вернусь. Щас все решим.
Пошептавшись с пацанами в таможенной форме, он вернулся.
— Ну чё, сто восемьдесят с мешка.
— Ты что? У нас же мешки по девяносто килограмм. Это чего: две тонны с кило?
— Как девяносто? — он вытащил из папки свой любимый факс, — а, точно, вы ж J-31. Видишь, я спутал, тут у пацанов G-31, у них по сто семьдесят три, а у вас девяносто два. Ща все переиграем.
— Подожди, понимаешь, у нас только баки остались. Нормально или раскинуть?
— Без разницы, — махнул он рукой, — погоди секунду.
Таможенники, когда он к ним подошел, замахали понимающе головами и вынесли вердикт. Бойкий паренек ринулся обратно — он вообще всеми силами изображал лихорадочную деятельность.
— Ну чё, три с половиной тонны за все, — посмотрел он выжидательно на Игоря.
Игорь ожидал не меньше четырех, поскольку обычной ставкой было полторы тысячи с машины, но таможенники ввелись в заблуждение сильно заниженным весом. Игорь, по возможности стараясь скрыть радостную улыбку, обреченно протянул:
— Хорошо… — получилось неплохо, — и он продолжил, меняя тему разговора: — Только знаешь, там три машины полностью наши, может, можно их не разгружать, а то нас пятеро всего…
— Придумаем чего-нибудь, — на его лице отразились нехитрые мыслительные процессы. Раз пятеро и три машины, то можно было и побольше запросить. Тяжело вздохнув, он достал таможенные декларации и, отсчитав пять штук, продолжил:
— Значит, так, напишите на одиннадцать лимонов, ну, раскиньте между собой, чтобы…
— Ну, понятно, как всегда.
— Да, детского ничего не пишите, там новое положение вышло…
— Ага, хорошо.
* * *
Фил и Леша стояли внутри КамАЗа; схватив очередной мешок, они скидывали его на спину Игорю, который, слегка прикрякнув, подкидывал его, устраивая поудобней, и оттаскивал метров за пять, где скидывал его на окованный железом метровый уступ, там мешок подхватывали и волокли дальше, внутрь таможни, Буба и Олег. Вдруг навстречу им вынырнул стремительный владелец папки.
— Слышь, — обратился он к Игорю, — можно тебя на секунду?
— Справитесь? — спросил Игорь, сбрасывая очередной мешок со спины.
— Иди, наших всего штук пять осталось.
Они отошли в маленькую комнату, щедро пропитанную запахами сивухи и никотина.
— Ну чё, все нормально, — начал тот, — давай сейчас рассчитаемся, и можете загружать.
Игорь тщательно заранее собранные деньги отсчитал, его собеседник также тщательно их пересчитал, после чего они, весьма довольные друг другом, разошлись.
Потом все задвигалось в ускоренном ритме, наши друзья-челноки грузили мешки обратно в машину, договорились с водителями, но вот наконец воровато озирающийся таможенник сорвал пломбы, и четырехмашинная кавалькада двинулась на вокзал.
* * *
Тележки с мешками стояли вдоль стены вокзального дворика, на них лежали усталые и измазавшиеся Игорь, Фил и Леша.
Несмотря на богатый опыт загрузо-разгрузочных работ, вымотались они основательно, а ведь работа еще только началась.
Пока эта троица устало возлежала на мешках, изредка лениво перебрасываясь словами, Олег с Бубой бегали в поисках вагона, этот багажно-почтовый поезд вечно таскали по всему вокзалу.
Подошедший черноволосый красавец, обладатель орлиного носа и холеных ногтей, тронув брезгливо и осторожно Филовский грязный свитер, заговорил с густым кавказским акцентом:
— Слушай, брат, где старший, а?
Фил поднял голову и, прежде чем он успел что-нибудь сказать, Игорь встал с мешка и, неторопливо переваливаясь, подошел.
— Салман, привет.
— Здорово, — джигит расплылся в улыбке. — Слушай, а я думаю, кто это весь тавар из Китая увез, а это Игарек.
— Ну, так уж и весь, — в тон ответил Игорь, подавляя сильнейший порыв заговорить с акцентом.
— Ай брось, ни скромничай, — здесь он слегка посерьезнел, но улыбку с лица не согнал и спросил участливо: — Как съездил, а?
— Да нормально, затрахались только во Владике сидеть, почти неделя уже.
— Ай ладно, главное — тавар нармально палучил.
— Да тоже… там два мешка еще где-то застряли.
— Слушай, о чем гаваришь, это ж для тебя мелочи, — сказал Салман с извечной человеческой щедростью к чужому.
— Да какие там мелочи, будем теперь здесь сидеть, ждать, пока привезут.
— Знаешь, извини, там друзья приехали, сидим отдыхаем. Па дружьбе сто баков. Тебе ни обидно будэт?
— Да нет, нормально. Держи. — Игорь сунул ему украшенную Франклином бумажку.
— Значит, слушай, — начал Салман, небрежно опустив бумажку в карман, — праблэмы будут, там падайдет кто, еще что-нибудь, я в казино, в Уссурийском. Харашо?
