- Кончай травить душу! Даешь перерыв на обед!
- А пойдемте в гости к этим Малышевым в качестве делегации...
- Самим надо работать, а не напрашиваться жрать на халяву...
- Попрошу без непарла...
- Ну так вот, стол был накрыт, вина налиты в керамические графины и кувшины, а керамика, купленная давно по дешевке, у них повсюду. Пятилетняя дочка Катюша обсасывала копченого карася (сами летом коптили) и силилась зарифмовать все, что попадало в поле ее зрения.
- Товарищи, кушать хочется! Давайте перерыв!
- Я еще не кончила. Буквально два слова. Хозяева сказали, что заждались, и стали разливать вино и наваливать на тарелки закусь.
"Давай, Ленечка", сказали они, "под огурчики-то да под винцо домашнее тост".
"В туалете домовой не пускает нас домой", вдруг пропищала Катюша и потянулась к Леонидовой рюмке. "Я тост сочинила."
"И то...", задумчиво произнес Солнышкин, покинул кухню и нырнул в дверь уборной.
Заурчал сливной бочок. Малышевы долго после этого поглядывали на дверь. Тщетно. Леонид не появлялся. Время шло, закусь и вино общались с домашними мухами, которых устала отгонять хозяйка. "Не случилось ли чего?" - забеспокоился хозяин. - "Эй, Леня, ты где?"
Ответа не последовало.
Накричавшись и настучавшись в дверь, хозяева выбили ее. И очень удивились, не обнаружив Солнышкина.
А Леня, к полному своему недоумению, почему-то оказался в канализации. Непонятная сила продвигала его вниз по узкому переплетению труб, которые от соприкосновения с телом гения становились хрустально чистыми и такими прозрачными, что видны были этажи, квартиры и внизу распахнутый для кошки туалет профессора с тазиком в углу и интерьером коридора за чертой кафеля, где на паркете сам хозяин сидел в позе лотос и мучился над рукописью. Научная его работа застопорилась, мысли заклинило, ничего не помогало, профессор вдруг понял, что все, над чем он бьется столько лет - чушь собачья, тема высосана из пальца, все доводы и доказательства вымучены, концы не сходятся с концами. По своему обыкновению он стал искать взглядом кошку, чтобы успокоиться и подключиться к ее биоэнергетике, глянул на туалет и охнул. "Ч-что вы з-з-здесь делаете?" - заикаясь от испуга, спросил он высунувшуюся курчавую голову. - "К-как вы сю-уда попали?"
Солнышкин вежливо улыбнулся и, вылезая совсем, подумал: "Не иначе, происки домового". Критически оглядев свой костюм, который не только не запачкался, а, напротив, стал как из химчистки, Леня вдруг ощутил себя иным, очистившимся от лени и апатии, и, размышляя о силе собственного гения, способного творить чудеса, глубокомысленно изрек: "Осеннее очищение. Теперь я чист перед человечеством". "Что-о?!" - изумился хозяин, и мысли его лихорадочно завертелись, перестраивая научный труд. - "Вы в самом деле думаете, что очистились?" "Да!" - убежденно сказал Леонид.
— "Я острее ощутил свою гениальность. Сами понимаете, невозможное возможно, ведь пройти такой путь, трубы узкие, да и дырка — кошке не полезть, но усилить в своей биогенной оболочке поток космической энергетики, заново пройти сквозь ощущения рождающегося сгустка жизни, через ипостась рождения..."
Профессор просветлел лицом, вскочил с пола и, осторожно подойдя к неизученному гению, воскликнул: "А ведь действительно! Интуитивно я и сам это предчувствовал... М-м... Было предчувствие, было. И если это так... М-м... Но нужны опыты, эксперименты, создание экспертной комиссии... Откуда вы, говорите, слились?"
Леня скромно направил палец в потолок: "Последний этаж".
"Как! Сверху?!" - воскликнул хозяин. - "Поразительно! Идемте, иде-омте скорее, я сам должен пройти этот путь, я немедленно напишу статью и выступлю по телевидению! Это же сенсация! Тропа к познанию Вселенной!"
"Не тропа, а труба. Вернее, трубы. Они теперь хрустальные, и все видно. А может, это — разновидность полтергейста", заметил Солнышкин, но профессор его не услышал. Он уже мчался вверх по лестнице, забыв, что существует лифт.
Вынырнул профессор на пятом этаже в квартире инженера. С этого дня началось паломничество к Малышевым, первым создателям кооператива "Осеннее очищение".
- Тихо, товарищи! Третий микрофон! Кто...
- Граждане, есть предложение присоединиться к паломникам, закусить и очиститься!
- Ставим вопрос на голосование.
3. Зимнее очищение.
А на Николу Зимнего снилось Леониду, будто идет он мимо храма Спасителя, и вдруг видит на верху на самой маковке заместо креста — самого себя, крестом стоящего, в своем всегдашнем свитере, но без куртки.
- Я это или не я? - задумался Солнышкин и, чтобы сравнить, снял куртку и повесил на ограду. - Точно, я!
Оглянулся, а куртки нет. "Уже уперли!" - ахнул он. - "Мгновенно! Ювелирная работа..."
Проклиная вороватую натуру земляков, замерзающий Леонид побрел искать метро, чтобы хоть там отогреться и живым до дому добраться. А мороз крепчал, и метро нигде не было. Наконец набрел он на открытую платформу, долго ждал вместе с толпой, совсем уж задубел, потом дождался втиснулся в переполненный вагон и, отогреваясь в густоте талых курток и пальто, в плотно надышанной атмосфере, вдруг углядел единственно незанятое место. Никто, почему-то, не желал садиться. Поезд вошел в тоннель. Зажегся свет. Леня пробрался к сиденью в конце вагона, плюхнулся на него и... провалился в сквозную дыру. Вот, значит, почему не садились, всюду подвох... Боль от удара о рельсину захлестнула; последний вагон, где он только что был, прогромыхал в дали и затих. Солнышкин ошалело озирался. Хотел подняться, не смог, больно. В темноте зашумело, надвигались два желтых огня... Поезд... Леня на четвереньках поспешно перебежал на другой путь. Оттуда вылетел встречный поезд. Солнышкин заметался. Обезумев от ужаса, перекатился и вжался между рельсами. Тоннель кишел гулкими железными гадами, Леня мчался впереди, карабкался на стены, перепрыгивал через рельсы, серая куртка клочьями извивалась сзади, как хвост, лицо почернело и вытянулось...
Однажды он нашел газету. Заголовок -"Слухи о двухметровых крысах в тоннелях метро... подтвердились. Метростроевцы не вышли на работу". И фото — всклокоченная крыса с рваным хвостом. Он узнал себя.
... Потом он выскочил в проем тоннеля, увидел снег, храм и себя, крестом стоящего — в куртке - на самой маковке.
4. Солнышкин - рэкетир
Сосед Дима, инженер-подводник, зашел утром к Солнышкину с початой "Старкой". Леня лежал на продавленном диване с тазом на животе и отрешенно разглядывал воздух. Капли монотонно озвучивали эмалированное дно тары.
- Лучше диван отодвинь, - посоветовал Дима, и поставил "Старку" на табурет.
- Зачем? - философски заметил Леня. Он вовсе не был погружен в глубокую медитацию, как могло показаться со стороны, а просто размышлял о снах. А конкретно - о том, что ежели и впрямь в этом что-то есть, как пишут в прессе, то быть ему, Солнышкину, либо президентом, либо гением-рифмоплетом...
Но эти приятные мысли прерваны были посторонними звуками: бухнулся в таз кусочек потолка, будто в бубен стукнули, и капли зазвучали чаще. За стеной заголосил петух. Потом в симфонию родной коммуналки втиснулся треск полыхавшей во дворе помойки, будто кто-то посыпал щедро наваристую мелодию барабанной дробью. От всей этой какофонии Лене вспомнилось почему-то жаркое лето, румяный шашлык над костерком, сонные толстые петухи на пнях распушились точно белые хризантемы.
- Вот видишь, - прервал нить видений сосед. - Хорошо, башка цела.
Он принялся вылавливать из таза на Ленином животе увесистый камушек.
- Да, не плохо, - рассеянно отозвался Солнышкин.
Дима разлил по кружкам напиток, придвинул Солнышкину.
- Там где-то консервы были, пошарь под столом, - сказал Леня, разглядывая муху, присохшую к жестяному дну кружки. "Ну если эта тварь растворится в "Старке" и я ее выпью, то буду "под мухой", верно", подумал он.
- Нашел, - крикнул из-под стола сосед. -Кстати, слышь, вот бы в кооператив пристроиться, а, во где бабки заколачивать бы...
- Да, петухов разводить, к примеру. Бойцовых. Мне один абрек рассказывал, что петухи...
- Дались тебе петухи, - разозлился Дима. - Я бы, значит, рэкетом бы занялся. Hy, скажем, кому-то кто-то долг не отдает, а ты приходишь и...
Сосед вдруг осекся и уставился на ворох газет.
- Чо у тебя, полтергейст или чо?
Широкие листы крошились и осыпались пол. Из-под них выполз рыжий помпон и двинулся к горшкам с кактусами.
- Хомяк Миша. Сосед Дима. - Представил их друг другу Солнышкин. - Миша любит грызть политику, — пояснил он.
Из зеленых недр аквариума вынырнула лягушка и уперлась немигающим взглядом в подводника. Что-то общее в них почудилось Леониду. Может, пристрастие обоих к влаге, а может, и еще что-нибудь на глубинном, подсознательном уровне, но то неведомо было Солнышкину.
- Теперь только петуха завести осталось, - сострил Дима.
