Проповедник, облаченный в мирские одежды, прижмет к груди Библию и с бледным от гнева лицом бросит мне в ответ со всей своей канонизированной страстью:
— Пойди, прочь! Ты Фома Неверующий!
Спустя полчаса я войду в атеистическое общество и в точности повторю вопрос, и первый попавшийся человек с неприметным лицом и казенными ужимками ответит мне в номенклатурном гневе и укажет на дверь:
— Пойди прочь! Ты Фома Неверующий!
Человечество бережно хранит мое имя и свое недомыслие. Все в полном порядке. Если я внушаю отвращение и ужас окружающим, значит всецело удовлетворяю своему непреходящему функциональному назначению. Я отлично помню, что Гальвани, изобретший теорию электричества, был прозван своими учеными собратьями «лягушачьим танцмейстером» за демонстрацию сокращений мышц лягушачьих конечностей под воздействием электричества.
Слова «благородный», «породистый», «аристократический» совершенно исчезли из обращения ввиду отсутствия объектов именования. Слабые уравняли всех, чтобы некоторые из слабых незаметно стали сильными. Бюсты нового Бога продаются в каждом магазине рядом с эротическими открытками, а застарелый лозунг «Мир хижинам — война дворцам» поняли настолько буквально, что чувство прекрасного исчезло вовсе, ибо оно тоже не живет вне дворцов. Чудовищный синтез языческого многообразия и христианского фанатизма в одинаковых белых статуях, от которых некуда деться. Искусственное неувядающее проклятие витает над человеком. Все оголтелые материалисты — идеальные фанатики, ибо фанатизм — явление сугубо земное. Оно рождается и ползает только по земле.
«Суеверие может проявляться двояким образом: в отношении явлении и в отношении их объяснений, причём оба суеверия могут существовать вопреки общераспространенному воззрению отдельно».
Карл Дюпрель.
Две эпохи напали друг на друга, будто стравленные цепные псы, и калечат ни в чём не повинных людей. А я не хочу быть инвалидом и потому отсиживаюсь в своем защитном Неверии, из которого мне видно ВСЕ.
Я знаю.
Если определённая власть имущая группа людей в обществе желает отвратить взоры народа от насущных проблем современности, дабы укрепить власть, она препарирует историю, расчленяя ее на две: официальную и неофициальную, неправильную и правильную, старую и новую. Механизм отвлечения срабатывает, и народ, не замечая реальных проблем, следует за борьбой этих историй, сталкивая лбами в угоду властелинам портреты отцов и дедов. В обществе безошибочно развивается чувство отвращения к святыням, с именем которых толпами ходили на убой, расцветают обиды, амбиции, множатся сведения счетов. Фискальные, тактические цели достигнуты.
Весь ужас, однако, заключается в том, что ни один властелин еще не сумел понять, что при подобного рода столкновении толкований исторических фактов исход борьбы остается не в прошлом, а переносится в будущее, настигая уже этический мир детей и внуков.
Эти пародии мнимого очищения от застойных, реакционных, неприглядных эпох случаются постоянно с завидной регулярностью. И каждый раз потоки крови и слез льются во имя очищения абстрактных определений истины и исторической правды. И вновь, как обычно, отживающее поколение калечит нарождающееся противоестественными наставлениями, а то, достигнув первых сил, крушит головы идолов, успевших окаменеть до полного безразличия посмертных памятников. Каждое новое воспаряющее поколение стремится пожрать собственный хвост, наводя громогласную ревизию исторической справедливости среди могил, понятий и образов. И все силы молодости без остатка выпивают чёрная злоба и кошмарный зуд мести. Сильный избивает слабого, а слабый уродует облик сильного, начиная проповедовать и юродствовать, совестить и корить.
«Каким безнравственным показался бы мир, если бы не было забывчивости».
Фридрих Ницше
«Единственной опорой памяти о прошлом становятся битые черепки и объедки от мамонтов. А разве это история? История не оставляет следов. Она оставляет лишь последствия, которые не похожи на породившие их обстоятельства». А. А. Зиновьев.
«История кажется уже просто каскадом ответов — ложных, отчасти верных, абсолютно ложных, бесполезных».
Э. Ионеско.
Если бы в языке не было слова
НЕИСТОВЫЙ,
я бы моментально умер.
Я пользуюсь им как драгоценным эликсиром накануне убийственного турнира. Меня всегда будет тянуть к людям, такова моя сущность. Я люблю концентрированные разноречивые страсти.
Последовав за группой мускулистых загорелых парней и гибких соблазнительных девиц, я попал в гущу коммерческих предложений на центральном городском рынке, что, по смехотворному стечению обстоятельств, находится в парке перед главным идеологическим учреждением — Институтом повышения квалификации неудачников.
Нелепые портики здания облеплены палатками с самым разнообразным товаром, и никакие полицейские облавы, совершающиеся скорее по инерции, чем из соображений реального законоведческого доброхотства, не в силах унять торговлю порнографией, наркотиками, оружием и иными, более безобидными товарами. Гении частного предпринимательства неистово наверстывали упущения официальной экономической политики, не считаясь ни со здоровьем, ни с собственным комичным образом модернизированных нуворишей. Но все это с лихвою искупалось подлинно здоровой энергией, рвущейся стремглав навстречу новым прибылям, пространствам и мечтам. Здесь и впрямь чувствуешь, что жизнь становится церемонией.
«Величайшее, чего может достичь человек, — это изумление».
Освальд Шпенглер.
Тонконогий сутенёр с туловищем, натянутым по идеальной эвольвенте, предлагает мне двух девиц. Bce трое делают изящный книксен, попеременно подмигивая. Их заслоняет дюжина культуристов, играющих на солнце густыми зарослями мышц и цветными объемными татуировками. Зычные голоса, нанизанные на частокол ритма сатанинской музыки, изнывают от страсти и приглашают в натурализованный Эдем. Маленький толстый человек в клетчатой жилетке и простреленном котелке на потной голове предлагает сочинить для меня стихотворный пасквиль или эпиталамий. Глядя в жабьи глазки с фокусом на затылке, беззлобно посылаю его к дьяволу. И тотчас же оказываюсь окруженным вешалками с военными мундирами и бальными платьями разных эпох. Эполеты, фалды, байты, звезды, золотое шитье, рюши и шали забивают рот, точно кляп. Мне нечем дышать, и я едва не выкалываю глаз с всамделишный китовый ус, выбившийся из сладостных пут корсета. На железный каркас палатки в несколько ярусов натянуты полотна батика, расписанного в псевдоориентальной манере, отчего палатка делается похожей на кулисы уличного балагана. На прилавках лежат бусы из черного жемчуга, месопотамская установка спутникового телевидения, фракийские очки для стрельбы из снайперской винтовки с лазерным прицелом, пирамиды экзотических фруктов, цветной видеотерминал от нумидийского компьютера, специи из Эпира, парфюмы из Коринфа, целый Монблан из дамских босоножек, увязанных парами, чучела настоящих и выдуманных животных.
— На нашем Вавилонском базаре объявились интеллигентные люди. Кто бы мог подумать? Только для вас! Машина для изменения почерка! — обратился ко мне живописный молодой человек с длинными русыми кудрями и сияющим взором. Выудив за локоть из общего месива, кишащего любопытством, и вальяжно улыбнувшись, он подвел меня к служившему в качестве подставки пластмассовому контейнеру с нарисованным на боку черепом и костями. Несколько компактных блоков с переключателями, проводами и планшеткой с ювелирно сделанными рычагами и датчиками, стабилизируемыми в любой плоскости, а также жидкокристаллический экран озадачили мое дипломированное воображение.
— Засуньте руку вот сюда, так, чтобы датчики плотно облепили кисть, возьмите перо и слегка надавите на планшетку… — начал было молодой человек, оглаживая локоны, струящиеся вдоль впалых щек.
— Послушайте, а зачем нужно менять почерк? — спрашиваю я, напрягая мышцы спины и ощупывая свой драгоценный блокнот во внутреннем кармане пиджака.
— По почерку можно определить характер человека, это вам известно?
— Да, разумеется.
— Вы, вероятно, знаете также, что при определённых психических состояниях почерк одного и того же человека меняется. У человека в нормальном и болезненном состояниях почерки разнятся. В общем, по почерку я могу снять психическую диаграмму состояния пишущего человека, а затем уже раскрыть всю его подноготную. Ну, а имея несколько образчиков почерка, я могу определить и судьбу. А дальше… — он остановился, ехидно разглядывая мое лицо, — … дальше, если существует прямая связь между почерком и характером, то без особого труда можно установить также обратную и влиять на нее. Я регулирую ваш почерк и, следовательно, влияю на ваш характер, а в конечном счете, на вашу судьбу… А??? Могу сделать из вас. Наполеона, Чарли Чаплина, Цезаря, Элвиса Пресли, Сведенборга, Христа, Гитлера, первобытного дикаря, волшебника, сексуального маньяка, гения науки, женщину, гермафродита, гуманоида, дьявола. Что хотите?
