Тем временем Гольдин, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг, буквально въехал в толпу.
– Стойте, вы же задавите женщину!
– Если сейчас пережидать все демонстрации – лучше дома сидеть, – ответил он и продолжил наш спор: – А сколько тебе надо юбок?! Ты в служебной командировке!..
– А сколько юбок у вашей жены?
– А хрен ее знает! Я с ней еще не знаком!
Так, переругиваясь, мы выбрались из татарской толпы и доехали до ГУМа, причем Гольдин все время внушал мне, что я не должна покупать ничего лишнего, а только то, что могла бы взять с собой из Полтавы, если бы приехала в Москву сама, в одиночку…
– Как будто на ваши сорок рублей вообще можно хоть что-то купить! – язвила я.
– Остальное тебе купит Лариса, вот увидишь! Главное, чтобы ты явилась к ней естественно – как с самолета. То есть помятая…
Вчера в полтавском аэропорту при посадке в самолет нас действительно помяли изрядно – пассажиры сейчас, в конце летнего сезона, штурмуют самолеты так, словно в них дают апельсины. Потом мы час двадцать просидели в самолете, не взлетая, и даже Гольдин не смог выяснить почему. Потом была еще давка при пересадке в Харькове… Короче, в Москву мы попали только к ночи, измятые и измочаленные, как помидоры в государственном магазине.
– А какие у вас особые причины быть за Горячева? – приставала я к Гольдину по дороге в ГУМ.
– Есть причины, не все тебе знать, – сказал он и выматерил очередную выбоину на мостовой, на которой нас здорово тряхнуло: – Ну и дороги стали! Центр города!
Действительно, пять лет назад, когда я была в Москве последний раз, мостовые здесь не были так разбиты, да и фасады домов выглядели почище. Впрочем, не это меня сейчас интересовало.
– Неужели вы раньше не могли вмешаться в эту историю с гадалкой? – сказала я Гольдину. – Чтобы лечить Горячеву с самого начала?
– Раньше! – усмехнулся он, сворачивая на Манежную площадь. – Раньше мы считали, что вот-вот не сбудется очередное предсказание этой гадалки и все страхи Ларисы лопнут сами собой. Поэтому мы не мешали ей пойти к этому Бутману и даже выпустили его в эмиграцию… Ты это… Ты купи себе только какой-нибудь дешевый чемоданчик, зубную щетку, ну и какие-нибудь тряпки…
– А косметику?
– Ну и косметику…
– А вы хоть имеете представление, сколько стоит косметика?
– Да тебе вообще положено суточных 2 рубля 68 копеек в день! – разозлился он. – Скажи спасибо, что тебя по спецфонду оформили! А то – «Я никуда не поеду! Кто вы такой?» Вот и прилетела без ничего!
– Лучше расскажите, как вы проворонили эту американку!
– Не мы, а я, я! – сразу поник Гольдин. И выругал себя: – Полный дурак!!! – Он в сердцах швырнул за окно окурок и тут же достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. – Но кто мог подумать, что ее нужно охранять?! Кому она нужна?! Мы даже поселили ее в номер без подслушивающей аппаратуры! Все равно Лариса собиралась быть с ней все время!..
– Значит – КГБ? – полуспросила я.
Он закрутил головой:
– Невозможно!
– Почему?
Он посмотрел на меня оценивающе, потом вздохнул:
– Придется тебя посвящать. Коротко ситуация такая: Лариса уже давно ищет повод, чтобы снять Чебрикова. Она на него зуб имеет за эти видеокассеты – ну, она тебе говорила, я слышал. Так вот, именно поэтому Чебриков ни за что бы не тронул эту гадалку – чтобы не связываться с Ларисой! Ельцин, как ты знаешь, сгорел на конфликте с ней…
– Значит, это не сплетни? Я слышала, что она вмешивалась в работу Ельцина. Значит, это не сплетни?
Борис Ельцин был секретарем Московского горкома партии и сторонником перестройки, но, по слухам, Лариса так доставала его своими телефонными звонками, что он сказал об этом на Пленуме ЦК.
И – слетел с должности.
– Не сплетни, не сплетни, – подтвердил Гольдин, нервно нажимая на сигнал, поскольку мы застряли в пробке на улице имени 25 октября. – Ты же видела, как она Власова достает! А Чебриков даже в Китай удрал от ее звонков! Поэтому я считаю: КГБ эту гадалку похитить не мог, ведь первое подозрение – на них! К тому же, если бы они готовили покушение на Горячевых, они бы просто не пустили эту гадалку в страну! Затянули бы с визой, задержали на таможне… Ну поехали, поехали, мать вашу!.. Ты подумай: какой смысл гэбэ дать Ларисе встретиться с гадалкой, а только потом ее убрать?
– Но кто же мог ее похитить? Или вы, или они. Третьей силы у нас нет. А может, армия?
– Не смеши меня! Откуда в армии могут знать, что к Ларисе прилетает какая-то гадалка? А кроме того, Вязов, министр обороны, – это человек Горячева, как Власов.
– Но кто же тогда?! Не могла же эта американка сама исчезнуть!
– В том-то и загадка!
– Но вы ее ищете?
– Я – нет. Я охраняю Горячеву. Но все министерство на ногах, МУР третьи сутки не спит! А Власов берет на себя все Ларисины звонки, чтобы люди могли спокойно работать. Иначе она всех замордует – просто редкий мастер настраивать против себя людей. Всех! Но приходится терпеть – ради Михаила Сергеевича! Он нам нужен…
– Ну, я и влипла! А может, ее выкрало ЦРУ?
Затянувшись уже крошечным у фильтра остатком сигареты, Гольдин посмотрел на меня с интересом. Так смотрят на идиотов, которые утверждают, что они Спинозы. Тем не менее он сказал:
– Теоретически все возможно… – И остановил «Волгу» в переулке Сапунова возле тыльного входа в ГУМ. – Прошу вас, мадам Бонд…
Теперь, стоя в дверях зала демонстрации мод Центрального Дома моделей, я в ожидании Горячевой еще и еще раз взвешивала все, что слышала от Власова и этого еврея Гольдина, а главное – то, как они это говорили. Верить им или не верить? Действительно, если бы КГБ готовил покушение на Горячевых, то они бы не впустили эту гадалку в Москву. Это ясно. Но, с другой стороны, кто еще, кроме КГБ и МВД, мог знать о приезде этой американки и выкрасть ее прямо из гостиницы? Значит… Значит, Власов и Гольдин меня дурачат. Это они похитили гадалку, например, чтобы довести Ларису до нервного срыва и засунуть ее в психбольницу… А что? Ведь сказал же Гольдин, что ее все ненавидят. А может, и сам Горячев замешан в этой интриге, чтобы избавиться от старой жены?..
Но в том-то и дело, что интуитивно я уже поверила Гольдину – это не они похитили американку. Да, при этом я твердила себе: стоп, почему ты должна верить этому жиденку на слово? Но есть же у меня профессиональная интуиция! И эта интуиция мне твердила: Гольдин не врет. Но тогда ничего не получалось! КГБ не похищал американку, МВД – тоже. Стоп, начнем с другого конца: на кого я работаю – на Горячеву или на Власова? Вот вопрос, который нужно наконец решить! Если на Горячеву, то я не должна верить ни единому слову ни Гольдина, ни Власова. И не важно, что этот Гольдин говорит так искренне. Евреи – они все умеют, в душу влезут – не успеешь и глазом моргнуть. Итак, вот версия: Горячев хочет избавиться от жены, довести ее до психбольницы, и Власов с Гольдиным выполняют его задание… Но стоп! По этой версии логично, чтобы Горячев, если он не верит ни в какие предсказания, сидел в Крыму, в отпуске и дал Власову и Гольдину возможность довести Ларису до эпилепсии. А он прилетает. Значит, опять у меня неувязка…
Так, кружась по лабиринту мыслей и все больше раздражаясь собственной тупостью, я простояла в тени, у двери зала демонстрации мод, почти до обеденного перерыва. А что, если, не мудрствуя, начать работать на Власова и на Ларису, а там будет видно! И – найти бы эту американку! Если верить Гольдину, весь Московский уголовный розыск, самые опытные муровские волки вот уже трое суток ищут эту пропавшую американку, а я вместо того, чтобы быть с ними, торчу в этом Доме моделей! И жду! Тупо жду. А Лариса ведет себя вовсе не как психопатка, а как деловая, выдержанная, спокойная женщина…
Все. Кажется, они закончили: Лариса встает и эта толстая немка тоже. Обе идут в мою сторону, к выходу. Внимание, Анька!
Но…
Лариса прошла мимо меня. Я чуть выступила из тени, но взгляд Горячевой скользнул по мне, не задерживаясь, и она прошла в дверь, немка предупредительно уступила ей дорогу.
Черт возьми, у меня нет иного выхода:
– Лариса Максимовна!
Она повернула голову в мою сторону, мы встретились глазами, и, могу поклясться всем, чем хотите, она меня узнала! Но даже тени улыбки – я уж не говорю радости – не возникло в ее серых глазах. Так смотрят на пустое место или на случайного прохожего, который окликнул вас, явно обознавшись. Отвернувшись, Горячева прошла в дверь…
Я обалдела и выматерилась. Вот те раз! Еще вчера она рыдала на моем лежаке в Полтаве и умоляла меня помочь ей, а сегодня даже не хочет узнавать! Ну?! И только потому, что я по первому ее слову не бросилась служить ей, словно собака, которую спускают на зайца! Да, не бросилась! А попросила время подумать! Но вот я прилетела, все бросила и прилетела, и меня, как кобылу на ярмарке, щупали глазами Власов и Гольдин – тоже из-за нее, Горячевой! А она! Японский бог! Народ голодает, четверть населения живет в нищете, дети мрут от материнской дистрофии, а эта Горячева модами занимается! Ладно, отставим эту лирику, но меня же на Таймыр сошлют, если я к ней не завербуюсь…
