«Я на прозе случайно. Я совсем недавно открыла свою страничку, но уже через несколько дней поняла, что не могу прожить без вас, дорогие читатели…»
Или:
«Вообще-то, я спокойная, но иногда закрываю страницу:)…»
Или еще:
«Ура товарищи!!! Хой!!! почему миниатюры? потому что на телефоне тяжело набирать большие тексты! изображение наверху – мое внутреннее состояние…»
И вот:
«C Новым годом, Дина, Буран, Алеша Морковин! С Новым годом, все, все, все! Желаю всем счастья, снежинок хоровод, вкусных мандаринов и детства, детства в душе. Всех люблю…»
Мне попадался один бред.
Залазил на job.ru и на headhunter.ru, прикидывал, кем же я буду работать. Честно говоря, пока у нас еще было немного денег, мне вообще не хотелось ничего делать. И я понимал, что могу рассчитывать только на низкооплачиваемую работу.
* * *
Надя была на работе, а я позвал Забродина в гости. Я расспрашивал его, каково ему быть лучшим писателем короткой прозы и не кажется ли ему, что он такого титула не заслужил? Ему так не казалось. Я не хотел пить, но, как обычно бывает, дело пошло. Ладно, я ведь уже довольно хорошо себя чувствовал. Мы оперативно выпили две бутылки вина и бутылку водки, и Забродин сказал, что на стене висит портрет не Иоселиани, а Булата Окуджавы. И еще Забродин хвастался, что умеет подделывать автограф Окуджавы. Когда он ушел, я уснул. Проснулся оттого, что в дверь настойчиво звонили. На пороге стояла перепуганная Надя.
– Что случилось? – спросил я.
Она разулась и сказала, что звонила в дверь и на мобильник, но я не брал трубку и не открывал. Она звонила Забродину, но и Забродин не брал трубку. Она даже вышла на улицу и спрашивала у милиции, не попадался ли им я.
И вообще она решила, что мы сильно напились, и Забродин предложил мне снова помериться членами. Надя стояла под дверью, звонила в звонок и по мобильному, и ей представлялось, что один из нас, потерпевший поражение, отрезал другому «шляпу».
Меня очень растрогала такая ее версия, и я разогрел ей поесть. Все-таки мне не удавалось быть хорошим человеком, я опять заставил ее волноваться.
Когда Надя уснула, я аккуратно стер автограф, который засранец Забродин оставил на портрете. Мне было все равно, чей это портрет, но нам вот-вот нужно было отсюда съезжать, а до нас на этом портрете не было поддельной росписи Окуджавы.
* * *
Я это знал еще в детстве, когда хуярил за Донателло. Я этого не мог сформулировать, но я это знал. Все законы жизни были известны мне уже тогда.
С хорошей бесплатной квартиры нам пришлось съехать, грузины вернулись в нее. С той квартирой, в которую мы должны были въехать, творились какие-то непонятки. Женщина, которая хотела ее сдать, никак не могла заставить своего отца вывезти драгоценную коллекцию книг. Поэтому на какое-то время нам предстояло разбираться самим.
Но Надин Дедушка позволил нам жить у него. И скоро деньги все равно закончились, так что других вариантов не было. У Дедушки была свободная комната, вполне пригодная для проживания.
Когда мы пришли туда с Надей, я тут же получил тапки. Я, Надя и Дедушка прошли на кухню пить чай. Я смотрел на свои ноги в тапках и не понимал, что эти тапки мне напоминают. Потом я получил чашку чая (чайника у Дедушки не было, и мы заварили прямо в кружках), и чашка была точно такая же, как из набора у меня дома. Я цедил чай сквозь зубы, чтобы не наесться чаинок, и тут до меня дошло: ведь и тапки были точно такие же, как у моего отца. Не так-то много изменилось в моей жизни.
Все просто. Ты играешь за человечка, которого не выбираешь. Характеристики закладываются при рождении, не известно по каким причинам тебе достается в чем-то сильный, а в чем-то слабый персонаж. Или слабый по всем параметрам персонаж, тут уж как повезет. Сама игра неинтересна, но ты инстинктивно пытаешься проходить уровни, забираться выше по лестнице, желательно пройти игру, тогда в конце можно будет вообще ничего не делать, если ты станешь Королем Карты. Возможно, это еще хуже самой игры, но есть только один способ проверить. И ты пытаешься это узнать.
Но ты можешь пойти не в ту сторону, тебе будет казаться, что ты на полпути к победе, ведь столько скуки и глупости ты выдержал, столько бессмыслицы переварил, что дальше уже некуда. Но вдруг тебе на глаза попадается кусочек текстуры из первого уровня. И ты понимаешь, что, возможно, ты в ловушке. Что, возможно, ты все еще в самом начале пути.
Ты никогда не знаешь, где границы первого уровня, где границы второго уровня, третьего и так далее. Это одна из главных проблем – понять, в какой точке ты находишься.
Я иду один по Москве. Иду от Серпуховской в сторону центра, смотрю по сторонам. Иногда сажусь на лавочку и курю. Долго сидеть холодно, я иду дальше, я же в Москве и до сих пор не видел достопримечательностей, хотя плевать на них хотел: в Мавзолей бежать, что ли? Просто гуляю, захожу в магазины, греюсь. Надя на работе, а я гуляю, но ничего, скоро я тоже устроюсь на работу. Несколько неудачных собеседований, но это ничего. Я бы пошел работать грузчиком, но Надя говорит, что мне еще нельзя. Да, она права, головные боли еще не прошли. Каждый день голова болит, хотя я и привыкаю к этому. Но нервы я ей попортил, это точно. Я ворчу уже больше месяца, ничего не могу с собой поделать, я невыносим. Надя носится со мной, измеряет давление, кормит таблетками, а я только нервничаю. Просыпаюсь ночью от головной боли и прижимаюсь к ней. Только тогда ей, наверное, хорошо со мной.
Да и перед Дедушкой неудобно. Что он думает обо мне? Может, считает, что я альфонс? А может, ему вообще плевать. Странный он. Надя говорит, что он изобрел прибор, который ИЗМЕРЯЕТ, ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ НА МАРСЕ. Но прибор нужно запускать только раз в семь лет, когда Земля находится на максимально близком от Марса расстоянии. Прибор уже был запущен, но неудачно, и теперь придется ждать семь лет. Еще ее Дедушка может сесть у себя в «кабинете», разложить на коленях карту мира и водить по ней пальцем: «путешествовать». Он знает английский, французский и испанский. И еще преподает, вроде бы физику. А Надя знает английский и немного японский, она больше года жила в Америке. А я что знаю?
Ее Дедушка ничего. «Не ходите поздно, хулиганья полно». Меня раздражает только одно: когда Надя возвращается с работы, он, только заслышав ключ в замке, выходит в коридор, чтобы поговорить с ней. Это затягивается на целый час или даже дольше. Ему всегда есть что сказать, так что любая моя попытка встретить Надю объятиями или поцелуем терпит поражение. Я пытался его опередить, но у меня не получается. Он всегда побеждает в этой игре, и я, оплеванный, вынужден сидеть в комнате и ждать, пока у него закончится информация.
Я иду по мокрым улицам, скоро начнется весна. Я думал, что я приеду в Москву и начнется что-то новое, что-то интересное. Кто-то из знакомых подсобит с работой, я напишу повесть, которую тут же опубликуют, или просто буду счастлив. А пока я сижу на шее у своей девушки, свесив ножки. Занимаюсь интернет-онанизмом и пишу полрассказа в неделю. Плюс получаю пенсию, это две тысячи рублей в месяц: формально я еще учусь в институте, и мне платят пенсию, потому что у меня нет матери. Кем я стану? Удастся ли мне стать писателем?
В чем секрет? Как мне изменить мир вокруг себя? Как найти лазейку?
Я уже даже соглашусь пойти работать на «Дом-2». Им сейчас требуется еще один человек, чтобы делать ту же работу, которую делает Надя. В принципе, это не тяжело, но и платят немного. Работать три или четыре раза в неделю, приезжать на съемочную площадку, писать материал на сайт о том, как проходят будни героев передачи. Сейчас Надя простит меня, и я поеду с ней, чтобы попробовать написать свой первый материал.
Надя почти не разговаривает со мной уже целые сутки. Вчера я рассказал, как изменил ей с Васильевой, когда ездил домой. Может, этого и не стоило рассказывать, но мне кажется, что нужно стараться быть честным, иначе все полетит в пропасть. Я целый месяц собирался, думал, стоит или не стоит рассказывать?
Ведь тогда я все-таки еще не был до конца уверен, что я – с Надей и, возможно, что это и не совсем измена. Нет, это измена.
Она даже заплакала, чего я совсем не ожидал. Я чувствовал себя каменным идиотом, когда она плакала.
Это случилось после экзамена по актерскому мастерству. Все мы получили пятерки, вся наша группа, даже я. Немного выпили прямо в аудитории и стали расходиться. Васильева подошла ко мне и сказала, что хочет, чтобы я пошел в общагу к ее подруге Лене. У Лены нет соседки, и можно провести там всю ночь. Я спросил: зачем? Васильева сказала, что, раз я скоро уезжаю, она хочет со мной переспать. Я не поверил, решил, что она так шутит. Все это было на нее не похоже. Ее подругу Лену я знал, она встречалась с моим одногруппником.
Мы с Васильевой подошли к общаге. Лена ждала нас на крыльце. Она отвлекла охранника, и мы прошли. На лестнице Васильева меня поцеловала. Вот уже мы втроем сидели у Лены в комнате и пили вино. Лена и Васильева целовали меня по очереди. Мне как-то было не очень удобно, все-таки Лена – девушка моего одногруппника. Но она сказала:
