Мужики бросили работу, растерянно и изумленно вслушиваясь в дерзкие, неподобающие слова, а в глазах Всемила плясали жаркие искры.
– Вот это я бы и сказал тебе, если б не Женька, – закончил Арис, мрачно глядя на собеседника. – А так – не могу. Еще и просить тебя буду, чтоб остался, хотя бы пока телегу не починят. В ноги кланяться… Этого ты хочешь, Хозяин Огня?
Всемил провел ладонью по рукаву, притушив расцветающее на алой вышивке пламя и, отвернувшись, смотрел, как поднявшийся ветер пригибает молодые деревца, как сквозь рваные плащи туч проглядывает чистое ярко-голубое небо.
– Я услышал тебя, названный брат…
На починку ушло часа два. Ось в месте поломки укрепили, как могли, оставалось лишь надеяться, что нехитрая, но не слишком надежная конструкция выдержит путь. Все это время Огненный Змей сидел молча на траве, задумавшись, и мысли его, видно, были совсем не веселыми. Колдунья, проснувшись, пробормотала что-то неразборчиво. Арис тряс ее за плечи, хлопал ладонью по лицу, пытаясь привести в чувство, звал по имени… Пока не услышал, что девушка шепотом повторяет: «Пустошь, Пустошь, домой…» Когда пришло время, он сам уложил колдунью в повозку, снова надел ей на голову железный обруч. И все повторилось с начала – крики, метания, стоны… Хозяин Огня улетел, обратившись пламенем, а повозка, натужно поскрипывая, покатилась дальше.
Незадолго до рассвета с дороги пришлось свернуть. Верхом проехать было нельзя, вознице с телегой велели возвращаться, а коней повели за собой сквозь заросли. Фома шел впереди, прорубая дорогу тесаком, чтобы легче было пройти Арису с его неудобной ношей. Мелькнула мысль: чего доброго лешие обидятся, что близ леса заповедного столько ветвей поломали, но другого выхода мужчина попросту не видел. Шли, куда говорил колдун, и когда небо слабо заголубело под первыми солнечными лучами, выбрались к болоту.
О зачарованной топи знали все, кто жил поблизости, и уже давно не находилось смельчаков попробовать ее перейти. Поселяне остановились, глядя на просыпавшееся болото с неодобрением, опаской.
– Неужто туда? – пробормотал старый бондарь.
– Дальше вам можно не идти, – Арис уложил девушку на землю, где посуше, и спросил негромко, обернувшись к топи: – Кто тут встречать обещался?
– Ну я, – проскрипело из куста, росшего у самого берега.
Приглядевшись, Фома увидел вдруг, что это вовсе не куст, а какое-то нелепое существо с лапками-веточками и длинным сучком вместо носа.
– Идите за мной, да поторапливайтесь! – и чудо-юдо зашлепало по болоту, оставляя широкие следы, похожие на отпечатки гусиных лап.
Не говоря больше ни слова, Арис поднял девушку на руки и пошел по этим следам через зачарованную топь.
Фома думал недолго:
– Кто со мной? – спросил.
– Я пойду, пожалуй, – отозвался Богумир, хороший плотник и не менее справный вояка. – Видано ли дело: простому человеку в Заповедный лес войти… Будет, что внукам рассказать в старости.
Болотник давно скрылся из виду – только слышались в утреннем тумане хлюпающие шаги. Фома и Богумир нагнали Ариса и уже не отставали. Колдуну пришлось перекинуть девушку через плечо, чтобы удобней было идти. Она сперва тихонько подвывала, вися вниз головой, потом потеряла сознание. Металлический обруч поблескивал в ее спутанных, влажных волосах, чудом не падая.
И вот, наконец, вышли. Фома не считал себя трусом, но почувствовал невероятное облегчение, когда ноги ступили на твердую почву. За узкой полосой поросшего густой сочно-зеленой травой бережка начинался Заповедный лес. На первый взгляд он не слишком отличался от обыкновенного леса, только плотнее переплетаются ветви кустарника, богаче зелень обвившего стволы плюща, да тьма под кронами гуще… И ни тропки, ни лаза.
– Тут, пожалуй, ветви рубить не стоит, – пробормотал себе под нос Богумир, покручивая длинный ус, серый от седины. – Куда ж теперь?
– Ждите, – долетело с болота.
– Ждите, – эхом отозвалось из кустарника у опушки.
– Что ж, подождем, – Фома поглядел, как Арис укладывает девушку на траву, а сам садится рядом, и подумал, что, верно, не хотелось бы ему знать тех мыслей, которые прячутся за безучастным взглядом и плотно сомкнутыми губами колдуна.
– Жаль, что я не знал тебя раньше, – сказал. – Хороший ты человек, хоть и колдун, – и вздохнул: – Ты на нас зла не держи. Сам ведь понимаешь…
Арис кивнул, не поднимая взгляда. Ветви кустарника легонько качнулись, и сквозь темную зелень листвы проступил силуэт высокой тоненькой девушки в светлом платье с рисунком березовой коры. Наклонив голову, рассыпав по плечам золотисто-русые волосы, красавица смотрела неподвижно на замершего Фому и опешившего Богумира, изящными пальчиками перебирая низки бус на груди. А потом позвала тихим, звенящим голоском:
– Змеиный брат!
Арис обернулся резко, через плечо. Поднялся, подхватил на руки все еще лежащую без сознания девушку и первым пошел за дочерью леса в темный проем меж расступившихся ветвей.
Вроде и день – а темень. Ни одного солнечного лучика, ни капельки света – только белеет впереди платье провожатой. И птицы молчат – лишь треск сучьев под ногами. Деревья вокруг старые, дуплистые, корни из-под земли торчат, идти мешают – того и гляди перецепишься, упадешь. Плавают в темноте синеватые клочья тумана, а из-за неохватных стволов то и дело выглянет кто-то – лапу мохнатую успеешь увидеть либо длинный нос с кривой поганкой на самом кончике.
Арис по сторонам не глядел – не до того было, да и опасался упасть или сделать резкое движение, от которого Женька могла бы очнуться. И снова плакала бы и рычала по-звериному… «Ее нет больше», – сказал Огненный. Неужто прав был? Нет, об этом не стоит и думать. Здесь ей помогут. Не задаром, конечно, но… Ни в одном из двух знакомых ему миров ничего не делается просто так. А значит – будет как будет. Только бы вправду помогли.
Белое платье дочери леса в последний раз мелькнуло впереди и пропало. На несколько мгновений вокруг стало черным-черно, что и на два шага от себя не видать, а потом деревья-исполины расступились, открыв небольшую поляну, освещенную выглянувшим из-за облаков солнцем.
Полянка была совершенно ничем не примечательная – обычная прогалинка в обычном лесу, каких немало в предгорье. Оказавшись под светлым облачным небом, Фома и его седоусый товарищ, не сговариваясь, обернулись, но вместо населенной чудищами тьмы за спинами увидели лишь рябины и клены, шелестящие листвой под легким ветром, кустарник в доспевающих бурых ягодках да мелкие цветочки на ковре густой, невысокой травы. Арис, глянув наверх, отметил, что солнце заметно клонится к западу, хотя недавно еще было утро… И хорошо, меньше ждать.
Руки устали, а потому разжались с трудом. Неловко уложив Женьку на траву, он еще несколько мгновений вглядывался в ее лицо, и лишь тогда перевел дух: не очнулась… На поляне было пусто, только Фома да второй мужик, имя которого Арису не запомнилось, стояли неподалеку, озираясь по сторонам. Арис тоже огляделся, собирался окликнуть жителей леса, но передумал и растянулся на земле рядом с девушкой.
Сейчас, глядя на бледное, измученное лицо, невозможно было поверить, что это все-таки не Женька. Уже не она. Арис и не верил. Смотрел, с трудом подавляя желание дотронуться, провести рукой по ее влажным, спутанным волосам – разбудит еще. Пусть пока, словно и вправду спит. Хорошо бы она после забыла эти долгие часы непрекращающейся боли, и то, как он, Арис, своими руками надел ей на голову этот чертов обруч. Только все равно расскажут: и про обруч, и как по голове стукнул, спасая Леона от зубов черной ящерицы, а саму Женьку – от арбалетных стрел. Ну и ладно, пусть рассказывают. Она поймет. Наверное.
Женька…
Арис невесело улыбнулся собственным мыслям – обрывкам воспоминаний, глупым мечтам, с которыми, видно, пришло время проститься… Ресницы девушки задрожали, шевельнулись губы, выпустив негромкий стон. Зная, что будет дальше, Арис притянул Женьку к себе, прижимая ее голову к груди.
– Тише, тише. Еще немного осталось, совсем немного…
Поселяне держались осторонь. Расположившись на мягкой траве и по привычке положив на колени свой верный арбалет, Фома посматривал на сплошную стену деревьев, реже – на колдуна и колдунью. Солнце быстро катилось с небосвода, словно стремясь поскорее коснутся верхушек леса. А когда лучи его стали алыми, замер перезвон птичьих голосов, ветер вздохнул тревожно, и из сумеречной полутьмы на поляну один за другим стали выходить жители леса: стройные девы с золотистыми нечеловеческими глазами, низенькие коренастые мужички с бородами, похожими на мох, и будто вырезанными из дерева темными лицами, да пушистые большеухие существа размером с крысу. Словно дубы-великаны шагнули на небольшую полянку могучие хозяева лесов, уменьшились до людского роста – бородатые, с глазами темными, как безлунная ночь, видевшими, без сомнения, десятки, а то и сотни веков.
