По тропинке шла какая-то девушка. Она помахала Карло. Он пошел ей навстречу, притянул к себе и поцеловал.
Этот кадр длился секунд двадцать. Я встал, вытаращившись на экран, не веря своим глазам.
В объятиях Карло была Джун Чалмерс.
Шервин Чалмерс прибыл в «Везувий» в пятницу перед дознанием. Мы с ним просовещались два часа. Я рассказал ему о Хелен и о ее жизни в Риме. Я дал ему прочитать некоторые донесения Сарти, изъяв из досье все, касающееся меня. Я сказал ему, что Карло Манкини и был человеком, известным как Дуглас Шеррард.
С сигарой в зубах и с совершенно бесстрастным лицом Чалмерс читал донесения. Когда закончил, то швырнул досье Сарти на стол, встал и прошел к окну.
– Вы хорошо поработали, Досон, – произнес он. – Можете представить, как меня это шокировало. Я и думать не думал, что у меня дочь, которая может себя так вести. Она получила по заслугам. Главное сейчас – попытаться сделать так, чтобы ничего не попало в газеты.
Я знал, что это тщетно, но промолчал.
– Я съезжу и потолкую с этим коронером, – продолжал Чалмерс. – Он должен все замять. Потолкую и с начальником полиции. Донесения сожгите. Ваша работа здесь закончена. Вы будете готовы вылететь со мной в Нью-Йорк после следствия?
– Мне придется сначала доделать кое-какие дела, господин Чалмерс, – сказал я. – Я могу быть в Нью-Йорке через неделю, в понедельник.
– Ну что ж. – Он отошел от окна. – Я доволен вами, Досон. Ублюдку повезло, что он умер. А сейчас я еду к коронеру.
Я не предложил сопровождать его. Я спустился с ним к «роллс-ройсу» и посмотрел, как он отъехал, а сам вернулся и попросил дежурного назвать госпоже Чалмерс мою фамилию. Он позвонил и сказал, что меня ждут.
Джун Чалмерс сидела у окна, глядя на залив. Когда я вошел в небольшую гостиную, она повернула голову и испытующе посмотрела на меня.
– Господин Чалмерс только что сообщил мне, что он мной доволен, – заговорил я, закрыв дверь и направляясь к ней. – Он хочет, чтобы я как можно скорее вернулся в Нью-Йорк и принял иностранный отдел.
– Поздравляю, господин Досон, – отозвалась она. – Но зачем сообщать об этом мне?
– Потому что мне нужно ваше одобрение.
Она подняла брови:
– Зачем это еще?
– По той очевидной причине, что, если вы не одобряете мое назначение, вы можете помешать мне получить его.
Она отвернулась, открыла сумочку, вытащила сигарету и, не успел я еще вытащить зажигалку, прикурила от своей.
– Я вас не понимаю. К служебным делам мужа я не имею никакого отношения.
– Поскольку вам известно, что я человек, которого называют Дугласом Шеррардом, мне страстно хочется узнать, не намерены ли вы сообщить об этом ему.
Я увидел, как ее руки сжались в кулаки.
– Я занимаюсь своими делами, господин Досон. Хелен для меня ничего не значила. Ее любовники меня не интересуют.
– Я не был ее любовником. Означает ли это, что вы ничего не собираетесь говорить мужу?
– Да.
Я вытащил из кармана картонку с пленкой:
– Уничтожьте это сами.
Она быстро повернулась, лицо у нее побледнело.
– Что вы имеете в виду? С какой стати я должна что-то уничтожать?
– Если не хотите, тогда я сделаю это сам. Карло просил меня избавиться от этой пленки, но я полагал, что для вас будет гораздо убедительней, если вы сделаете это собственноручно.
Она глубоко вздохнула.
– Значит, эта чертовка отсняла-таки еще одну пленку. – Она встала и заходила по комнате. – Вы видели, что там?
– Да. Карло велел мне просмотреть ее.
Она повернулась: лицо у нее было цвета старой слоновой кости, но она сумела улыбнуться.
– Выходит, теперь мы кое-что знаем друг о друге, господин Досон. Я вас выдавать не собираюсь. А вы меня?
Я снова предложил ей пленку:
– Уничтожить ее довольно трудно. Она почти не горит. Я бы разрезал ее на куски и спустил в унитаз.
Она взяла картонку.
– Спасибо. Весьма вам признательна. – Она села. – Муж говорит, Карло признался, что убил Хелен.
– Совершенно верно.
– Никто ее не убивал. Он заявил так, чтобы полиция прекратила расследование. Я полагаю, вы догадались, что мы были возлюбленными? – Она посмотрела на меня. – Я, по-моему, была единственным человеком на свете, с кем Карло обращался хорошо. Мы познакомились в Нью-Йорке, когда я пела в клубе. Я знала его задолго до того, как повстречала своего мужа. Я знала, что он груб, жесток и опасен, но в нем было и хорошее. Я сходила по нему с ума, писала ему письма, которые он хранил. Помните, Сетти избавился от Менотти? Карло сказал мне, что ему придется вернуться в Рим вместе с Сетти. Я думала, что больше никогда его не увижу. А тут Шервин Чалмерс влюбился в меня. Я вышла за него, потому что мне опротивело петь в дешевом ночном клубе и постоянно нуждаться. Я до сих пор об этом жалею, но это моя проблема, и она к делу не относится. – Она горько улыбнулась. – Как говорится, работа дерьмовая, зато зарплата высокая. Я одна из тех слабых и несчастных, которые не могут быть счастливы, когда у них мало денег, так что в данный момент я очень дорожу своим мужем. – Она помолчала, потом спросила: – Надеюсь, вам не тошно от всего этого? Мне самой иногда тошно.
Я промолчал.
– Вы знаете, что Хелен была возлюбленной Менотти, – продолжала она. – Карло узнал, что она наркоманка. Он сказал Сетти, что может добраться до Менотти с помощью Хелен. Сетти послал его обратно в Нью-Йорк. Я, как последняя дура, не могла удержаться от того, чтобы не повидать его, и Хелен увидела нас вместе. Когда Карло предложил ей продать Менотти, она согласилась. Пока они торговались о цене, она ходила к Карло на квартиру. Уж не знаю каким образом, но у нее в руках оказались четыре моих письма ему. Обнаружили мы это гораздо позже. За две тысячи долларов она впустила Карло в квартиру Менотти. Я хочу, чтобы вы поверили мне, что узнала я об этом только много недель спустя, когда повстречалась с Карло на вершине утеса, где умерла Хелен. Именно она мне и сказала.
– Вам необязательно все рассказывать, – произнес я. – Я только хочу узнать, как Хелен умерла.
– Без грязных подробностей все покажется бессмысленным, – возразила она. – Хелен принялась меня шантажировать. Она заявила, что у нее есть четыре моих письма к Карло и что, если я не буду выдавать ей по сто долларов в неделю, она передаст их отцу. Сто долларов в неделю я могла себе позволить и стала выплачивать ей. Я была уверена, что Хелен совершенно разложилась, и мне пришло в голову, что заставить ее вернуть мои письма Карло можно, только раздобыв что-нибудь компрометирующее ее. Когда она отправилась в Рим, я дала указание одному сыскному агентству следить за ней и посылать донесения мне. Узнав, что она сняла виллу на имя господина Шеррарда и собирается жить там с каким-то мужчиной, я решила: вот он, мой шанс. Я собиралась поехать туда, предстать перед ней и пригрозить, что расскажу все отцу, если она не отдаст мои письма. Мужу я сказала, что хочу сделать кое-какие покупки в Париже. Он ненавидит делать покупки, к тому же он был слишком занят. Он сказал, что потом присоединится ко мне. Из Парижа я поехала в Сорренто. Я отправилась на виллу, но Хелен там не оказалось. Ожидая ее, я пошла прогуляться у обрыва и столкнулась с Карло. Хелен, вероятно, тоже находилась где-то поблизости, невидимая нам, со своей камерой. Она, должно быть засняла нашу встречу. Это она на пленке?
– Здесь двадцатисекундный кадр вашей встречи, – пояснил я. – И этот кадр на последнем метре пленки. Скорее всего, Хелен вернулась на виллу, поставила новую пленку, опустила отснятую в почтовый ящик, что у въезда на виллу, а сама вернулась к вершине утеса в надежде отснять новые кадры.
– Да, вероятно, именно так все и произошло. Карло услышал стрекот камеры. Он догнал Хелен. Последовала ужасная сцена. Она сказала мне, что это Карло убил Менотти, грозилась сообщить в полицию. Она заявила, что засняла Сетти на веранде виллы, и если он не хочет, чтобы она передала пленку в полицию, ему придется заплатить за нее. Она прямо рвала и метала, как будто спятила. Карло залепил ей пощечину, хотел, чтобы она перестала визжать. Она выронила камеру, повернулась и побежала, и бежала до тех пор, пока не сорвалась с обрыва. Прямо жуть какая-то. Нет, это было не самоубийство, просто она не видела, куда идет. Она была как полоумная. Карло ее не убивал. Вы должны верить этому.
– Я верю. Карло вытащил пленку из камеры, но не догадался заглянуть в почтовый ящик?
– Мы о нем и не думали. Вернувшись в Неаполь, я никак не могла избавиться от мысли, что у нее где-нибудь могут оказаться и другие пленки, на которые она засняла нас. Когда Карло позвонил вечером, я велела ему сходить на виллу и уничтожить, от греха подальше, всю пленку, какую найдет. Наверное, в это время вы и были там. Он также сходил к ней на квартиру, нашел четыре письма, которые она украла, и уничтожил их. Я хочу, чтобы вы верили мне, господин Досон: я и понятия не имела, что он пытался инкриминировать ее смерть вам. Я хочу, чтобы вы верили этому. Он всегда был добр ко мне, но я знаю и то, что в нем была гнильца. Тут я ничего не могла поделать. Я его, к несчастью, полюбила.
