Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

– Весна пришла. – Марта смотрела на Редингота.

– Я помню, – отозвался Редингот, боясь спугнуть ласточку. – Все птицы прилетают весной… только не обязательно ближайшей. Я дождался, Марта.

– Это та самая… или другая? Сколько ж ей лет? – Тридцать девять кузнечиков своего счастья терли глаза, словно желая прогнать оттуда внутреннее зрение, мешавшее им заблуждаться.

– В любом случае меньше, чем вам и мне! – со смехом откликнулся Кикимото. Он запустил во внутренний карман плаща руку – и тут же смело протянул ее в сторону ласточки – ладонью вверх.

На ладони что-то темнело.

– Это… – полушепотом полуспросил Редингот.

– Это просто глина, – ответил Кикимото. – Маленький осколок… от того гнезда, которое было у нас под крышей.

Редингот покачнулся… наверное, от старости. И взглянул Кикимото в самое сердце.

– Сколько же ты носил это в кармане?

– Тридцать шесть лет, – сказал Кикимото. – Почти тридцать семь. Я всегда знал, что она прилетит. Только я не сразу понял, что Умная Эльза – это та ласточка.

– Та, – кивнул Редингот.

– Деда, ты знаком разве с птичкой?

– И ты с ней знакома. Ее зовут Умная Эльза.

Недоверчиво глядя на ласточку, Татьяна и Ольга сказала:

– Конечно, знакома. Сначала это была тетя Умная Эльза, потом пепел Умная Эльза, а теперь птичка Умная Эльза. Ты не двигайся, а то она улетит.

– Сколько же мне так вот… не двигаться? – улыбнулся Редингот.

– Всегда не двигайся. Я буду приходить и тебя кормить.

– Татьяна и Ольга, – Марта подошла к дочери и взяла ее за руку. – Давай к реке пойдем… пока деда Бог с ласточкой разговаривает.

– Давай… только и остальных возьмем с собой. Им тоже нельзя слушать дедово…

– Деду – дедово. – Марта улыбнулась Рединготу и, обняв Татьяну и Ольгу, повела к реке.

Другие как-то сами поняли, что им – туда же.

По реке медленно плыла лодка, не имевшая к ним отношения.

– O Bootsmann, Bootsmann, sag uns doch, wie weit ist´s bis nach Haus?[15] – тихонько пропела Кунигундэ и заплакала.

– Не плачь, – обняла ее за ноги Татьяна и Ольга. – Ты тоже когда-нибудь станешь птичкой, не плачь!

– Помните, как мы на доске плыли? – обратился Сын Бернар к Случайному Охотнику.

– Вы, Сын Бернар, не со Случайным Охотником на доске плыли, а со мной, – сказал Ближний.

– Правда? Простите… забывать начинаю, – откликнулся Сын Бернар.

– Зачем она это сделала? – задали вопрос в никуда дети разных народов. – Зачем всё сожгла?

Из никуда, в котором как раз в тот момент оказался Деткин-Вклеткин, раздался встречный вопрос:

– Разве она сожгла всё?

– Скажете – нет?

– Во-о-он ту лодку, например, она не сожгла – так ведь?

Кому-нибудь было бы пора уже и ответить хоть на один из четырех повисших в воздухе и еле державшихся друг за друга вопросов. Это сделала Марта.

– Можно сжечь художественное произведение, – задумчиво сказала она. – Но нельзя сжечь порожденную им жизнь. Она огнеупорна.

И тут, словно спохватившись, Сын Бернар отвернулся в сторону и быстро вынул из-под живота небольшой светло-сиреневый квадратик. Осторожно придерживая его тяжелыми лапами, Сын Бернар разложил квадратик перед собой на речной гальке. Ветер трепал края квадратика – сделанного, похоже, из ткани… или не из ткани.

Ближний и Мать Кузьки подошли к нему.

– Зачем? – почти уже спросила Мать Кузьки, но спросить не успела: Сын Бернар убрал тяжелые лапы с ткани… или не ткани – и светло-сиреневый квадратик медленно поднялся в воздух.

Ближний ринулся было к нему.

– Не трогать! – рявкнул Сын Бернар. И уже тише добавил: – Пусть летит.

Светло-сиреневый квадратик был похож на маленького воздушного змея, осторожно следующего за воздушным потоком.

За ним в небо поднялся еще один воздушный змей – змей, похожий на тонкое зеленое покрывало невероятных размеров. Казалось, что оно вот-вот закроет все небо, но покрывало поднималось выше и постепенно становилось обозримее. Деткин-Вклеткин с улыбкой взглянул на Марту, смотревшую вверх и застегивавшую кофточку на груди, – и вдруг, распахнув пиджак, запустил в небо серебряный дирижабль, чуть помедливший на высоте человеческого роста и величаво поплывший вверх. За ним полетело в небо ослепительное голубое облако, вслед которому несся рассыпчатый смех прехорошенькой Матери Кузьки и едва заметная прозрачная тень некоей длинной-предлинной полосы, выходящей прямо из сердца Ближнего.

Татьяна и Ольга сосредоточенно расстегивала пуговки платьица в горошек – одну за другой. Когда последняя пуговка покинула петлю, на свет Божий появился розовый шар, аккуратно завязанный веревочкой, которая показалась Хухры-Мухры похожей на человеческую пуповину. Он вздохнул и отправил вслед за розовым шаром белый-пребелый клок тумана, истончавшийся и увеличивавшийся в воздухе. Огненной иглой пронзила клок тумана стрела, вырвавшаяся из-под прожженной парки Случайного Охотника и по пути поднявшая на свое острие пурпурный вихрь сверкающих блесток из груди Кунигундэ.

Следом за тонким рисунком влажной тушью, потянувшимся из-под куртки Кикимото, негромко выстрелили в небо тридцать девять салютов светло-синего цвета… А за ними уже без разбора начали подниматься в небо разноцветные воздушные змеи, один за другим покидая сбившихся в кучку детей разных народов.

Все вздрогнули и в панике обернулись к Рединготу, когда с его стороны устремилась в небо ослепительная золотая молния – расколовшаяся в воздухе на два грозных и нежных зигзага, которые подхватили и понесли за собою вверх драгоценную звездную туманность.

– До свиданья! – крикнула Татьяна и Ольга, стараясь не потерять туманность из виду. – Когда нагуляетесь, возвращайтесь назад. Только скорей…

Редингот уже стоял у реки. На его плече была ласточка с комочком глины в клюве.

Можно было уже начинать строить гнездо – и ласточка, видимо, знала где. Взглянув на Редингота, она резко снялась с его плеча и взмыла в опустевшее небо. Крыльями описав там абсолютно правильную окружность непостижимых для человеческого ума размеров, она вернулась к Рединготу и повисла в воздухе около его усталого лица.

– Деда, я тоже стану ласточкой, когда вырасту, – сказала Татьяна и Ольга, беря Редингота за руку.

И в порядке алфавита они отправились в путь – все вместе, маленьким братством, – за ласточкой, летевшей впереди.

Вы больше не ребенок. Почему Вы не носите платьев? (франц.).

Простите (франц.).

Что такое «школа»? (франц.).

Это место, где люди учатся (франц.).

Учиться (франц.).

Здесь – обычная, нормальная школа (франц.).

Изящных искусств (франц.).

Мне на это наплевать! (нем.).

Схвачено (нем.).

Дитя человеческое (нем.).

У меня есть желание (нем.).

В таком случае… (итал.).

О лодочник, лодочник, скажи нам наконец, далеко ли еще до дома? (Немецкая народная песня).