Отказалась от клиентов, сидит одна, радио слушает-слушает, в потолок смотрит-смотрит.
По радио много рассуждали в официальных сообщениях о культе личности. Берта умом не разбирала - бу-бу-бу и бу-бу-бу. Но вроде шло к тому, что все, что раньше было, - нехорошо, обидно для всего человечества и потому подлежит исправлению.
Карповна, чтобы развлечь Берту, делилась уличными сплетнями: теперь многие возвращаются, в стране торжествует справедливость.
Каждую ночь стала сниться Эстерка и говорить, что скоро приедет. Берта ей верила. Утром не сразу понимала, что Эстерка привиделась. Остальные не снились, так как были осуждены судьбой по другому поводу.
10
Генрих приехал навестить Берту только через полгода.
Рассказал, что влюбился в хорошую девушку и, наверное, женится. Посмотрел Карповну и Берту с медицинской точки. Вынес ободряющий приговор, навыписывал Карповне таблеток и скоро уехал.
Берта с Карповной сложили рецепты в коробочку, как письма, и стали ждать дальше.
И вот через месяц среди бела дня является Генрих с девушкой и представляет ее:
- Это моя жена Галина. Мы расписались в Козельце, но ее родители против нашей жизни вдвоем, и потому она будет жить тут. Другого выхода у нас нет. Ее надо держать подальше от влияния.
Девушка красивая. Сразу видно, что порядочная.
Берта выделила молодоженам место у окна, где стояла Генрихова кровать. Отделила половину комнаты занавеской.
- Вам и окно, и всё нужно. А мне ничего не надо, только бы вам счастье.
Переночевал Генрих с Галей, а назавтра поехал в Козелец - отрабатывать.
Галя с Бертой уживалась неважно. И готовка не нравилась, и как Берта говорит. А с Карповной вообще не захотела держать никаких отношений, потому что старуха была склонна ее поучать и советовать по своему усмотрению.
Но жили.
Генрих приезжал часто: каждое воскресенье. Галя тогда Берту старалась удалить из комнаты к Карповне.
Генрих поначалу протестовал, а потом и сам рассудил:
- Ты, Берта, на Галю не сердись. У нее просто характер такой твердый, что она по-своему любит делать. Но ведь скажем откровенно - тебе и у Карповны хорошо провести время, а нам вдвоем одиночество полезнее, чем пустые разговоры.
Ну, в общем, прав.
И как-то так вышло, что Берта совсем переселилась к Карповне. К тому же старуха утратила способность передвигаться, и помощь ей оказывать, кроме Берты, никто не собирался, что естественно.
Берта снова взялась за шитье: хотелось помочь Генриху с Галочкой, и самой тоже что-то надо.
Карповна выражала недовольство Генрихом:
- Такый хлопчик був, золотый! А тэпэр, Бэрта, вин нэ твий. Ой, нэ твий. Я б на нёго вик нэ подумала, шо з ридною матиръю такэ вытворюваты визьмэться… Хай той Гале сто чортив пид юбку!
Берта возражала:
- Карповна, я ему не родная мать. Что вы говорите! И Галю не тревожьте, она его любит. А меня не обязана.
- Любыть, любыть… Як собака палку.
После смерти Карповны из домоуправления Берту попросили освободить площадь и водвориться в свою комнату по документам. К тому времени там уже и вернувшийся Генрих проживал постоянно, и, конечно, Галя.
Генрих как узнал, что Берта будет жить с ними, очень расстроился, ввиду того, что Галя стала переживать.
С Бертой не говорили. И если б могли не замечать, так не замечали бы.
Берта старается, шьет. Заказчики приходят, когда Генрих и Галя на работе. А вечером то же: машинка стрекочет, лоскуты валяются на полу. Конечно, некрасиво.
Галя раз сказала, что надо быть аккуратнее. Два сказала. А на третий - машинку в общий коридор вынесла и стул туда же. Берту поставила в известность:
- Я с соседями договорилась, они не против, чтоб вы шили там. А за это вы им иногда какую-нибудь небольшую починку станете устраивать. Удобно, правда ж, и вам, и им?
Берта согласилась.
Постепенно она в коридоре так прижилась, что разместила там и раскладушку. Днем сложит - ночью поставит.
Все довольны: и соседи про оторванные пуговицы и прочее не думают, и Генриху с Галей приятно. Тем более в коридоре старый огромный шкаф стоял с зеркалом во всю дверцу - клиентам оказалось полезно. Берта только попросила разрешения общества вкрутить новую, яркую, лампочку, и расходы по ее эксплуатации взяла на себя. Понятно: чем ярче - тем дороже платить, а это ж лично для нее.
Еду себе варила отдельно и в комнату Генриха с Галей не заходила. Потому что в коридорном шкафу нашлось место и для ее носильного имущества.
Деньги за шитье Берта отдавала Гале в помощь, предупреждая, чтоб она Генриху не говорила. Галя и не говорила.
Ну, жили таким образом и жили.
11
И вот однажды звонок в дверь. Берта, как всегда, открывает. На пороге - мужчина очень пожилой, даже старик.
- Берта, - говорит, - ты меня, конечно, не узнаешь.
- Как же, Дитер Францевич, узнаю, - спокойно отвечает Берта, потому что сто раз эти слова в уме прокручивала и репетировала выражение. - Проходите, проходите.
Проговорили часа три - в коридоре (комнату Галя запирала на ключ) и на кухне, чаю попили.
Дитер Францевич стал подводить итог:
- Я уже десять лет знаю, где ты, что. Думал, ни к чему беспокоить. А теперь решился. Хорошо поговорили, правда, Берточка?
- Очень хорошо, Дитер Францевич, - Берта плакала и сморкалась в передник, плакала и сморкалась.
- А Генрих скоро придет? Он меня и не помнит, наверное. А, Берта?
- Почему же, помнит немного. А так… Его Матвей Григорьевич усыновил и отчество свое дал. А нацию Геня сам выбрал, когда паспорт получал - в честь Матвея Григорьевича.
- Да, Берточка…
- Он на дежурстве, так что вернется очень поздно. Хотите, подождите, а хотите - завтра приходите.
- Нет, Берта, я ждать не могу. Я сейчас на вокзал, в Москву, а оттуда отправляюсь навсегда в Германию. Потому и пришел сейчас, что больше никогда не увидимся. Жалко, Генриха не посмотрю.
Берта еще больше заплакала:
- Ой, жить не могу! Ой, заберите вы меня с этого света, Дитер Францевич! Заберите!
Кляйн обнял Берту и ничего не сказал на ее просьбу.
Думала-думала - посвящать ли Генриха про Дитера Францевича, и посвятила.
Генрих выразил сожаление, что не повстречался с Кляйном, хотя, конечно, почти его и не помнил. А Галя проявила заинтересованность и спросила, не оставил ли Дитер Францевич адреса для дальнейшего общения.
Какой адрес у отъезжающего? Адреса нет, а только будущее.
12
По счастливой случайности - в результате автомобильной катастрофы - освободилась комнатка, которую занимала соседка. Галя похлопотала, договорилась в домоуправлении обещаниями различного рода - и присоединила это пространство к имеющемуся лицевому счету.
Берта перебралась. Красота! Все-таки естественное освещение крайне важно. Правда, с шитьем стало трудновато - суставы. Генрих прописывал мази, уколы, но не помогало. Пришлось Берте оставить шитье.
Устроилась приемщицей грязного белья в прачечную. И тут познакомилась при производственных обстоятельствах с мужчиной. Виктор Александрович, разведенный, заслуженный военный отставник. Он к ней отнесся с необычайной нежностью. Она и мысли не допускала до себя, что может что-то такое быть. Однако же случилось.
Он ей говорит:
- Дорогая Берточка, перебирайтесь ко мне. Захотим - распишемся со временем, не захотим - просто будем жить вместе. У вас ребеночек взрослый, ему ваша помощь больше не нужна, у меня дети взрослые, им до меня серьезного дела нет. Так что же мы будем себя в землю закапывать? Вам пятьдесят пять, мне шестьдесят пять. Очень хорошая разница для мужчины и женщины. Еще поживем.
Берта согласилась.
На прежней квартире телефона не было, и связь с Генрихом Берта утратила. Являться без предупреждения боялась, а предупредить - не телеграмму ж посылать?
Редко Генрих звонил сам и спрашивал о самочувствии, не надо ли оказать какую помощь по специальности. Помощи не требовалось.
Как-то Генрих попросился в гости.
Оказывается, пришло письмо от Кляйна из Германской Федерации. Генрих с Галей письмо тут же прочитали - интересно ж. И какие от них у Берты секреты могут быть! И вот Галя Генриха делегировала с визитом для разговора.
Дитер Францевич звал Берту в гости на неопределенный срок. Обещал принять по первому сорту - у него материальное положение обеспеченное, социальные блага, пособия.
- Тут он про нас с Галей не говорит насчет приглашения, но он этого просто не учел. А ты, Берточка, ему ответь, что мы все втроем готовы.
У Берты начались сомнения. Оформление документов в турпоездку - громадная ответственность. Сто раз всё проверят-перепроверят. За Галю и Генриха Берта была спокойна. А вот она сама - столько лет жила по-ненастоящему, в сущности, документу, никаких подозрений никогда не вызывалось - меняла документ в связи с возрастом и переклейкой фотографии. Но заграница - дело другое.
