Пуриша Джорджевич - Косовский одуванчик

– Напои англичанина чаем, если у тебя есть, я уже пришла в себя. Гарольд, сиди! Слободан, где нам найти господина Ашкенази?

– На улице или на кладбище, это и меня ждет.

– Тебе албанцы угрожали?

– А у них право есть меня из дома выгнать, потому как командование КФОРа отказалось выдать мне визу в Америку. А у меня в Сан-Диего брат живет…

– Не переживай, у меня для тебя немец припасен, обещал помочь.

Гарольд расхохотался.

– Не смешно, – говорю. – Немец может сделать то, чего ты теперь не можешь!

– Не думаю, что у немца получится, если командование КФОРа уже отказало господину Слободану.

– Ладно, – говорю. – Если немец не сумеет, я сама все устрою.

– Как? – спрашивает Слободан.

– Дай мне еще попить.

– Уссышься, – предупредил Слободан.

– Точно, но только от идеи. Ты-то от нее усрешься, зато она нас выведет – тебя в Америку, к брату и демократии, а меня и Гарольда – в Сербию.

– Отличный чай, – говорит Гарольд. – А в Сербии есть такой?

Мы рассмеялись, как ежели бы это была монтажная склейка, возвращающая нас в прекрасное расположение духа.

– Ну и? – спрашивает Слободан.

– Скендер! – говорю.

– Что – Скендер? – опять Слободан.

– Отдашь ему жилье, а он выпишет тебе и господину Ашкенази с мамашей визу.

– Если ты всерьез, то я отдам.

– Будет всерьез, если у Гарольда еще остался револьвер.

– Остался! – рапортует Гарольд.

– Отдашь ключи Скендеру, он передаст тебя своим людям, они найдут Ашкенази, а далее по расписанию самолетом в Тирану, оттуда в Италию, и дальше – в Нью-Йорк.

– Вздор мелешь, – говорит мне Слободан.

– Только начала, – говорю. – Смотри, сейчас мы с тобой идем к Скендеру, знаю, где его отыскать, он мне сказал, когда я ему дом подарила, у него теперь кафана.

– И в той кафане?.. – спрашивает Слободан.

– И в той кафане отдашь ключи от жилья Скендеру. Когда Скендер закончит с тобой, господином Ашкенази и его старухой матерью, я отведу его сюда и объясню, как пользоваться твоим барахлом и когда поливать цветы, скажу, что нужно закрывать окна, потому что в любой момент может разразиться гроза.

– А что с господином Гарольдом?

– Я с вами, – говорит Гарольд.

– Знаешь, почему мы вас в футбол обыгрываем? – спрашиваю Гарольда.

– Грубо играете! – рассмеялся он.

– Нет, у нас всегда на идею больше, чем у вас. Вот и сейчас я использую лишнюю идею сербской живучести.

– Давай говори, хватит трепаться, – одернул меня Слободан.

– Так вот, – говорю, – мы уходим, капитан Гарольд остается, ждет нашего возвращения. Я вхожу со Скендером, капитан показывает ему револьвер и просит перебросить нас к границе с Сербией. Мы с капитаном Гарольдом уходим. Там его, скорее всего, арестуют, допросят, увидят, что речь идет о любви, а меня, прежде чем мы с Гарольдом обвенчаемся, остригут наголо за сотрудничество с оккупантами.

Гарольд наслаждался моим монологом. Подошел и поцеловал руку.

– Совсем как немец, – говорю.

– Нет, – говорит он, – это означает, что я готов подчиняться всем твоим решениям.

– Но только бесстрастно, – отвечаю.

Я вывела Слободана как на веревочке, он дергался как собака, не привыкшая к новому хозяину. Скендер, кафана, какая кафана в Приштине, где царят хаос и случай, танки и «апачи» в небе. А день прекрасный, июньский день, Приштина тысяча девятьсот девяносто девятого… Солдаты в униформах, похожие на марсиан, и на каждом шагу выложенный прямо на тротуаре товар – барахло из Парижа, Рима, киоск с воскресным выпуском «Нью-Йорк Таймс», но я его покупать не стану.

– Говори по-английски, – шепчет мне Слободан.

Покупаю «Гардиан», хочу сделать вид, что читаю на ходу, но Слободан шипит прямо в ухо:

– Брось ты эту газету…

– Бросаю, – говорю.

– Оставили англичанина одного… Ты ему доверяешь?

– Больше, чем его генерал Джексон.

– Чего вдруг?

– Гарольд дезертировал, потому что при всех заявил, что командир английского парашютно-десантного полка не подчинится приказам немецкого генерала Райнхардта, которому Джексон передал командование КФОРом.

– Какое его дело, он ведь солдат!

– Он так и скал: я солдат английской королевской армии, и впервые в истории моей страны немец собирается командовать англичанами! Вот что он сказал, но это – не главная причина моего доверия.

– Говори по-английски! – взмолился Слободан.

– Хорошо. Главная причина моей веры в него – трава и одуванчик. Нет, нет, на траве мы встретились, и он не растоптал одуванчик. Ладно, и не в этом даже дело. Мы расстались на траве, то есть я осталась с овцами, а его унес вертолет… Он махнул мне беретом, и я была уверена на все сто, что еще встречусь с ним. Скендер у меня дом стибрил, и я отправилась в Приштину, чтобы поймать кого-нибудь из КФОРа для перевода. А меня Militer Police поймала вместе с каким-то сумасшедшим доктором. И вот тебе главная причина, почему я верю Гарольду: сержант из Militer Police спросил, кто я такая, ну и сказала, что я переводчик капитана Гарольда Кина, командира парашютно-десантного полка английской королевской армии. Сержант сделал запрос. Я думала, он не отыщет Гарольда, но сержант Militer Police подтвердил, что капитан Кин разыскивает свою переводчицу, то есть меня, с тем, чтобы я срочно явилась в его канцелярию. Почему он соврал, зачем он так сказал – ведь он меня совсем не знал, никогда меня не видел, только несколько слов на лугу среди овец. Но соврал, что я его официальная переводчица. Я понятия не имела, где эта его канцелярия, а в Приштине знала только кафану Йо-вана «Весна», тогда все и началось… Теперь «Весна» – «Бар Кукри».

– А что с Йованом?

– Убежал с женой и детьми, это меня и спасло.

– Как это?

– Оставил ключи КФОРу, двум солдатам из непальско-индийского отряда, гуркам.

– А что такое кукри?

– Не знаю, – говорю. Не захотелось мне объяснять ему, что такое кукри.

– И куда теперь? – спрашивает Слободан.

– В «Бар Кукри».

– Зачем?

– Может, немец нам все-таки поможет, а не Скендер.

– Меняешь планы?

– Война, Слободан…

– Я ее проиграл! – пропел Слободан.

– Нет, ты ее выиграешь, а вот я – сомневаюсь.

– Я боюсь! – выдавил Слободан.

– А я проголодалась.

Мы вошли в «Бар Кукри», будто последнее наше пристанище, в котором сгорим заживо или выживем. За стойкой сидел сержант Militer Police. Он махнул мне рукой, и я на ходу стала придумывать, что бы предпринять.

– Виски! – крикнула я. – И… Ты что будешь, Слободан?

– Сэндвич, – говорит Слободан.

– Два сэндвича!

– Три! – с улыбкой продолжил сержант Militer Police и протянул руку Слободану: – Джон.

Сержант Джон, на этот раз в гражданском, выглядел совсем как баскетболист. Футболка огромного размера и еще больше номер на груди – номер 11. «Какая я дура, – думаю, – лучше бы я встретила на лугу сержанта Джона». Мне даже захотелось ему прямо сейчас сказать: «Смотри, одуванчик!» – но вместо этого я бросила на стойку перед ним «Гарди-ан», а сержант Джон, приняв игру, нежно подтолкнул ко мне воскресный выпуск «Нью-Йорк Таймс».

За стойкой Раймонда крикнула Мики:

– Принеси три сэндвича, кстати, и мне один захвати!

Мики поплелся за сэндвичами, подмигивая мне на ходу: смотри, мол, какой Джон клевый парень. Джон подтвердил его мысль, чокнувшись стаканом молока с моим виски:

– Вы всегда так хорошо выглядите по воскресеньям?

– Ах, – говорю, – проклятое воскресенье, но зато какая чудная погода для молодого горошка!

– И еще у нас толстые газеты…

– Сложилось начало романа? – спрашиваю.

– Я все еще в поиске.

– Я подскажу вам. Господин Пилишер – еврей, которому нужна американская виза, у него брат в Сан-Диего. Командование КФОРа отказало ему, а он не смог отказать албанцам, которые отняли у него дом.

– Воскресенье! – говорит Джон. – Не думаю, что сегодня смогу помочь вам, да и завтра… Я всего лишь сержант. Поищите кого-нибудь в офицерском звании.

– Отлично! – говорю. – Я вам подарила начало романа, вы этого даже не заметили. У вас есть мобильник?

– Кому собираетесь звонить?

– А вам обязательно знать?

– Не хочется, чтобы номер моего мобильника узнали где-нибудь в Сербии.

– Да нет, я майору Шустеру позвоню.

– Тому немцу?

– Да.

– Думаете, он вам поможет?

– Получше вас, американцев!

– Почему это?

– Потому что я попрошу немца вступиться за еврея.

– О'кей!

Я, как это принято у владельцев мобильников, расхаживала с трубкой в руке по бару, набирая номер майора Шустера.

– Да… – отозвался знакомый голос.

– Это Мария. Вы меня еще помните?

– Да, я все утро думаю о вас.