По мне начало что-то ползти. Маленькое, медленное и ужасно раздражающее. Черт, это же муравьи, наверняка, я их видел днем мельком - мы даже не поздоровались, сделали вид, что не знакомы. Какого черта я вообще сделал себе постель на полу?
И в кровать к девчонкам, оглашая окрестности ревом, теперь, конечно, не побежишь.
- Поэтому я вот чего сделаю, - нашла решение Алиска. - Я сразу скажу, как в импортных фильмах, что буду говорить только правду, и ничего, кроме нее. Но не всю правду. А ты хочешь верь, хочешь - нет. Договорились?
Наглый муравей продолжил путешествие по долинам и по взгорьям моего атлетического тела. Ничего, Рахметов терпел, и нам велел.
- Давай, - отозвалась Реви. С явным интересом отозвалась, то ли это алкоголь помог, то ли еще что-то, но она сейчас не выглядела - тьфу, черт - не звучала, как злобная, циничная стерва, которой довольно успешно пыталась казаться все остальное время. - Ты меня еще больше заинтриговала.
А хорошо пока Алька все продумала, респект ей.
- В общем... - Алиса тихо фыркнула. - Мы познакомились в одном... месте. Мы с Мику, да и все прочие, там были уже довольно давно, а Саша прибыл позднее. Потом... он всем нам очень сильно помог, решил кучу проблем, пообщался с руководством лагеря и договорился о безопасном выходе. А потом мы некоторое время полетали по миру, и вот, осели пока здесь. Надолго или нет - понятия не имею.
- Ты сказала - лагерь, - мгновенно среагировала Реви. - В смысле - учебно-тренировочный?
Ну, кто бы сомневался, что ей придет в голову именно это.
- Нет, - по голосу судя, Алиса улыбнулась. - Не совсем.
- Тогда этот... русский трудовой лагерь? Типа, гулаг, и все такое? Вы беглые заключенные?
Алиса хихикнула.
- Вообще мимо. Извини, про лагерь я ничего не могу больше сказать.
Реви недовольно вздохнула.
- Ладно. Тогда... ты сказала, что этот... Ружичка что-то такое там совершил, за что вас оттуда выпустили, хотя не должны были? В это слабо верится, честно. Еще слабее, чем во все остальное.
- Это почему же? - Алиса откровенно веселилась. Очень некрасиво с ее стороны, когда мою доблесть подвергают сомнению. Чертов муравей, и пошевелиться нельзя. И вообще Реви кругом неправа, заняла мое место. Ох, я бы ей сейчас ответил.
- Ну... - Реви чуть помолчала, а потом рубанула наотмашь. - Он же болен, ты понимаешь? Я имею в виду - на голову. Что он в таком состоянии мог сделать?
Ну вот, картина Репина "Приплыли". Это я-то болен? Да я здоровее их всех, вместе взятых!
И тут Алиска меня предала.
- Мы тут все не сильно здоровы, Реви, - тихо сказала она. - Просто он этого не скрывает. Открытая душа. Особенности пребывания в том самом лагере, о котором я не могу рассказывать.
Реви присвистнула.
- А вообще, ты знаешь, он мне и самой сначала не понравился ужасно, - забила очередной гвоздь в мою нежную ранимую душу Алиса. - Дурак дураком показался.
- И что потом изменилось?
- А ничего, - на этих словах мое сердце закровоточило и распалось на тысячи маленьких, рыдающих в жестокой агонии кусочков. - Он не меняется. Это меня и подкупило.
- Непонятно...
- Ну... да, он нахальный, иногда грубый, и там, где он, всегда крик, вой, дурдом и несчастные случаи на производстве. Да, его бывает слишком много, и это раздражает. Да, может быть, это и не любовь. Так бывает. Каждый любит как умеет.
Она сделала паузу. Долгую-долгую.
- Но с ним всегда интересно. Я знаю, что он никогда не предаст ни меня, ни девочек. Никогда не бросит, и не даст нас в обиду, хотя бы ему и пришлось рвать зубами стальные листы. Никогда и ни за что. А я уже успела понять, что это очень много. Больше, чем можно было даже просить.
Смешно, но за эти слова я почти простил Алиску. Хотя она еще не закончила.
- Хотя с другой стороны, нас, такие, как мы есть сейчас, обидеть довольно сложно. Невозможно даже.
Реви издала вопросительный звук. Алиса вздохнула.
- Как бы понятнее объяснить... Скажем, ты веришь во всякое... необычное?
- В смысле?
- Сверхъестественное, - терпеливо объяснила Алиса. - Супергероев со сверхспособностями, призраков, демонов и прочих полубогов.
- Чушь какую-то несешь, подруга, - безапелляционно заявила Реви. К ней мгновенно вернулась ее обычная самоуверенность. - Мы же живем в двадцать первом веке, пользуемся Интернетом и электричеством, стреляем из самонаводящихся пушек и звоним по умным телефонам.
- Ну, тогда...
- Правда, - сбавила обороты девушка, - мы сейчас находимся в таких местах, где иногда не бывает ни мобильной связи, ни приличного вайфая, ни даже света. И порой случается всякое. Я, по крайней мере, видела много... непонятного. Так что скажу так: по обстоятельствам. А к чему был вопрос, вы что - демоны или полубоги?
- Валялась бы я тут со всякими грубиянками, будь я полубогиней, - фыркнула Алиса. - Но если вкратце, то из-за некоторых штук в секретном лагере, о котором я не могу рассказывать, у нас образовались разные интересные способности, одна из которых - нам не может причинить вреда ни одно оружие.
- Врешь, - почти спокойно сказала Реви.
- Неа, - довольным голосом сообщила Алиса. - Потому что обещала. Не то, чтобы мы были совсем неуязвимы, но близко к тому. Никакое оружие, буквально.
- М-да? - скептически пробормотала Реви. Она была под впечатлением, но быстро искала лазейку. - А если не оружие? А если, подушка, скажем?
Послышался мягкий удар. Верное решение, я и сам за последние полчаса много раз хотел так же поступить.
- Ну, ты напросилась! - яростным шепотом закричала Алиса. Началась возня. Я был готов разрыдаться.
А вам приходилось когда-нибудь ночевать у кровати, на которой бы устраивали бой подушками две красивые девушки, и быть не в состоянии не то, что поучаствовать и пасть в этом бою, а даже пошевелиться? Настоящие адские муки, никакой Данте Алигьери даже рядом не валялся.
- Подушки, видимо, не считаются, - сделала вывод тяжело дышащая Алиса пару минут спустя. - А в остальном все верно. Плюс нам еще везет очень, постоянно. Ну, то есть это Саше везет, но это одно и то же. Так и живем - в постоянном веселом безумии.
- Удачливые разгильдяи, - подтвердила Реви. Голос ее тоже звучал устало. Интенсивные физические упражнения - залог крепкого и здорового сна, это вам любой физкультурник скажет. - Завидую я вам... немного. Столько всего получить, да за раз, да в придачу еще и...
- Не завидуй, - вдруг отрезала Алиса. Да еще головой помотала, судя по звукам, для убедительности. - Ты видишь только то, какими мы стали. Но понятия не имеешь - какими мы были.
- Но мы-то - здесь и сейчас, нет? - сонно пробормотала Реви.
Алиса ничего не ответила. Похоже, заснули они практически одновременно. И я, наконец, смог избавиться от проклятого муравья.
***
Хайнрих Вайтхенер, высокий прихрамывающий человек, был в ярости. На высоком лбу вздулись вены, холодные серые глаза метали молнии. Адрес его новой явки практически совпал с жильем одного из напавших на него утром - что это, случайность или предательство? Никчемный, глупый подросток, оказавшийся не в том месте не в то время, каким-то образом с первого же взгляда обнаружил его позицию на крыше, сорвал всю операцию - и вот он же, хохоча во все горло, сидит у дома, находящегося в половине квартала от его собственного нового жилища.
Возможно ли такое?
Хайнрих Вайтхенер, морщась от боли, пошевелил рукой. Действие анаболиков закончилось недавно, и тягучая, горячая боль отвлекала.
Такое возможно. Этот район считался относительно безопасным, даже респектабельным. В сущности, нет ничего удивительного, что таинственный работодатель, заказавший ему смерть сначала китайца Ченга, а затем русской Балалайки, выбрал именно эту улицу. Не исключено, что это действительно случайность.
Не исключено.
Но для себя высокий человек решил: так или иначе, а этого нахального ушастого паренька он все же уберет, хотя заказа на него и не было. Из профессиональной гордости, но не только. А и потому, что чрезмерная наглость должна быть наказана.
По заслугам.
***
Глава 8, где хмурое утро выходит куда мудренее вчерашнего вечера
Я тут недавно заметил, что умные мысли мне приходят стабильно перед сном и во время него. Надо попробовать спать побольше, глядишь - в гении выбьюсь.
Правда, сны меня в последнее время как-то не радуют. Не знаю, связано ли это с ночевками "на новом месте", как предположила Алиса. Мы за эти полгода на многих новых местах ночевали, и никогда такого не было. А тут две ночи - два сна, и оба из прошлой, так сказать, жизни.
Прошлая жизнь - это которая до лагеря. Это та, где я не нахальный семнадцатилетний пацан, которому, по странной случайности, начало удаваться абсолютно все. Это та, где я сначала переводчик в дышащей на ладан государственной конторе, потом безработный в несуществующей стране, горящей в огне проигранной гражданской войны, и наконец рядовой в отряде ополчения с позывным "Сенсей".
И хорошего в этой жизни было всего-то чуть больше, чем ничего.
