Луиза покорно танцевала (эротико-патриотический танец «Догоним и перегоним Бутово»), жадно поглядывая на наши разносолы.
– А скажи, Петрович, – это уже Лесин, – что это у вас тут с едой перебои? Да и валюта одна на всех – гривны. Хохлы что ли мир захватили?
– Да нет, – Луиза шумно пила наш самогон, – просто украинцы после распада СССР не стали заниматься самоопределением. Теперь они – одна из немногих держав, что производит продовольствие. Самогонку-то каждый может гнать. Если идиот, конечно, если политикой не занимается.
– У них тут, я гляжу, как в Греции, – пояснила речь Первомаевны Лукас. – Идиот по-гречески значит «тот, кто не занимается политикой». А вы, значит, занимаетесь. И политикой, и самоопределением. И много ли теперь государств в бывшей Первопрестольной?
– Полторы тыщи государств.
Мы так и сели. Хлопнули по маленькой, сосём по очереди карамельку.
– И где же мы, скажем, сейчас?
– Королевство Сухаревское.
– Ну а вот, скажем, например, Бирюлёво…
– А Бирюлёво теперь столица Чечни.
– Так Чечня же в этой… как её там… в Чечне.
– Ну и Бирюлёво теперь не там, где раньше было, Бирюлёво теперь – в Выхино.
– Обалдеть. Небось с Люберцами дружат…
– Воюют. Никак столицу поделить не могут. Столица Люберец ведь теперь – Грозный.
– А ну тогда, всё понятно. Странно, что у вас ещё улицы на города-государства не раскололись.
– А как же – раскололись. Милютинский переулок, бывшая улица Мархлевского – теперь это две суверенные, враждующие меж собой сверхдержавы. Союз Советских Социалистических Домов по улице Мархлевского и Католико-Православная Российская Федерация (КПРФ) Милютинский переулок. Пограничные столбы посреди дороги, шлагбаумы на каждой крыше, снайперы, видеонаблюдение.
– КПРФ, наверное, по той стороне, где мечеть католическая и школа французских проституток? – обрадовался Лесин
– Нет, конечно, там как раз СССД. В синагоге лютеранской у них теперь музей антирелигиозной пропаганды, а школе, бывшей французской, – обычная школа. Высшая партийная школа. Туда из соседнего государства – Конфедерации Госбез – даже учиться приезжают. Они между собой дружат, организовали Лубянский пакт, даже объединиться хотят.
– Небось против КПРФ Милютинский переулок злоумышляют?
– Ясное дело. Местный патриарх заключил с Папой римским вселенский договор: если, мол, церковь отвоюем у нехристей, то поделим пополам. Между католиками и православными. Шпионы Милютинские даже, поговаривают, пробирались уже в музей несколько раз и колокол мелом на части делили – кому какая. Да только бдительные пограничники шпионов этих ловят и вражескую агитацию и пропаганду с колокола стирают.
– А королевство Сухаревское, получается, дружит с СССД?
– Война! Война до победного конца. Просто я сама… оттуда, знаете ли, и на Лубянке работала. Но когда раздел был, когда отделялись, в запое как раз была, в этой самой Чебуречной под столом лежала – теперь вот гражданин королевства. А так хочется на родину. И на работу любимую – контру антисоветскую попытать, помучить.
– Дело, конечно, святое. Так ты – беги.
– Я уж думала, – от вида карамельки Луиза быстро охмелела, – думаю через банду Басковой-Волочкова податься. Вот вас сейчас ограблю (она мило улыбнулась), а они за пол-луковицы кого угодно куда угодно доставят.
Луиза мечтательно и пьяно смежила очи, зато к нам подошёл бородатый солист стриптиза, поводя кривыми волосатыми ногами в рваных носках.
– Эх, – разухабисто крикнул он.
– Эх, – разухабисто поддакнули мы Марсианию (а это был, как, наверно, смекнули уже самые опытные читатели, именно он). – Хватит уже тут сумбуром вместо музыки заниматься. Неси Луизу в подсобку, или куда там вы государственных преступников сдаёте, садись к нам, доходяга. Не улетел на Луну-то?
– Луна… Это где ж, ещё один исламский анклав в Кунцево?
– Луна на Луне, дистрофик, – дружелюбию Лукаса не было предела. – Пей, животное.
Марсианий не стал спорить.
– Бу-би-ба… – замычал он.
– Да ты проглоти, балерина, запей, потом и калякай.
– К Луизе у нас уже все привыкли. Жалеют. И берегут. Вдруг Лубянский пакт в силу войдёт, наше королевство захватят – она тогда большим человеком станет. А про Баскову и Волочкова – это легенды. Нету их и никогда не было. Вы так ещё договоритесь до того, что под землёй … ха-ха-ха… метро ходит… ха-ха…
Он усиленно косился по сторонам, когда хохотал, значит, решили мы, под землёй жизнь какая-то идёт всё же, только она запрещена.
– Пей, золотая рота, что у вас вместо метро нынче? – осторожно поинтересовалась Лукас, чтобы не спугнуть болтуна.
– Ох… хо-хонюшки-хо-хо, – теперь Марсианий плакал. – Там, поговаривают, Рай Земной! То есть подземный. Нижняя Киевская Русь. Поезда ходят, станции объявляют, никаких суверенных государств, животноводческие фермы по разведению крыс, плантации, где чуть ли не клубнику растят. А каждый месяц – концерт на станции «Киевская». И они, ходят слухи, прорыли туннель уже до Верхнего Киева, хотят объединиться. Чтобы Нижняя и Верхняя Киевская Русь стала единым государством.
– Так бороться надо, создавать блоки и коалиции, – заволновался Лесин.
– Как же, создашь тут, все со своими сепаратистами борются. Вот, скажем, в Щёлково…
– Может, и дома-государства, – перебила Лукас, – имеются?
– Ещё бы. Несколько. А одно здание – так это даже две страны. Бывший Дом Ростовых, знаете? По улице Герцена там ЦДЕЛ – Центральный Дом Еврейских Литераторов, а по Воровского – Русский Союз Русских Писателей России. Они, правда, часто путаются: погром устраивают среди своих, а Тайные Жидоманские Ложи и Собрания организуют в логове врага. Поэтому все ходят всё время пьяные и избитые. Ты, говорят, откуда? Оттуда! Ну и получай в морду. Обычный разговор. А ещё новая мода у них – стриптиз под сти…
– Заткнись, гадина! – хором взревели мы. Взметнулись в едином порыве богатырские наши кулаки…
…Когда уборщица замыла кровь, Марсианий рискнул вернуться в наши апартаменты.
– Ну, выбили зубы, ну вырвали бородёнку да харю всю расцарапали, – пояснил он, – зато у вас ещё и самогонки полно, и карамелька почти нетронутая. Может, как от ваших благородий справедливо умученному, разрешите лизнуть?
– Лижи, пантагрюэль, – смилостивились мы.
– А вот скажи нам, Петрович, как у вас с Тушино дела обстоят? Не раздирают ли междоусобицы? – завёл старую песню Лесин.
– Тушино теперь большое – примерно до Владивостока. К нему добровольно присоединились Дания, Норвегия, Лодейное Поле, улица Нахимсона в Ярославле, Северный Израиль и Австралия.
А резня была. Район Комсомолка объявил о своём выходе из состава Великотушинской Монархической Республикой имени Царя Дмитрия и присоединению к ЦДЕЛ.
– Центральному, – уточнила Лукас, – дому еврейских литераторов? Ну-ну. Так их и присоединили.
– Волна погромов, – продолжил Марсианий, запивая наш самогон нашею брагой, – остановила сепаратизм. Знаменитый Великотушинский лозунг «Казак Еврея не обидит» был даже временно отредактирован – «Казак Еврея не обидит, если он, сволочь, не сепаратист, не чеченский повстанец и не арабская шаурма».
– При чём тут, горемыка, шаурма-то?
– Откуда ж мне знать? А вот почему Тушино – монархическая республика – знаете?
Мы молчали.
– Тайна сия велика есть, – заключил Марсианий и свалился под стол.
Глава тринадцатая.
Общество анонимных трудоголиков
– Я, конечно, ничего против здешнего колорита не имею, – заметила Лукас, брезгливо пиная кованым носком своего жестокого ботинка бесчувственное тельце бывшего собутыльника. – Но что-то мне подсказывает, что скоро здесь прольётся чья-то кровь. Возможно даже наша, если вовремя не смоемся.
На самом-то деле просто закуска кончилась совсем – карамельку слизали, луковицу снюхали, но Лесин вряд ли признал бы этот повод достаточным и необходимым для немедленной капитуляции, поэтому пришлось солгать бесплатно. Произнести клевету, в смысле. Иными словами, сказать неправду. Ну или, если уж совсем начистоту, – соврать. У нас, честных и независимых журналистов, бесплатная ложь, ежели она во спасение, даже за грех не считается – так, маленькая невинная шалость.
Вышли мы из роскошного кабака (из-за неплотно закрытой двери у нас за спиной немедленно раздались истошные вопли Луизы: то ли она кого-то резала, то ли кто-то – её, а всего вернее – пробудился бедолага Марсианий, и вместе с ним пробудилось его либидо).
– Тебе не кажется, что небо стало немного ближе? – осторожно спросил Лесин, хватаясь за воздух.
– И земля под ногами какая-то слишком прозрачная, – шёпотом сказала Лукас, – Уж не в раю ли мы?
– В раю должны быть обнажённые гурии, вечно ты все путаешь, – заявил Лесин, – Мне кажется, что мы в аду. А вон и черти к нам идут!
