Раздвинув ей ноги, я внимательно изучаю ее половые органы и все, что вокруг: бедра, пах, лобок, промежность, анус. Она бреет лобок, оставляя маленький прямоугольничек размером с билетик на метро чуть выше больших половых губ. В этом месте волосы аккуратно подстрижены ножницами и напоминают образец офисного ковролина, жесткого и шершавого. Сбритые волосики постепенно отрастают, всего на миллиметр, не больше. Крохотные черные занозы, глубоко вонзившиеся в кожу, скопились вокруг вагины, словно выбрали ее местом встречи. Я провожу пальцем вдоль линии паха, с легким нажимом, как касаются кромки хрустального бокала, чтобы он зазвучал. Кожа проминается, образуя волнующую впадину. Она словно алтарь, к которому должно припасть лбом, словно кропильница или впалая щека. Анус напряженный, упругий, вжался, образовав пучок тонких морщинок в форме конуса размером с полнаперстка. Кончиком языка смачиваю отверстие, оно конвульсивно сокращается, потом аккуратно засовываю туда наполовину свой указательный палец и на секунду замираю — палец словно отрезало, чувствую едва уловимые сокращения вокруг своей фаланги, как будто ее задница сосет мой палец. Я вынимаю палец и подношу его к носу, прищурив глаза, тщательно и сосредоточенно обнюхиваю, глубоко вдыхая. Меж тем вторая рука, предоставленная сама себе, пробирается все выше и выше от бедра к промежности. Изящные большие губы под выступающим холмом Венеры — своего рода лобковой скулой — мягко приоткрываются в улыбке, по-азиатски вежливой и лучезарной. В атмосфере доминирующего розового цвета я продолжаю свое исследование: малые губы выделяются коричневым тоном с сероватым оттенком, будто они аккуратно подведены более темным карандашом для век. Я принимаюсь за клитор, деликатно раскрываю складки — иди сюда, малыш — и вознаграждаю его легким поглаживанием по головке. Ее перепончатое, блестящее, вагинальное отверстие оставляет меня в растерянности, мысли разбегаются, никаких сравнений в голову не приходит, с досады я ввожу в него один палец, за ним — второй. Машинально ощупываю внутри, ориентируюсь теперь уже вслепую в некоем теоретическом мире, представление о котором опирается на рисунки из школьных учебников и классические трактаты по сексологии, типа «Женское наслаждение» доктора Торджмана. Я шарю в женском генитальном аппарате в районе Точки G, тянусь своими слишком короткими пальцами к матке, яичникам, фаллопиевым трубам, названным так по имени Габриеле Фаллопия. Покончив с этим, несколько секунд не могу отвести взгляд от ее промежности, представшей во всей своей красе — поблескивающей и с фиолетовым отливом, губы чуть надулись, словно в кокетливой гримасе. Привстаю с колен, ноги слегка затекли, член твердый и напряженный, как лыжник на выходе с трамплина. Саранья Раттанасрисакюльшай улыбается — в таких случаях она всегда радуется и улыбается — и обхватывает меня руками. Она расслаблена, воплощая собой чудесную и мудрую философию удовольствия.
6
Я слег с высокой температурой. Организм плохо отнесся к вакцине от брюшного тифа. Реакция последовала незамедлительно: через час после первой прививки у меня начались головокружения и жар. Г-н Христофилос дал мне больничный на неделю. Надеюсь, продолжение программы вакцинации не будет иметь столь печальных последствий.
Пользуясь случаем, в перерывах между приступами жара я изучаю с помощью атласа и нескольких путеводителей возможные направления моего маршрута. Атлас мой немного устарел — я купил его на толкучке в прошлом году, — в нем еще значатся Советский Союз и даже бельгийское Конго, но он все-таки дает представление о расстояниях и протяженности мира. А если смотреть на мир из своей постели, то он кажется особенно огромным и неприступным. Обозначим приблизительно Кан, улица Фалез, дом 2 на одном из полушарий и с этой точки постараемся оценить расстилающиеся перед нами необъятные просторы планеты. Наша ничтожность удручает. Однако мало-помалу словно срабатывает защитная реакция организма на неохватность окружающего мира, ты начинаешь осознавать все символическое значение этой ничтожности и героическую красоту человеческого одиночества. Микроскопическая точка на картографическом планшете, скромная и безвестная, становится завоевателем. Ничто не мешает нашему тайному продвижению по воображаемому географическому пространству, как в настольной игре, где каждый континент обозначен своим цветом, который слегка окрашивает наши пальцы, когда мы высаживаемся на нем: оранжевый — Африка, светло-зеленый — Европа, красный — Азия, фиолетовый — Северная Америка, темно-зеленый — Южная Америка, желтый — Австралия и Океания. Там, растворившись в голубизне океанов, миниатюрные архипелаги отдают дикой жизнью; там каждый сантиметр — неделя пути. Настолько одна страна, пусть даже всем известная, манит своими удивительными и неповторимыми пейзажами, предвещающими необычайные приключения, настолько другая, крохотная, как анклав, отталкивает: туда ты никогда не поедешь. В масштабе карты мир — это детская забава.
Я подолгу рассматриваю атлас, переходя от разворота с полушариями к подробным картам континентов, словно зумом приближая к себе земную реальность, чтобы в конце концов ознакомиться с деталями, обратившись к туристическим путеводителям, имеющимся в моем распоряжении. На все про все полдюжины книжек, международная подборка описаний стран от Венесуэлы до Сенегала, от Мадагаскара до Индонезии. Они посвежее, чем мой атлас, но их данные тоже требуют обновления, особенно по части полезных практических советов. С этим разберемся в свое время. Я отмечаю в путеводителе по Мадагаскару всегда полезные советы: запастись ножом, чистить фрукты. При нынешнем положении дел я воздерживаюсь от окончательного выбора в пользу того или иного направления или маршрута; делаю лишь некоторые пометки: интересно, уточнить, возможно, стоит заехать.
7
«Человек действия — тот, для кого не писаны правила», — Лоуренс Аравийский.
Я не человек действия, это уж точно. Но я считаю себя своего рода авантюристом, в том смысле, что я все время живу в режиме ожидания, всегда готов сорваться, всего-то имущества — матрас на полу да пластиковая посуда. Подобный образ жизни меня стимулирует, укрепляя мою веру в то, что все еще возможно: ведь ничто меня не держит. В фильме «Схватка» Роберт де Ниро не раз говорит о том, что гангстер должен уметь смыться за тридцать секунд. В конце фильма он не сдерживает своего слова, и Аль Пачино, играющий полицейского, его убивает. Вероятно, я мог бы стать неплохим гангстером.
Порой я воображаю, что граблю казино. На кассе Эженио, сейф в кабинете месье Мартинеса на втором этаже. Я приступаю к делу в три часа ночи, когда заведение закрывается. Последние клиенты ушли. Я, как всегда, убираю игровые столы. Иду в раздевалку переодеться и достаю из своего ящика оружие. Эженио относит выручку за вечер месье Мартинесу в его кабинет. Двадцать минут четвертого. Я поднимаюсь по внутренней лестнице на второй этаж, где находится не только кабинет, но и апартаменты месье Мартинеса. Сталкиваюсь с Эженио, когда тот спускается, объясняю ему, что должен на пару минут зайти к директору. Стучу в дверь кабинета, представляюсь: «Это Патрик! Могу я с вами поговорить?» Месье Мартинес, ни о чем не подозревая, открывает мне дверь — я верный и преданный работник, — и вот тогда я вынимаю свое оружие и требую содержимое сейфа.
В моих мечтах все проходит как по маслу. Продолжение немного неясное — я испаряюсь, растворяюсь в природе. Быстро оказываюсь на другом конце света, у антиподов, где все по-другому, лежу, развалившись, в тени пальмы, предоставив себя рукам опытной массажистки. Бывают у меня такие вот радикально-экстремальные настроения, случаются временами. Но я быстро возвращаюсь к реальности, более разумной и надежной. В этой реальности я ежемесячно вношу пятьсот евро на накопительный счет под ставку 5 %.
8
Саранья Раттанасрисакюльшай с мужем решили завести ребенка. Я порадовался за них — «Уверен, у вас родится прекрасный малыш!» — и кончил в рот моей молодой любовнице. Надо не забыть купить презервативы.
Несколько лет назад я чуть было не женился. Еще бы немного и… Взял свои слова обратно в момент подачи официального объявления о предстоящем бракосочетании — я не тот человек, который способен отколоть такой номер в мэрии, в самый торжественный момент, когда нужно произнести «да». Она была очень разочарована. Ее звали Патрисия, она работала ночной санитаркой в УКЦ Кана[2]. Наши графики работы почти совпадали, это было удобно. Потом я узнал, что спустя какое-то время она все-таки вышла замуж. Когда очень хочешь выйти замуж, своего добьешься. Жалею ли я? Нет. Не могу сказать, что я несчастлив. Я ни к кому не испытываю ни любви, ни ненависти. Я свободен от всевозможных привязанностей и обязательств. Я взял за правило, учитывая непостоянство и ненадежность мира людей, скорее воздерживаться от отношений, чем ввязываться в то, о чем потом могу пожалеть. На зыбучем песке ничего не построишь. Сказать, что счастлив, я тоже не могу, просто живу в согласии с собой. Грех жаловаться. А тем, кого удивляет, а порой и возмущает такой образ жизни, я отвечаю, что мне и так хорошо, к тому же я все равно собираюсь уехать.
