— Заметно, — проговорил он, — торопишься смыться? Я тоже должен был быть на работе. Но иногда что-то нарушает наши планы. Такое случается.
Лу развернулась и начала трезвонить в дверь.
— Я позову мужа, — пригрозила она.
Механик только усмехнулся.
— Твоего мужа нет дома, — сказал он. — Я видел, что в половине девятого он уехал, как всегда, на своей "ямахе". Впрочем, он тебе не муж. Я навел справки. Я знаю часы работы его лавки, с девяти до девятнадцати, я туда даже наведался, "Ботик", в Монруже. Давай войдем, это хорошая мысль. Надо поговорить.
Боясь, что их кто-нибудь услышит, Лу открыла дверь. Руки у нее дрожали. Механик вошел за ней, закрыл дверь. От него пахло кожей, потом и табаком.
Лу подошла к столу, обернулась и встретила взгляд механика. Она готова была поклясться, что у него с собой нож.
— Не дергайся, — сказал он, — я не сделаю тебе ничего плохого. Но вот в чем штука: я знаю, кто был за рулем машины-помехи, которую ищут все полицейские, в ночь с тридцатого на тридцать первое августа на въезде в тоннель Альма. Полагаю, об этом мало кому известно. И нахожу это несправедливым, потому что на свете очень много людей, которым хотелось бы это узнать.
— А при чем здесь я? — спросила Лу.
— Дай мне договорить, — продолжал механик. — Не впадай в панику, я не прошу тебя заявлять в полицию, я и сам не люблю легавых. Нет, я просто хочу, чтобы ты пошла со мной к одному человеку из "Пари-матч" и все рассказала, в обмен на миллион франков, которые мы поделим, ты и я, перед тем как окончательно распрощаться. Три четверти мне, потому что это я придумал, и четверть тебе, чтобы ты смогла нормально устроиться где-нибудь в другом месте.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Лу быстрее, чем следовало бы. — Я не имею к этой аварии никакого отношения.
— Из-за тебя мы попусту теряем время, — с расстановкой произнес механик. — Ты можешь объяснить, где грохнула задний левый фонарь тридцать первого в первом часу ночи? И где поцарапала кузов?
— Я обнаружила свою машину в таком состоянии в понедельник утром, — сказала Лу. — Кто-то въехал в нее ночью. Я оставила ее на улице.
— Ну конечно, — начал он. — Машина, которую ты всегда оставляешь в гараже, внизу…
— В ночь аварии я была дома, — перебила она, — здесь. По субботам я не работаю, я отдыхаю.
— Обычно не работаешь, — уточнил он. — Не старайся, я все знаю. Это не совсем правда, что ты не работаешь по субботам. Ты работаешь через субботу, большей частью по утрам, а иногда всю субботу целиком, в те дни, когда Анжела открывает ресторан вечером, для всяких торжеств. И как раз в субботу, тридцатого, в ресторане отмечали день рождения. Было тридцать пять человек.
— Ничего не понимаю, — пробормотала Лу. — Это какая-то ошибка.
Она увидела, как сузились глаза Индейца.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, мы заявим копам, что у "фиата-уно" номер 1904 VK 92 в понедельник первого сентября был вдребезги разбит задний левый фонарь и поцарапана левая сторона кузова. Все. Я не собираюсь сидеть тут целый день. Да, я сообщу также, что хозяйка "фиата", Луиза Ориган, в автомастерской назвалась чужим именем.
Лу не нашлась что сказать. Она посмотрела на записку, оставленную на середине стола, и перевернула листок.
— К тому же у меня в руках бесценная бумага, — продолжал Индеец. — Бумага, которая послужит доказательством. У моего босса есть тетрадь на спирали, в которую он записывает все машины, которыми мы занимаемся, марку, номер, владельца. Отдельная страница на каждый день.
Он похлопал ладонью по своей куртке из коричневой кожи, где-то возле сердца.
— Тут как раз страница за первое сентября, где записано все, что многих интересует: "фиат-уно", номер 1904 VK 92, заменить задний левый фонарь, перекрасить левую сторону кузова, Луиза Леруа…
— Я предпочитаю все-таки пойти к копам, — сказала Лу.
— Ну и славно, — сказал Индеец, — хватит валять дурака. Думаешь, я любезно подвезу тебя до ближайшего комиссариата? Думаешь, что все решаешь ты? Ошибаешься. Через пару дней ты у меня станешь паинькой, дорогуша. Незачем дарить информацию, которая стоит таких денег.
— Я не хочу встречаться с журналистом, — сказала Лу, — не хочу, чтобы меня фотографировали.
— А ты полагаешь, что копы защитят тебя от журналистов? — спросил Индеец. — Ошибаешься. Если ты обо всем расскажешь полиции, тебя не только осудят за побег и неоказание помощи пострадавшим при автоаварии, а это тянет на несколько лет, но делу дадут максимум огласки. Копы себе в этом не откажут. Им тоже нужны деньги, а ты как думала? Пресса будет ходить за тобой до конца твоих дней. Еще бы: девчонка, которая стала причиной смерти леди Ди! За тобой будет ходить вся пресса, пресса всего мира. Тогда как у меня ты засветишься всего один раз, и баста. Расскажешь, как было дело, и мы смываемся. Устроишься на новом месте, где тебя знать не знают. Да, у меня есть один канал, чтобы получить новый паспорт, — дороговато, конечно, но зато очень быстро и надежно.
— Мне надо подумать, — сказала Лу.
Она села за стол, откинулась на спинку стула, свесив руки. Она чувствовала себя разбитой, в голове было пусто.
— Думай, — сказал Индеец. — Я не тороплюсь.
Он прислонился к окну, не сводя с нее глаз.
— Ваш план не сработает, — сказала Лу, избегая его взгляда. — Вы же понимаете, что все линии "Пари-матч" прослушиваются. Полиция поймает журналиста, и мы окажемся за решеткой, я за… а вы за похищение, насильственные действия…
— Не думай, что имеешь дело с салагой, — сказал механик. — Я все учел. Ты права, конечно, ты выдашь свою сенсацию не по телефону. Мы назначим встречу, ты, я и журналист, в каком-нибудь тихом местечке. Ты расскажешь свою историю. Имя называть не нужно, просто скажешь: Луиза Леруа, или как там ты хочешь. Он, наверно, запишет твой рассказ и сделает несколько фотографий.
Лу покачала головой, она по-прежнему смотрела в стол перед собой.
— Все, — сказал Индеец, отходя от окна. — Хватит думать, пошли. Сматываемся, вместе с твоим фиатишкой.
Лу словно бы ожила.
— Мы не можем ехать на этой машине, — сказала она, — от нее нужно избавиться, и как можно быстрее.
— Избавиться, избавиться, — повторил Индеец. — Я согласен, сейчас не время подставляться. Но эта тачка тоже ценится на вес золота, мы не можем сбагрить ее. Мы ее аккуратненько спрячем, мне она может понадобиться — как вещественное доказательство. Допустим, журналист будет сомневаться, потребует фактов. Или, положим, тебе удастся от меня сбежать, и я тут же напишу копам: хотите знать, где "фиат"? Ничего проще…
Лу выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
— Я предлагаю вам сделать по-другому. Вы откажетесь от своего плана, а я… я буду вашей.
Индеец расхохотался. Во дает! Он покачал головой:
— Ты ошиблась, цыпочка! Не хочу показаться тебе высокомерным, но надо совсем меня не знать, чтобы попытаться взять этим. Давай, давай, поторапливайся. Еще одно, прежде чем смыться, — записка. Пару слов на прощание.
Он перевернул листок из блокнота и прочел то, что Лу пыталась утаить от него.
— Прекрасно, — сказал он, положив листок на видное место, на стол. — Я собирался заставить тебя написать твоему мужику, чтобы он не очень беспокоился, но вижу, ты догадалась сама. Не буду тебе диктовать ничего другого.
— Я забыла подписаться, — сказала Лу, пододвинув к себе листок, и дописала: "Луиза". Не успела она положить ручку, как он ударил ее кулаком в плечо так, что она чуть не упала со стула.
— Ты издеваешься надо мной, — прошипел Индеец. — Твои уловки шиты белыми нитками. Ты все перепишешь и подпишешься: Лу, а не Луиза. Я навел справки, говорю же тебе.
Он схватил бумагу.
— Давай, — велел он, — живо. Не тяни время.
— Вы не видите, что меня трясет? — сказала Лу. — Если хотите, чтобы мы все сделали быстро, не пугайте меня.
— Давай, — сказал Индеец чуть мягче. — Пиши то же самое.
Лу переписала намеренно жестокие слова — обоюдоострые, от которых было больно ей самой. Индеец сравнил оба листка.
— Ты не изменила почерк, — заметил он, — это хорошо.
Он смял первый листок и засунул в карман джинсов.
— Сиди, — сказал он. — Я посмотрю, что за барахло ты взяла с собой.
Он поставил на стол ее дорожную сумку, открыл, посмотрел, что внутри, вытащил косметичку и изучил ее содержимое. Не говоря ни слова, вынул оттуда маленькие ножницы и тоже сунул к себе в карман. Закрыл косметичку, убрал ее обратно, застегнул сумку.
— Пошли, — сказал он.
Лу встала. Ее сумка-торбочка так и висела у нее на плече, все те десять минут, что она пыталась договориться с Индейцем. Он отобрал и ее, дернув за узкий ремешок. Лу не ожидала этого, он застал ее врасплох.
— Эту сумку я тоже возьму, — заявил Индеец. — Кое-что оттуда мне скоро понадобится: ключи от твоего "фиата", от гаража, пульт для ворот…
