– Да, – отвечаю я, – еще как зависит.
Дом.
– Давно дом выставлен на продажу?
Риелтор поигрывает ключами от машины.
– Его только-только подготовили для осмотра. Здесь раньше одна старушка жила, умерла в ванне…
– В этой самой ванне?
– В ней. Несколько недель пролежала, пока соседи не всполошились из-за вони. Уборки, конечно, было много. Потом владельцы ждали, пока следствие закончится. Тут еще один квартирант жил, но он, похоже, смотался задолго до трагедии. Никто не видел его уже несколько месяцев. Мансарду хотите посмотреть?
– Нет.
Дом.
– Вы в связке? – спрашивает женщина в спортивных штанах и шлепках.
– В связке? Какой? – хмурится Урсула.
– Имеется в виду, ждем ли мы, пока продадут наш дом, и ждут ли наши покупатели, пока продадут их дом и так далее, – поясняю я. – Нет, мы не стоим в очереди. Мы фактически выплатили ссуду. Нам не требуется ждать продажи дома, чтобы купить новый. Фактически мы могли бы сдавать свой дом в аренду.
– Могли бы? – переспрашивает Урсула, стреляя в меня глазами.
– Нашла время, – с улыбкой говорю я ей по-немецки.
– Тогда ладно. А то у меня из-за этих связок продажи срываются. Уже двенадцать раз так было. Я теперь на таблетках живу.
– Мы могли бы войти? – спрашивает Урсула.
– А вы точно не в связке?
– Нет.
– Ну, тогда заходите.
Нас ведут через укороченную прихожую.
– Это – кухня. Я… ой, простите, наверное, лучше по одному заходить. Видите, все, что нужно, – прямо тут, под рукой.
– Дверь выходит во двор?
– Да. Но я ей не пользуюсь. Если хотите осмотреть двор, надо выйти через парадную дверь и пройти по дорожке. Тут… простите… тут у нас гостиная, где мы сидим и смотрим телевизор.
– Кажется, раньше здесь были две комнаты?
– Похоже на то. Когда я поселилась, уже так и было, но на потолке видно, где была красная краска, а где желтая, не правда ли? Наверное, по этой границе раньше проходила стена.
– Да-да.
– Наверху смотреть будете?
– Будем.
– Хорошо. Ступайте за мной. Осторожнее с этой вазой. Она из Португалии. Направо… Направо… Нет, это – лестничная площадка. Это – туалет.
Я берусь за ручку, но женщина заступает мне дорогу:
– Мне не хотелось бы, чтобы вы туда заглядывали.
– Как скажете.
– А это – спальни.
– Три спальни?
– Да. Вернее, две и кладовка. Но в кладовке поместится еще одна кровать, не слишком широкая.
Урсула сует голову внутрь и смотрит.
– Если здесь поставить кровать, дверь не откроется.
– Дверь можно снять с петель.
– А окна? Рамы не двойные?
– Нет, не двойные. Не собралась их установить.
– Спасибо, что показали нам дом. – Мы начинаем спускаться по лестнице. – Он очень милый.
– Номер риелтора у вас есть, верно?
– Да. В офисе нам сказали, что перезвонят в понедельник узнать, что мы надумали.
– Я цену не сброшу, – добавляет хозяйка, открывая нам дверь.
– Нас предупредили.
– Тогда ладно.
– Тогда ладно.
– До свиданья. Спасибо.
– До свиданья. Буду ждать звонка в понедельник.
Мы улыбаемся друг другу, она закрывает дверь, мы уходим. Урсула целеустремленно вышагивает по тротуару. Я заглядываю ей в лицо:
– Мне понравилось.
– В машину!
Дом.
– Скрывать не стану, – агент поигрывает ключами, – потребуется небольшой ремонт.
Дом.
– Мистер Ричарде? Здрасьте, я – Пэл, это – Урсула, мы пришли смотреть дом. Извините, мы немного рано, но мы заметили машину перед домом и подумали, что… Мы можем вернуться через десять минут…
– Нет, ничего. Проходите.
Входим, нам показывают гостиную. Там, где раньше на стенах висели картины, остались прямоугольники более яркого цвета. Комната имеет скорбный, задумчивый вид, какой всегда бывает у жилища, покинутого прежними обитателями со всеми их пожитками, но состояние у нее довольно приличное. А вот у мистера Ричардса оно так себе. Он одет в костюм, но сдается, что костюм надели еще месяц назад, да так и не снимали. Трехдневная щетина, под глазами черные мешки от бессонницы.
– Гостиная, – произносит мистер Ричардс, широко разводя руки и потом соединяя их с хлопком. – Центральное отопление, как видите. Центральное отопление во всех комнатах.
– Когда провели? – интересуется Урсула.
– Лет десять назад, как раз накануне нашей первой зимовки в этом доме… Да… Но техосмотр проводили каждый год. Все работало исправно. Да. А что ему сделается. Идем дальше?
– Мы за вами.
Мистер Ричарде вводит нас в следующую комнату. Между створчатыми окнами до пола, выходящими в запущенный сад, втиснут на редкость противного вида камин.
– Столовая. Как видите, есть камин, уют придает.
– Да, здесь очень уютно.
– Комната не такая большая, как гостиная, но вполне приличного размера.
Урсула смотрит в окно на траву, вымахавшую под три метра.
– Давно выехали отсюда?
– Да. Несколько месяцев назад. Сейчас живу с братом и его семьей, пока квартиру себе не подыщу. Этот дом надо продать, чтобы поделить деньги, – раздел имущества по разводу.
– Вот как, – оживляется Урсула, и у меня холодеет в желудке. Не просто холодеет, температура внутри мгновенно падает на двадцать градусов Цельсия.
Обычно я забываю, что Урсула – немка. Честно говоря, мы редко ходим на званые ужины и официальные приемы, поэтому ее немецкий этикет, подразумевающий вопросы в лоб, не часто дает о себе знать. Слово «такт» и по-английски, и по-немецки звучит одинаково. Однако, несмотря на внешнее сходство, между этими словами такая же разница культур, как между периной из гусиного пуха и блицкригом. Я смотрю на Урсулу в упор, на ее заинтересованное лицо, пытаясь хоть что-то вымолвить. Рот Урсулы неумолимо раскрывается.
– По разводу? А из-за чего развод?
– Я… э-э… мы с женой расстались около восьми месяцев назад.
– Нет, я хотела спросить, это вы подали на развод или она? Или вы вместе?
Мистер Ричарде кашляет. Я прихожу в себя и задираю руку:
– Кухня – вон там, говорите?
Мистер Ричарде не замечает намека.
– Подавали совместно. Хотя где там совместно – она спуталась на работе с каким-то обормотом, ха-ха-ха. У них это, очевидно, продолжалось черт знает сколько времени. Сука. Но написали, что «не сошлись характерами», чтобы все было цивилизованно, без ребячества.
– Кухню можно посмотреть?
– Не думаю, что ей следовало раздвигать ноги перед любым прохиндеем, заскочившим на пару минут, в этом вопросе мы с ней точно не сходимся.
– Извините, – искренне произносит Урсула. – Наверное, очень тяжело, когда брак распадается таким образом. Особенно для вас, ведь вам вдобавок нанесли сексуальное оскорбление.
Следующие двадцать минут я брожу по дому, охваченный животным ужасом, и поэтому ничего вокруг не вижу. На выходе Урсула морщит нос и сетует на отсутствие гаража, поэтому цену мы не предлагаем.
Ру и Трейси застолбили столик в кафе «У Патрика»; при моем появлении Ру выжидательно уставился на меня.
– Что на свете звучит приятнее всего? – спросил я.
– Когда шикарная женщина ругается матом. Э-э, а ты знаешь, что на тебе костюм?
– Тихо. У него сегодня собеседование. – Потянувшись вперед, Трейси постучала Ру по лбу.
– Ах да. Должность TCP. Ладно, в виде моральной поддержки оплачу твой обед.
– Господи, как ты можешь говорить о еде? У меня сейчас не желудок, а сушильный барабан.
– Ха! Значит, не придется позориться и занимать у тебя же деньги. Как насчет чашки чая?
– Чай сгодится.
– Трейси, купи бедняге чашку чая, а?
Трейси, не моргнув глазом, пододвинула мне чашку Ру.
– Я слышала, что у тебя есть шансы.
– Правда?
– Ага. Расслабляться не стоит, но говорят, кандидаты со стороны не шибко хороши.
– Откуда ты это взяла?
Трейси пожала плечами:
– Здесь кадровички недавно пирожки покупали.
– Отлично. На то и расчет: на такую говенную зарплату гарантированно позарятся только придурки.
Ру кивнул:
– И тогда ты сможешь сказать: «Видите, я – такой же придурок, как они, но хотя бы знаю, где что лежит».
– Это и есть мой козырь.
– Ты возьмешь свое, – улыбнулась Трейси.
– Да-а, они и так знают, что с колен ты уже не поднимешься, кроме того, это всего лишь айтишная должность, и ты ее уже занимаешь.
– Занимать-то занимаю, но моя квалификация выглядит бледно.
– В этом костюмчике ты и сам выглядишь жутко, но тебе же плевать.
– Было плевать, пока с вами не встретился… Загвоздка в том, что у меня нет компьютерного образования, вместо него диплом по социальной географии – обхохочешься.
– Что будешь говорить, если тебя спросят про диплом? – полюбопытствовала Трейси.
– Молюсь и богу, и дьяволу, чтобы не спросили.
– Все будет нормально. Придешь сюда завтра уже ИТ-менеджером.
– Мукзэпоем, – поправил я.
– Какая разница. Шишкой, короче, и мы тебя зауважаем, как никогда прежде.
