Спустя некоторое время, когда ее самолет был доставлен по железной дороге в Мендосу, откуда она намеревалась стартовать, в ее дверь постучали. Адриенна открыла и, разозлившись, уже собиралась выпроводить незваную гостью, которая помешала ей думать. Перед ней стояла робкая молодая женщина, явно чувствовавшая себя неловко. Она заявила, что умеет предсказывать будущее и ей нужно сообщить Адриенне нечто очень важное. К предсказателям в Южной Америке относятся очень серьезно, с ними советуются во всех делах. Кстати, я узнал, что в Нью-Йорке очень модно советоваться с психоаналитиком перед вступлением в брак, сменой работы или при переезде. В каждом обществе свои оракулы. Короче, в 1920 году в Буэнос-Айресе предпринять столь рискованный полет, не посоветовавшись с ясновидящим, было так же немыслимо, как в других краях отправиться на войну, не навестив священника, дабы препоручить свою душу Богу. Не знаю, верила ли во все это француженка Адриенна, но для ее окружения это было весьма важно, и ей необходимо было заручиться любой возможной поддержкой. Она закурила и разрешила гадалке говорить, пока горит сигарета. Ясновидящая предсказала, что летчица останется жива и ее ждет триумф, но при одном условии.
— Каком? — спросила Алиса, заинтригованная рассказом Долдри.
— Я как раз собирался рассказать! Гадалка поведала ей нечто невероятное. Адриенна будет пролетать над большой долиной, она узнает ее по озеру, формой и цветом напоминающему устрицу, гигантскую устрицу, неизвестно как попавшую в лощину среди гор. Ошибиться невозможно. Слева над заледенелой водой небо будет затянуто облаками, а справа будет ясным и безоблачным. Любой здравомыслящий пилот, естественно, выбрал бы второй путь, но гадалка предостерегла Адриенну: если та выберет легкий путь, ее жизнь оборвется. Перед ней встанут непреодолимые пики гор. Когда озеро окажется точно под самолетом, необходимо повернуть к облакам, какими бы темными они ни казались. Адриенна сочла совет глупостью. Какой же пилот очертя голову помчится навстречу верной гибели? Крылья ее «Кодрона» не выдержат такого испытания. От болтанки в грозовом небе машина разобьется. Она спросила девушку, жила ли та в горах и хорошо ли их знает. Девушка робко ответила, что никогда не бывала там, и удалилась, не добавив больше ни слова.
Прошло несколько дней, Адриенна покинула отель и отправилась в Мендосу. За время, пока поезд преодолел тысячу двести километров, она успела забыть о короткой встрече с ясновидящей. Ей было не до нелепых предсказаний, голову занимали другие мысли, да и откуда невежественной девчонке знать, что у самолета есть предельная высота полета, а у ее G3 этой высоты едва хватает, чтобы попытаться осуществить столь дерзновенный замысел?
Долдри замолчал, потер подбородок и посмотрел на часы:
— Я и не заметил, как время прошло, простите, Алиса, я пойду. Опять я у вас засиделся.
Он уже было поднялся, но Алиса остановила его и заставила сесть обратно.
— Ну, раз вы настаиваете! — сказал он, довольный таким ответом. — У вас не осталось немножко того восхитительного джина, которым вы меня угощали?
— Вы забрали бутылку.
— Как некстати! А сестер у нее, бедняжки, случайно, не было?
Алиса сходила за новой бутылкой и налила Долдри джина.
— Так на чем я остановился? — спросил он, осушив один за другим два бокала. — По прибытии в Мендосу Адриенна поехала на аэродром Лос-Тамариндос, где ждал ее биплан. Великий день наступил. Адриенна вывела самолет на взлетную полосу. Летчице было не занимать беззаботности и чувства юмора: она поднялась в небо 1 апреля и забыла навигационную карту. Она взяла курс на северо-запад. Самолет с трудом набирал высоту, а впереди высились устрашающие заснеженные вершины Анд.
Пролетая над узкой долиной, она заметила внизу озеро в форме устрицы. От холода у Адриенны задеревенели пальцы, которые она спрятала в импровизированные перчатки из газеты, смазанной сливочным маслом. Коченея от холода в слишком легком для такой высоты комбинезоне, она вглядывалась в горизонт, и ей становилось страшно. Справа открывалась долина, слева же все затянуло тучами. Решать нужно было очень быстро. Что заставило Адриенну поверить скромной гадалке, явившейся к ней в гостиницу в Буэнос-Айресе? Она направила самолет в пелену облаков, набрала дополнительную высоту и постаралась сохранить прежний курс. Несколько мгновений спустя небо прояснилось, и впереди возник перевал со статуей Христа, возвышавшейся на высоте четырех тысяч метров. Она поднялась еще выше — выше, чем позволяла мощность, но самолет выдержал.
Полет продолжался уже больше трех часов, когда Адриенна увидела реку, текущую в ту же сторону, в которую она летела. Вскоре показалась равнина и вдали большой город — Сантьяго-де-Чили и аэродром, где ее ждала триумфальная встреча. С грехом пополам она долетела. У нее заледенели пальцы, лицо кровоточило от холода, на высоте щеки у нее раздулись, отчего глаза превратились в узкие щелочки; почти вслепую она, нисколько не повредив самолет, совершила посадку прямо перед тремя флагами — французским, аргентинским и чилийским, которые установили, чтобы приветствовать ее прибытие, хотя на него мало кто надеялся. Все ликовали. Адриенна и ее замечательный механик Дюперье совершили настоящий подвиг.
— Зачем вы мне все это рассказываете, Долдри?
— Я долго говорил, у меня во рту пересохло!
Алиса снова налила ему джина.
— Я вас слушаю, — произнесла она, наблюдая, как сосед выпил спиртное залпом, словно воду.
— Я рассказываю это вот почему. Вы тоже встретили гадалку, и она предсказала вам, что в Турции вы найдете то, что тщетно ищете в Лондоне, но прежде вам предстоит повстречать еще шесть человек. Подозреваю, что первый из них я и на меня возложена некая миссия. Позвольте мне быть вашим Дюперье, гениальным механиком, который поможет вам преодолеть горную цепь Анд, — воскликнул захмелевший Долдри. — Позвольте сопровождать вас хотя бы до второго человека, который поведет вас к третьему и так далее по цепочке, как сказано в пророчестве. Позвольте быть вашим другом и совершить в моей жизни хоть что-то полезное.
— Это очень великодушно с вашей стороны, — смутилась Алиса. — Но я не летчик-испытатель и уж совсем не Адриенна Боллан.
— Но вас, как и ее, по ночам мучают кошмары, а днем вы мечтаете поверить в пророчество и отправиться в путешествие.
— Я не могу это принять, — пробормотала Алиса.
— Но вы хотя бы подумайте!
— Нет, это невозможно, мне это не по карману, я никогда не смогу с вами рассчитаться.
— Почем вы знаете? Ну, не хотите брать меня механиком — а это значит, вы на меня дуетесь, хотя я совсем не виноват, что моя машина тогда не захотела заводиться, — тогда я буду вашим «Кодроном». Представьте себе, а вдруг вы найдете новые запахи, и они вдохновят вас на создание новых духов, и духи эти станут пользоваться бешеным успехом, а я стану вашим компаньоном. И за мой скромный вклад в вашу славу вы выделите мне процент от прибыли, а какой — сами решите. Но сделка должна быть справедливой, поэтому, если я вдруг напишу перекресток Стамбула и картину приобретет музей, я вам тоже выделю долю доходов от продажи моих полотен.
— Вы пьяны, Долдри. Хотя все, что вы говорите, не имеет никакого смысла, вы меня почти убедили.
— Тогда наберитесь мужества. Не надо сидеть взаперти и бояться темноты, как ребенок, завоюйте мир! Отправимся в путешествие! Я все организую, мы покинем Лондон через неделю. Даю вам ночь на размышление, а завтра поговорим.
Долдри встал, обнял Алису и крепко прижал к себе.
— Спокойной ночи, — сказал он, устыдившись своего порыва и отступая.
Алиса проводила его до площадки. Долдри еле держался на ногах. Они помахали друг другу на прощание, и двери захлопнулись.
Этой ночью кошмар не преминул явиться вновь. Проснувшись, Алиса почувствовала, что полностью измотана. Завернувшись в одеяло, она пошла готовить завтрак. Устроилась в кресле, где вчера сидел Долдри, и бросила взгляд на рекламный проспект, который он оставил на сундуке. На обложке красовался собор Святой Софии.
Оттоманская роза, цветы апельсинового дерева, жасмин — Алисе казалось, что, листая страницы буклета, она чувствует все эти запахи. Она представила, как бродит по улочкам Большого базара,[6] как торгуется у прилавков со специями, как вдыхает запахи розмарина, шафрана, корицы, и этот сон наяву всколыхнул ее чувства. Она вздохнула и положила проспект. Чай вдруг показался ей безвкусным. Алиса оделась и отправилась к соседу. Долдри появился на пороге в пижаме и халате, подавляя зевок.
— А вы, оказывается, ранняя пташка! — удивился он, протирая глаза.
— Сейчас семь часов.
— Ну я так и сказал, приходите через пару часиков, — сказал он, закрывая перед ней дверь.
