А зачем иначе ехали?
Игра-то наша с местным клубом уже ничего, после недавней победы над швейцарцами, не решала.
Так, обычная формальность.
Выиграем – хорошо.
Проиграем – тоже особенно не расстроимся.
Из группы-то мы уже по-любому вышли.
А остальное – так, частности.
Позавтракали и пошли бродить.
О ночных событиях по молчаливой договоренности не упоминали.
Было – и было.
Прошло.
Пока прошло.
Вернется, конечно, – куда же без этого.
Гарри ночью сказал, что того же Али иногда до сих пор так накрывает, что лучше не задумываться на эту тему.
Там скелетов по всем стенным шкафам рассовано…
Не пересчитать.
И с этим ничего не поделаешь, такая уж у нас порода необычная.
Не сильно подходящая для нашего далеко не самого лучшего из миров.
С этим просто придется научиться жить, как некоторые живут до ста лет с время от времени накрывающими приступами головной боли.
Мигрень называется.
Это, по словам Мажора, Глеб такое сравнение придумал.
Тоже типа мигрень.
Только душевная…
…А так-то Тулуза – красивый город, как во время прогулки выяснилось.
И доброжелательный.
Аж до противного.
Их фаны даже на секторе «Добро пожаловать, Москва!» умудрились написать на самопальном баннере: с грамматическими ошибками, но, чувствуется, – реально от всего сердца.
И как с ними, простите, после этого акционировать?
Сироп, сплошной сироп.
Заботливо приготовленный, грамотно разбавленный, сладкий до приторности.
И скучный.
Как раз от этой скрипящей на зубах доброжелательности.
Вот, в принципе, и все – если местную кухню, которой мы отдали должное в обед и вечером, не описывать.
А про музеи и все остальное можно прочитать и в путеводителе.
Если есть такое желание…
…Ах, да.
Французам мы, вполне себе ожидаемо, проиграли.
Два – один.
По возвращении в Москву я озаботился двумя насущными вещами: подготовкой к встрече Нового года и организацией нашей со Златой поездки куда-нибудь на острова.
Лучше всего – в Таиланд.
Там и довольно бюджетно получается, и вкусно, и комфортно. То, что нужно в нашей с ней непрерывно развивавшейся ситуации.
Ну, а насчет «бюджетно» – я же не Рокфеллер, сами понимаете.
Нет, зарабатываю, в принципе, хорошо. Не только по российским, но и, наверное, по европейским меркам.
Репутация-с.
Но – не миллионер, как ни крути.
Хотя на жизнь хватает.
В том числе и на отдых.
Вот только одна беда: путевки в более или менее приличные места, типа Самуи или Пхукета, были на тот момент давно раскуплены. А тащить свою девочку куда-нибудь в грязную, засранную Патайю мне совершенно не хотелось.
Я уж и всех знакомых на ноги поднял, и Интернет прошерстил, и связи напряг – ничего.
Ноль.
Зироу.
Пустота.
Беда, думаю.
Потеря лица.
Обещал ведь…
…Помощь пришла оттуда, откуда и не ожидал. У Мажорова приятеля дочка неожиданно заболела.
Не было бы счастья, да несчастье помогло, что называется.
Ага.
И в нашем со Златой распоряжении неожиданно оказалось отличное бунгало в не самой дорогой, но вполне комфортабельной гостинице в самом центре города Чавенга на моем любимом острове Самуи.
И Гарри с Али и их семьями в придачу.
Не самая, доложу я вам, дурная компания.
И Злате, опять-таки, с моими друзьями и их женами поближе полезно познакомиться будет.
А что?
Если у нас с ней все срастется – пусть привыкает.
Эти люди – часть моей жизни.
В прошлом и, надеюсь, в будущем тоже.
А значит – тьфу-тьфу-тьфу – и ее жизни тоже.
Такие дела…
…Еще одной проблемой неожиданно стала покупка новогодней елки и всяческих комплектующих.
Игрушек, в смысле.
Сам-то я на эту тему никогда особо не заморачивался.
На хрена?
Праздник для самого себя устраивать как-то неинтересно.
Если только котяру порадовать.
Типа, пусть посидит мальчик, полюбуется.
Но ему-то все эти блестящие штуковины должны быть абсолютно по фигу.
Типа, как рыбе зонтик.
Ага.
Как потом выяснилось, насчет котяры и игрушек я реально косячил.
Они его очень даже заинтересовали.
В первый же день пару штук с елки лапами сбил, сволочь.
Вдребезги.
А потом еще и осколки сожрать попытался, хорошо еще, что я недалеко от этого елового побоища тусовал.
Хрен его иначе знает, чем эта байда могла закончиться.
Стекло все-таки.
Не хухры-мухры…
…Запер кремового разбойника, несмотря на жалобный мяв, в дальней «родительской» комнате, старательно сначала подмел, а потом еще на всякий случай и вымыл пол, перевесил бьющиеся финтифлюшки повыше, чтобы лысая сволочь не допрыгнула.
А потом подумал – и снял их к чертовой матери.
Сложил в ящик, убрал в шкаф, выпустил кота, оделся и побрел покупать небьющиеся.
Есть и такие.
Для тех, у кого есть маленькие дети, я в Интернете недавно вычитал.
А мой кот, по сути, – тот же ребенок.
И один из немногих на этой планете, кого я реально люблю…
…Небьющиеся игрушки, конечно, были чуть менее красивыми.
Зато куда более безопасными.
Ну, да бог с ними.
Что-то я от основной темы отвлекся…
…А основной темой, неожиданно для меня, оказалась обычная зеленая елка.
Казалось бы, что в ней особенного?
А я зашел на елочный базар – и чуть от восторга не задохнулся.
Сразу вспомнил, как мы с отцом в детстве очереди за этим безобразием многочасовые отстаивали.
И покупали в результате, как правило, сразу две – такими они тогда были жидкими и осыпающимися.
Составишь их между собой, свяжешь как следует бечевкой, и вроде ничего.
Стоят.
«Снега» из ваты поверх игрушек набросаешь, гирлянды развесишь, «дождик» из золотистой и серебряной фольги аккуратно расправишь – никто и не заметит, что елочка-то «составная».
Зато – как пахли…
До сих пор помню.
Елки и мандарины – это, по-моему, и есть Новый год.
И еще – хрустящий снег под толстыми подошвами моих детских валенок.
А сейчас – ни снега нет, ни елки не пахнут.
Даже обилие мандаринов уже не радует…
…Выбрал пусть и не пахнущую хвоей, зато пушистую и густую датскую красавицу, приволок домой, установил неподалеку от телевизора.
И – сразу что-то в моей холостяцкой берлоге неуловимо изменилось.
Будто – замерло в ожидании.
Что случилось потом – с котом и стеклянными елочными игрушками, – я уже рассказывал.
Смешно, конечно.
Представьте себе: сидит, понимаешь, здоровый бритый бугай.
Морда – в шрамах, плечи – в татуировках.
И – чуть не плачет, так ему жалко разбившегося елочного шарика.
Хороший такой, понимаешь, шарик.
Красивый.
Хрупкий.
Как никому, кроме тебя самого, не нужные детские воспоминания.
Злату я встречал за три дня до Нового года, двадцать девятого декабря.
Само собой – в Шереметьево.
Она же «Аэрофлотом» летела, как иначе.
Чехия, оно конечно, страна европейская и цивилизованная, но авиакомпания «Чешские авиалинии», продолжающая гонять в Москву изношенные советские самолеты, от этого лучше не становится.
И рейс, разумеется, прилично задерживался.
Они перед Новым годом всегда почему-то задерживаться начинают, ага.
Я уж и в ресторане посидел, и книжку почитал.
А он – все не прилетает и не прилетает.
И ведь не выпьешь, как назло.
Не снимешь стресс, так сказать.
За рулем.
А везти свою любимую девушку по заснеженной зимней Москве в состоянии «в легкое говнецо» – все-таки неправильно.
Наконец – объявляют.
И у меня тут же звонит, пиликает мотивом из «Doors» плоская коробочка мобильного телефона.
«Come on, baby, light my fire…»
– Алье-о-о…
– Здравствуй, – почему-то задыхаюсь, – Золотой. Прилетела?!
Смеется.
– Какой же ты глупый, Русский, – старательно выговаривает. – Не из воздуха же я тебе звоню, да?
У меня в груди – сразу же отпускает.
И я обретаю способность нормально мыслить и разговаривать.
– Понятное дело, не из воздуха. Это просто – фигура речи такая в русском языке. Ну, ты же филолог, в конце концов…
– Да-а-а?! – удивляется. – Я – да, филолог. А ты – врунишка, Дан. Ты просто очень меня ждал, поэтому растерялся. Ну, ничего. Подождешь еще немного, мне надо багаж получить: подарки тебе и твоим друзьям, купальники для Таиланда. Тебе придется носить…
– Ничего, – смеюсь, – донесу. Я у тебя здоровый.
– Да уж, ты у меня здоровый. Большой. Очень большой. Очень сильный. И очень глупый. И почему меня сразу к тебе не пускают? Или тебя ко мне. Я соскучилась…
И – снова смеется своим легким, серебристым смехом.
Мне кажется, что он у нее – какой-то совсем новогодний.
Как елочные игрушки.
И эти игрушки я не дам разбить никому, даже любимому кремовому коту с белой как снег грудкой и мягкими лапами.
Лучше сам разобьюсь…
…С Арамисом, кстати, Злата подозрительно легко подружилась.
