Значит, Париж. Возможно, Париж весной нам поможет. Банальность, я знаю, и теперь, морщась, вспоминаю, сколько усилий мне стоило, чтобы сделать ту поездку идеальной; перелет первым классом, цветы и шампанское в номере отеля, сверхмодный и дорогой ресторан, где мне удалось заказать столик, — все это еще в эпоху до Интернета, когда организация подобной поездки требовала докторантуры, не меньше, а также губительных для нервов телефонных разговоров на языке, которого, как мы выяснили, я не знал и не понимал.
Но город был прекрасен в начале мая, как ни странно, мы бродили по улицам в наших лучших нарядах и чувствовали себя как в кино. Днем мы побывали в Музее Родена, затем, вернулись в отель и пили шампанское, едва уместившись в крошечной ванне, а потом, хмельные, пошли в ресторан, который я заранее разведал, во французском стиле, но ненарочитом, спокойном, со вкусом. Не помню все, что мы говорили, зато помню, что ели: цыпленка с трюфелями под кожицей, какого мы никогда прежде не пробовали, и вино, выбранное наугад, оказавшееся таким вкусным, что вообще на вино не походило. Все еще пребывая в том сентиментальном фильме, мы держались за руки, протянув их через стол, а потом вернулись в наш номер на улицу Жакоб и занялись любовью.
После, засыпая, я вдруг заметил, что Конни плачет. Сочетание секса и слез собьет с толку кого угодно, и я спросил: что-то не так?
— Тебе незачем извиняться, — сказала она, и, повернувшись, я увидел, что она не только плачет, но и смеется. — Как раз наоборот.
— Что смешного?
— Дуглас, мне кажется, мы сделали это. Я уверена.
— Что сделали? Что мы сделали?
— Я беременна. Я знаю.
— Я тоже знаю, — сказал я.
Мы лежали рядом и смеялись.
Разумеется, мне следует отметить, что никакого способа «узнать» не существует. Скажу больше, именно в тот момент, скорее всего, это было не так, поскольку гаметам требуется какое-то время, чтобы совместиться и образовать зиготу. Ощущения Конни были примером «предвзятости подтверждения» — желания отдать предпочтение факту, который подтверждает то, во что мы хотим верить. Многие женщины заявляют, что якобы знают точно, будто они забеременели после секса. Но поскольку, как правило, это не так, они сразу забывают о своей уверенности. В тех редких случаях, когда они оказываются правы, они воспринимают сей факт как подтверждение некоего сверхъестественного, или шестого, чувства. Отсюда и предвзятость подтверждения.
Тем не менее две недели спустя тест на беременность подтвердил то, что мы оба уже «знали», а через тридцать семь недель на свет появился Альберт Сэмюель Петерсен и прогнал нашу тоску.
— Ради всего святого, Алби!
— Что за проблема?
— Ну почему ты не хочешь пойти с нами?
— У меня свои дела!
— Но я заказал столик на троих!
— Какая разница. Иди с мамой. Будете смотреть друг другу в глаза или еще что.
— А ты чем займешься?
— Поброжу немного, пофотографирую. Может быть, пойду послушать музыку.
— Нам пойти с тобой?
— Нет, па, это плохая идея. Прямо противоположная хорошей.
— Но разве смысл этой поездки не в том, чтобы мы проводили какое-то время вместе, всей семьей?
— Да мы почти все время проводим вместе, каждый день!
— Но не в Париже!
— Чем Париж отличается от дома?
— Ну, если я должен отвечать на такие вопросы… Ты хотя бы имеешь представление, сколько стоит это путешествие?
— Вообще-то, если ты помнишь, я хотел поехать на Ибицу.
— Ты туда не поедешь.
— Ладно, тогда скажи, сколько все это стоит. Так сколько?
— Не имеет значения.
— Видимо, имеет, раз ты все время об этом заговариваешь. Назови мне сумму, раздели ее на три, я буду тебе должен.
— Все равно, сколько бы ни стоило… Я просто хотел, чтобы мы провели какое-то время одной семьей.
— Увидимся завтра. Боже, па!
— Алби!
— Я увижу тебя утром.
— Отлично. Ладно. Увидимся утром. Никаких валяний в постели. Ровно в восемь тридцать, иначе нам придется стоять в очереди.
— Обещаю тебе, па, ни разу за весь этот отпуск я не расслаблюсь.
— Спокойной ночи, Алби.
— Au revoir. À bientôt. И еще одно, па…
— Что?
— Мне понадобится немного денег.
Ресторан, в котором мы когда-то вкушали знаменитого цыпленка, был закрыт по случаю ежегодного исхода парижан в жилища на берегах Луары, в Любероне, Миди-Пиренеях. Я всегда невольно восхищался дерзостью этой массовой эвакуации, немного похожей на ситуацию, когда хозяева приглашают гостей на ужин, а потом оказывается, между прочим, что у них другие планы. Вместо того ресторана мы отправились в местное бистро, настолько парижское, что напоминало декорации из ситкома; винные бутылки, едва различимые под каскадами свечного воска, записи Пиаф, ни дюйма стены без плаката, рекламирующего сигареты «Голуаз» или воду «Перрье».
— Pour moi, je voudrais pâté et puis l’onglet et aussi l’épinard. Et ma femme voudrait le salade et le morue, s’il vous plaît.
— Говядину и треску для мадам. Конечно, сэр. — Официант ушел.
— Когда я говорю по-французски, почему мне все отвечают по-английски?
— Думаю, они подозревают, что ты не француз.
— Но откуда они знают?
— Для меня это загадка, — рассмеялась она.
— Если бы во время войны меня забросили за вражескую линию, как скоро я был бы разоблачен?
— Подозреваю, что еще до того, как раскрылся парашют.
— Тогда как ты…
— Я бы колесила по всей стране, незамеченная, взрывая мосты.
— И соблазняя молодых механиков с завода «Ситроен».
Она покачала головой:
— У тебя искаженное представление о моем прошлом. Все было не так. Не совсем так. А даже если и было, то не слишком весело. В то время я не была счастливой.
— Так когда же ты стала счастливой?
— Дуглас, — сказала она, беря мою руку кончиками пальцев, — не допытывайся.
К счастью, мы достигли теперь того возраста, когда нет необходимости постоянно поддерживать разговор. В перерыве между блюдами Конни читала свой роман, а я сверялся с путеводителем, проверяя часы работы Лувра и предлагая разные рестораны для завтрашнего обеда и ужина.
— Мы могли бы просто погулять и найти где поесть, — сказала она. — Давай не придерживаться расписания. — Конни не одобряла путеводителей, всегда их не любила. — Почему ты хочешь приобрести чей-то чужой опыт? Зачем примыкать к толпе?
Она была права в том, что вокруг нас звучала сплошная английская и американская речь, а персонал, видимо, давал нам то, что мы ожидали.
Но еда, когда ее принесли, оказалась превосходная, с большим количеством соли и сливочного масла, что делает ресторанную еду такой вкусной; мы выпили немного больше вина, чем следовало, и достаточно коньяка, чтобы я забыл на время о желании моей жены двигаться дальше. Мы так развеселились к тому времени, когда вернулись в наш крошечный номер, что с легким удивлением, которое почему-то в последнее время стало неотъемлемой частью того, что произошло, мы занялись любовью.
Чужая сексуальная жизнь — все равно что чужой отпуск: ты радуешься, что кто-то хорошо провел время, но тебя-то там не было, и тебе вовсе не хочется смотреть их фотографии. В нашем возрасте излишние подробности утомляют, а в том, что касается секса, возникает и проблема выбора слов. Научная лексика при всей своей медицинской точности на самом деле не передает головокружительной напряженности и т. д. и т. п., и мне бы хотелось избежать сравнений или метафор — долина, орхидея, сад, все в таком же духе. Разумеется, я также не намерен использовать весь набор бранных слов. Поэтому не буду вдаваться в детали, только скажу, что все получилось очень хорошо для обеих сторон и закончилось ярким чувством самодовольства, как будто мы убедились, что все еще способны сделать кувырок вперед. После мы лежали, переплетя конечности.
«Переплетя конечности». Откуда я это взял? Возможно, из какого-то романа, подсунутого женой. «Они уснули, переплетя конечности».
— Как молодожены, — сказала Конни совсем рядом с моим лицом и рассмеялась, как это умела делать только она, так что смеялись даже глаза с лучиками морщинок, а на меня вдруг накатила невыразимая печаль.
— Нам ведь всегда было хорошо, правда?
— Что ты имеешь в виду?
— Эту… сторону наших отношений.
— Правда. Ты сам знаешь. А что?
— Мне сейчас пришло в голову, что однажды ночью мы сделаем это в последний раз, только и всего.
— О Дуглас, — она расхохоталась, уткнувшись лицом в подушку, — ну вот, ты опять все испортил.
— Меня сейчас осенило.
— Дуглас, с каждым когда-нибудь это случается.
— Знаю, но с нами это произойдет несколько скорее, чем ожидалось.
