— Учитывая, что Юлия Романовна остается дома, какой совет дадим мы ей в первую очередь? — спросил Данилов у Эдика, покончив с недолгой писаниной.
— Избегать перегрузок? — неуверенно предположил Эдик.
— Пить как можно больше жидкости в течение суток.
— Ах, да — гидратация!
— Именно — гидратация…
Стоило Данилову отсоединить капельницу и удалить подключичный катетер, как Юлия Романовна превратилась в бойкую хлопотунью. Довольно резво соскочив с кровати, она метнулась к запертому на ключ секретеру, открыла его и достала несколько голубых тысячных купюр.
— Юлия Романовна! — предостерегающе протянул Данилов. — Ну, сколько можно?
— Сколько нужно, столько и можно, — ответила та, протягивая ему деньги. — Вы же меня знаете.
— Знаю, — ответил Данилов, забирая деньги и пряча их в карман.
В лифте он сказал Эдику:
— В первый раз я наотрез отказался от вознаграждения, и вечером на подстанцию явился ее муж. Дождался меня и настоял-таки на том, чтобы я взял деньги. Я был готов сделать что угодно, лишь бы отделаться от него…
— Очень сознательная женщина, — подтвердила Вера.
— А кто у нее муж?
— Бизнесмен, у него своя авторемонтная мастерская в Вешняках. Но по виду, — Данилов усмехнулся, вспомнив вальяжного супруга Юлии Романовны, — посол или министр, не меньше.
В машине Данилов первым делом достал из кармана полученные на вызове деньги, пересчитал их, оказалось шесть тысяч, и спросил:
— Народ, по пятисотенной на сдачу у всех есть?
— Есть, — дружно откликнулся народ.
Данилов раздал Вере, Эдику и Петровичу по две тысячи, получил с каждого по пятисотенной купюре и, пряча свой пай в бумажник, сказал Эдику:
— Делиться или нет с водителем — дело хозяйское. Принцип один — хороших людей обижать нельзя, а плохих нечего баловать.
— Спасибо на добром слове! — Петрович включил зажигание.
В ответ на сообщение о том, что одиннадцатая бригада свободна, пришел вызов на констатацию смерти. Сюда же — на Ферганский бульвар, только с другой стороны.
— Быстро потушили, — сказал Петрович, выруливая на проезжую часть. — В пять минут. Я только дым увидел, как уже две машины приехало. Зачем две-то сразу?
— Потому что пожар в гаражах, — авторитетно пояснил Эдик. — Зона повышенного риска.
— Ты что — в пожарных служил? — не поверил Данилов.
— У меня муж сестры — капитан МЧС.
— Ясно…
Когда машина остановилась напротив черного обуглившегося остова, Эдик сказал:
— Давайте я законстатирую. Чего всем ходить?
— Тут такое дело, — сказал Данилов, вылезая следом за ним из машины, — если ты пойдешь констатировать, а мы с Верой останемся в машине и какая-нибудь сволочь из присутствующих, — Данилов мотнул головой в сторону старшего лейтенанта милиции и трех мужчин в одинаковых серых с отливом костюмах, стоявших чуть поодаль, — стукнет об этом на Центр, то все мы получим по строгачу и на полгода, а то и на год лишимся премии.
— Неужели такое бывает? — не поверил Эдик.
— На «скорой» не бывает так, чтобы всю ночь проспать на подстанции, — подтвердила Вера, — а все остальное бывает.
— Ты зачем ящик взяла? — удивился Данилов.
— Машинально.
Вера поставила ящик в салон и, не закрывая двери, вслед за Даниловым и Эдиком пошла констатировать смерть.
— Одиннадцатая бригада шестьдесят второй подстанции, доктор Данилов Вэ А, — не здороваясь, сказал Данилов, поравнявшись с теми, кто его вызвал. — Наряд номер…
— Спасибо, наряд у нас есть, — перебил старший лейтенант.
— Наряд у них есть, а судмедэксперта нет, — проворчала себе под нос Вера.
— На каждый труп судмедэкспертов не напасешься, — слух у старшего лейтенанта был отменным. — Пройдемте…
«Пройдемте» — это как визитная карточка профессии», — подумал Данилов, морщась от запаха гари, пропитавшего все вокруг.
Взгляд на обугленное тело, взгляд на часы:
— Смерть констатирована в пятнадцать сорок четыре.
— Забирать будете? — с надеждой спросил старлей.
— Жирно выйдет — трупы врачебной бригадой вывозить, — ответил Данилов. — Нас живые ждут. Вызову вам труповозку. Ваша фамилия?
— Чуплаев моя фамилия. Вашу труповозку пока дождешься… — скривился милиционер.
— Она такая же моя, как и ваша, — парировал Данилов. — Хотя, не спорю, такси по заказу приезжает гораздо быстрее. Может быть, вам вызвать такси?
— Спасибо за совет, — рассмеялся старший лейтенант. — Сам справлюсь.
Данилов достал наладонник и по одному из телефонов связался со службой трупоперевозки. Вызвал машину, кивнул всем на прощанье и, держа наладонник в руке, пошел к своему «кабинету на колесах».
— Курение в постели или плитка? — поинтересовался Петрович, стоило только Данилову открыть дверцу.
— Какая разница? — Данилов подумал о том, что неплохо было бы получить обед. Во всяком случае, стоило попытаться.
— Обедаем в городе или на подстанции? — спросил он.
Обед можно брать где угодно — как сидя на подстанции, так и в городе, заехав, к примеру, в «Макдоналдс» или какую-нибудь пельменную. Если понадобится — бригаду найдут и здесь, и там.
Данилов не любил обедать в городе. Раньше, когда сотрудники «скорой помощи» ездили по вызовам в халатах, можно было оставить халат в машине и спокойно, но «в темпе» съесть свою порцию пельменей. Данилов «халатного» времени не застал — он с первого дня носил синий «скоропомощной» костюм.
Костюм этот, надо признать, весьма удобный и немаркий, обладал одним странным свойством. Он притягивал к себе идиотов всех мастей и возрастов. Стоило бригаде в синих костюмах появиться в каком-нибудь кафе, как в спину, а то и в лицо им шипели, говорили, орали:
— Там люди помирают, а эти здесь расселись и жрут!
Или:
— Дома поесть не могли, доктора?
Вариантов было много, но все они достигали своей цели — отбивали аппетит напрочь.
Иногда случалось и обратное — население начинало донимать бригаду уважухой.
— Садитесь сюда, пожалуйста, здесь посвободнее…
— Что, много вызовов сегодня? Ну, так поешьте, как люди…
Доктору Могиле какой-то полупьяный перец предложил доесть его порцию пельменей и был очень обижен отказом, высказанном не в самых приличных словах.
— Вы представляете себе меру народного признания?! — возмущался на подстанции доктор Могила, рассказывая об инциденте. — Четыре пельменя и ложечка кетчупа!
Однако Вера частенько забывала прихватить из дома обед. Данилов подозревал, что это случалось тогда, когда она приезжала на работу прямиком «из гостей». Вера была любительницей разнообразия.
— На подстанции! — хором ответили Вера и Эдик, а Петрович покачал головой и каркнул:
— Все равно вместо обеда получим вызов!
Так и вышло — где-то на краю земли московской, в Капотне, у второй проходной нефтеперерабатывающего завода лежал мужчина пятидесяти лет, и было ему плохо с сердцем.
— Погнали! — скомандовал сам себе Петрович.
Мужчина оказался вдребезги пьяным бомжем. Отвратительным, грязным, вонючим, одетым в сальные лохмотья, нечесаным и, конечно же, вшивым. Он лежал возле проходной и пытался громко петь песню «Владимирский централ».
— Вера, достань мешок! Эдуард, принеси носилки! — распорядился Данилов, Доставая из кармана перчатки и натягивая их на руки.
От проходной за действиями бригады наблюдали два охранника в черной форменной одежде.
Пока Петрович с Эдиком принесли носилки, а Вера расстелила на них целлофановый мешок, предназначенный для транспортировки грязных больных, Данилов успел бегло осмотреть бомжа и узнать, что его зовут Гришей.
— В вытрезвитель? — спросил Эдик, тоже надевший перчатки, помогая Данилову погрузить бомжа на носилки.
— На голове ссадина, под глазом — фингал. Не возьмут. «Битым» в вытрезвитель путь заказан, только в больницу.
— В какую?
— Сейчас посмотрим.
Загрузив бомжа в машину, Данилов вдохнул как можно больше чистого воздуха и залез следом. Вера, закрывшая нос надушенным платочком, уже сидела в салоне.
— На что жалуемся, Гриша? — спросил Данилов.
— На жизнь! — цитатой из старого фильма ответил бомж и заржал, гордясь своим остроумием.
Поколебавшись несколько секунд, Данилов решил воздержаться от измерения давления. Бомж Гриша был так грязен, что манжету пришлось бы выбрасывать, а большой необходимости в этой манипуляции не было.
— Ты, Гриша, лежи спокойно, мы в больницу тебя отвезем, — сказал Данилов.
— Везите! — разрешил Гриша. — Хоть помоюсь там.
Данилов стянул перчатки, бросил их на пол и по наладоннику запросил место для мужчины пятидесяти лет с диагнозом «Сотрясение головного мозга. Педикулез», взятому с улицы. Выпала сто шестьдесят восьмая больница.
