— Вот вот.
— Я готов отдать ему Москву, Ольгу и всё… но ведь этим дело не кончится, Серж. Не может кончится. Во всяком случае, мирно.
— То есть?
— Банда, которую он нанял, а скорее, они сами нашли к нему подход, подчинили своему влиянию, — им только и надо, чтобы я позволил ему поиграть властью. Они тут же приберут к рукам все связи, сменят все шифры, всюду поставят своих людей, а уж потом… потом они уничтожат всех нас!
— Боже мой, но откуда они взялись — эти люди? — ошеломлено проговорил я, чувствуя как по спине побежали противные мурашки.
— О! — сказал Папа. — Разве это люди! Тут собралось самое отребье. Может быть это и не люди вовсе.
Мы немного помолчали.
— А для чего тебе понадобился мой Александр? — спохватился я. — Зачем его привели сюда?
— Косточка ему особенно доверяет, — терпеливо объяснил Папа. — Вероятно, именно благодаря его познаниям в области схем московских коммуникаций им удалось закупорить меня в этой проклятой норе. Теперь Косточка назначил его вроде как своим заместителем и полномочным представителем вне Москвы. Он заявил, что все дальнейшие переговоры будет вести только через него. Я попытался спорить, но они тут же принялись палить… Когда я передам Косточке компьютерные шифры для всей системы, — продолжал Папа, и на этот раз в его голосе слышалось едва сдерживаемое бешенство, — твой милый Александр примется за переключение всей компьютерной сети на пульт управления в моем центральном офисе. Они превратят стратегическую сеть в игрушку. Насколько я понимаю, это должно занять около суток… А кроме того, я был вынужден согласиться на одно предварительное условие…
— Еще одно условие?
— Завтра до полудня все дети, то есть вся Косточкина компания, должна быть переправлена в Москву.
— Ты с ума сошел! — вскричал я вне себя от ужаса.
— Да. Это их общее требование. Спроси своего Александра.
— Но этого нельзя допустить! Ни в коем случае!
— Придется. Другого выхода нет… Если, конечно, раньше с ним не встретится Ольга.
Я молчал совершенно ошарашенный.
— Ты все понял, Серж? — спросил Папа. — Или еще есть вопросы?
— Прикажи по крайней мере своим громилам убраться из флигеля, — пробормотал я, с трудом приходя в себя.
— Конечно, Серж.
Я снова подозвал Петрушку.
— Нас здесь уже нет, Папа! — сказал в трубку Петрушка.
И действительно, он кивнул Парфену и Ереме, а также двум спецназовцам в дверях, те моментально испарились.
Ко мне на цыпочках подошел дядя Володя и осторожно устроился на диване рядом.
— Это какой — то бред, Папа, — сказал я, снова взяв трубку. — Я должен все обдумать.
— Ты думай, Серж, думай. А лично у меня осталось… У меня осталась всего одна минута. Потом я должен дать Косточке окончательный ответ… Итак, — сказал он, — я достаю из кармана первый диск с кодами от сети и отдаю его моему человеку. Вот… Он понес его к одному из лифтов. Теперь дело за твоим Александром, Серж…
Я вздохнул и положил трубку на колено.
— Может быть, ты попробуешь поговорить с Косточкой? — спросил я шепотом дядю Володю.
— Это невозможно, — вздохнул тот. — Он не станет. Я знаю.
— А если бы я попытался провести тебя в Москву, ты бы смог на него повлиять? Или ты боишься?
— Я не боюсь… — ответил дядя Володя, стыдливо отводя глаза. — Но он мне больше не доверяет. Меня разоблачили. Вот в чем дело. Теперь я для Косточки не просто обыкновенный плебей, но еще и шпион… Впрочем, я, конечно, готов пойти. Даже прошу — проведи меня к нему! Пусть он сотрет меня в порошок, но я хотя бы попытаюсь!..
— Да, — согласился я, — пожалуй, он сотрет тебя в порошок, но ты ничем не поможешь.
По телевизору продолжали комментировать террористический акт. Сообщали, что злоумышленники находятся в здании Концерна в полной блокаде, а специальные штурмовые группы только ждут приказа, чтобы начать операцию.
Но ни слова о реальной ситуации вокруг тоннеля под Концерном! Неужели они ничего не знают?
— Папа сказал, — промолвил я после некоторого молчания, — что завтра всех детей, всю Косточкину компанию переправят туда, в Москву.
— Папа рехнулся! — воскликнул дядя Володя. — Он гибнет сам и хочет, чтобы с ним погиб весь мир!
— Нет, это условие самого Косточки. Дети договорились об этом заранее. Папа только распорядился, чтобы их требование было выполнено.
— Папа сошел с ума. Разве можно отправлять туда детей?! Это безумие! Мы все должны восстать против этого! Нет, это невозможно. Никто не позволит своим детям участвовать в этом…
— Да, из тебя выйдет настоящий бунтарь, — невольно улыбнулся я. — Ты, кажется, забыл, в какой компании мы пришли сюда, — напомнил я. Теперь я должен был возвращать его к реальности. — Недавно ты сам учил меня уму разуму.
— Да, ты прав! — в отчаянии заметался дядя Володя.
— Папа говорит, что у него нет другого выхода, кроме как принять ультиматум.
— Что же нам делать, Серж? Кто то должен повлиять на Косточку!
— Папа считает, что это может сделать Альга.
— Да, она хорошая девушка, — согласился дядя Володя, отводя взгляд. — И Майя ее очень любит… И все ее любят.
— Так ты тоже думаешь, что она может повлиять на мальчика?
— Не знаю… — прошептал он. — Да, она могла бы на него повлиять. Но только, наверное, не захочет туда идти. Если только… — Он не договорил.
— Что? — подтолкнул его я.
— Может, тебе об этом с ней поговорить? — робко предложил дядя Володя, снова отводя взгляд.
— Какая чепуха! — проворчал я. — Как я могу с ней об этом говорить?
Я был уверен, что на этот раз девушка пальцем не пошевельнет для Папы. Не станет она, да и не обязана, так рисковать ради него. И я не стану ее уговаривать!
— Да, — опустил голову дядя Володя, — конечно.
Вид у него был такой, словно он уже смирился с тем, что должно произойти нечто ужасное.
Наконец из помещения, где располагались средства спецсвязи, раздался голос нашего компьютерщика Паши Прохорова:
— Готово! Можно работать!
Александр, который до сих пор был всецело поглощен игрой с охотничьими трофеями, тут же поднялся и направился к компьютеру. Паша уступил ему свое место и вышел из флигеля. Я взглянул на дядю Володю, и тот, кивнув, покорно отправился вслед за Пашей. Я остался с сыном наедине.
Александр придвинулся к компьютеру. На большом экране появились знакомая заставка и знакомые слова «Великий Полдень». Стало быть, игра продолжалась. Александр выполнял необходимые предварительные процедуры подключения. Я решил абсолютно не вмешиваться и просто наблюдать за происходящим. Вдруг Александр вздохнул и отъехал с креслом от стола.
— Ничего не получится, — сказал он.
На экране высветилось сообщение: ДИАЛОГ ПРИОСТАНОВЛЕН. ПРИСУТСТВИЕ ПОСТОРОННИХ.
— Я посторонний? Ты сообщил, что я здесь? Зачем ты это сделал? — воскликнул я.
— Как же иначе? — удивился мальчик. — Мы всегда говорим правду.
— Но я не буду ни во что вмешиваться, не буду мешать.
— Все равно. Ничего не получится, папочка, — пожал плечами сын.
— Прошу тебя, Александр… — начал я, но потом умолк и, развернувшись, быстро вышел из комнаты, а затем и вовсе — из флигеля на крыльцо.
Поглядев в сад, я сразу догадался, что здесь происходит. Около флигеля уже собралось довольно много народа. Тут было много наших и тех, кого я едва знал. Многие, едва прослышав о захвате, съезжались в Деревню, чтобы узнать что к чему. Петрушка был в центре внимания и довольно бойко распоряжался на правах фаворита Папы. Кроме того, объяснял ситуацию. Оказывается, он и не думал скрывать роль Косточки в этом деле, а наоборот, обстоятельно распространялся о начавшихся переговорах.
Как ни странно, почти никто не удивлялся произошедшему, а кое кто даже предлагал свои услуги в качестве посредника. В добровольных парламентерах не было недостатка. Сомневаюсь, правда, что если бы дошло до дела, они бы решились отправиться в это пекло. Но сейчас все хотели показать свою преданность Папе, а заодно и Косточке. Правда, Петрушка, рассказывая о произошедшем, все таки умалчивал о реальном драматизме ситуации. Он подавал дело в том же духе, как об этом высказывался Папа: мол, дело семейное, требующее и соответствующих методов. Между прочим здесь уже были некоторые из родителей, и Петрушка, ни мало не смущаясь, принялся растолковывать им, что Папа решил пойти навстречу некоторым требованиям Косточки и, в частности, завтра компанию ребятишек отправят в Москву. Удивительно, что никто из родителей даже не возмущался — словно не понимали, что происходит.
Когда я вышел из флигеля, на меня смотрели как на какого-нибудь счастливца, обладающего некими привилегиями: они уже знали, что мой Александр сидит сейчас за компьютерами во флигеле, что именно ему Косточка поручил представлять здесь свои интересы. Они не понимали или не хотели понимать серьезность ситуации. Или просто настолько были уверены в Папе, что им в голову не приходило, что все может закончиться самым печальным образом.
