Дверь в кабинет открылась, и появившийся на пороге Бэркхардт уставился на Палмера.
Палмер кивнул и сказал в трубку:
– Только что вошел босс, Джордж. Что-нибудь еще?
– Кончаю и даю вам возможность с ним побеседовать,– ответил репортер.– Бедный старый тупица не имеет ни малейшего понятия о том, что на самом деле происходит.
– Весьма возможно, Джордж. Пока.
Палмер повесил трубку.
– Кто это был? – спросил Бэркхардт.
– Моллетт из «Стар». Простите, что вас не соединяли со мной. Линии связи были открыты только для газетчиков.
– Линии? – Молочно-голубые глаза Бэркхардта разъяренно сощурились. Его обычно красное лицо стало почти бордовым. Огромным усилием воли он закрыл за собой дверь и дошел до середины просторного кабинета Палмера.– Проклятье! – заявил он ужасающе спокойно.– Главное исполнительное лицо банка не может поговорить со своим наемным лакеем. А любой мелкий идиот, сующий нос не в свои дела, сразу же к тебе дозванивается.-
Он медленно повернулся и посмотрел на Палмера:
– Ладно. Рассказывай.
– О чем? – кротко спросил Палмер.– Вы заметили, что активность акций ЮБТК сошла почти на нет? Совершенно неожиданно их перестали покупать.
– Все, кто их покупал,– проворчал Бэркхардт,– слишком заняты находящимися в их распоряжении акциями Джет-Тех. В какую заваруху ты нас втянул?
– Не мы в заварухе, а Джет-Тех.
Бэркхардт сделал длинный, неровный вдох.
– Это же обязательно отразится на ЮБТК, ты, мерзкий идиот! – заорал он.
Его глаза стали почти круглыми.
– Ты хоть соображаешь, что может случиться с нами?
Палмер смотрел на редкие реснички Бэркхардта, переплетающиеся в углах глаз. Желтоватый оттенок белков совсем не гармонировал с ярко-голубой радужной оболочкой глаза.
– Сядьте, Лэйн,– произнес Палмер.– Пожалуйста.
– Не опекай меня, ты, несчастный сопляк! – Бэркхардт энергично прошел к огромному окну в дальнем конце комнаты.– Я хочу знать, что, по-твоему, ты делаешь. Какое колоссальное нахальство дало тебе право подвергать риску репутацию заведения, в которое я вложил свою жизнь.
Палмер вытащил сигареты и подтолкнул их через стол к Бэркхардту.
– Не сердитесь,– сказал он медленно и рассудительно.– У меня просто не было времени объяснить все вам. В любом случае нам обоим известна ваша вероятная реакция, узнай вы об этом заранее.
– Такая же, как и сейчас, ты маленький…
– Успокойтесь и сядьте! – отрезал Палмер.– Я больше не намерен выслушивать оскорбления.
Мужчины посмотрели друг на друга с какой-то усталой настороженностью, после чего Бэркхардт сел и закурил сигарету.
– Поскольку ты не собираешься задерживаться в ЮБТК надолго,– сказал он намеренно невыразительным голосом,– я думаю, не стоит понижать тебя в должности.
Палмер приятно улыбнулся:
– Ничего вообще этого не стоит. Вы предстали перед fait accompli[83]. Вот вы и сердитесь. На прошлой неделе вас поставили спиной к стенке. Из-под вас чуть было не выдернули этот банк. У Джет-Тех были козыри против меня. Они требовали, чтобы я присоединился к их борьбе за контроль над ЮБТК.
– Что за?..
– Не важно,– прервал Палмер.– Весьма сильные козыри. У меня было бы много неприятностей, если бы я просто отклонил их требования. А если бы я поддержал их, они бы провели в правление своих директоров, выбросили бы вас на пост какого-нибудь почетного председателя и получили бы свой фантастический заем или же какой-нибудь еще более невероятный. Сейчас же у Лумиса настолько заняты руки своими собственными проблемами, что он не в состоянии сделать ни одного хода на заседании наших акционеров. Какое-то время Бэркхардт молчал, делая короткие затяжки, но не глотая, а просто заполняя воздух вокруг себя тучей дыма.
– А сберегательные банки? – рявкнул наконец он.
Не имея возможности определить, как много знает Бэркхардт, Палмер ответил уклончиво:
– Вы, конечно, понимаете, что у Джет-Тех не осталось сил для битвы в Олбани.
– А этот грек, которого они приставили ко мне?
Палмер поморщился:
– Ливанец. Легко понять, почему вы с ним так и не сработались. Вы ненавидите всех инородцев или только Бернса?
– У меня полно таких знакомых,– сухо ответил Бэркхардт.– Имел деловые отношения с целой дюжиной из них. Но в ту же секунду, как я взглянул на Бернса, я понял, с чем столкнулся. Послушай.– Он наклонился ближе к столу.– Разве белый человек смог бы сделать такое?
Рот Палмера растянулся в какой-то болезненной гримасе.
– Меня поражает,– произнес он секунду спустя,– как вы умудряетесь уживаться в этом городе с такими настроениями.
– Не твое дело. У всяких там ирландцев и жидов свой город, а у меня – свой.
– Это один и тот же город.
– Нет! – Бэркхардт почти кричал.– Я разрешаю им вести их глупые политические игры с уопсами и спиксами[84] и негритосами. Это меня не касается. Когда же им нужны деньги, тем не менее…– Он жестко ухмыльнулся.– Когда им нужны деньги, они идут туда, где эти деньги имеются.
– «Могущественная крепость есть наш бог»,– процитировал Палмер.– «Никогда не сдающийся бастион».
Бэркхардт уставился на него:
– Что-о?
– Когда вы последний раз были в церкви? – спросил Палмер.– Так же давно, как и я?
– Прекрати…
– Вспомнил! – радостно воскликнул Палмер. Он мгновение мурлыкал про себя, потом снова процитировал: – «И хотя этот наполненный дьяволами мир будет угрожать уничтожить нас, мы не будем бояться, потому что бог желал, чтобы его правда восторжествовала через нас».
Бэркхардт потушил сигарету резкими движениями своих сильных пальцев.
– Ну вот что,– сказал он с омерзением.– Ты не можешь стоять на задних ногах, не можешь высказывать свои взгляды, как человек. Ты трусливо подкрадываешься из-за угла и цитируешь Библию и делаешь жалкие выпады. Черт побери, Вуди, что за бабу сделал твой отец?
Палмер почувствовал, что поднимается. Он вроде бы не хотел вставать. Но как только он оказался на ногах, то услышал свой собственный голос, такой же громкий, как и у Бэркхардта.
– Хотите поговорить честно?
– Хоть раз в твоей жизни.
Палмер наклонился к столу. Приблизил лицо на 30 сантиметров к лицу Бэркхардта.
– Когда вы вообще слышали правду? – спросил он.– Вы слишком заняты тем, чтобы производить впечатление, вы, старый мошенник. Какой из вас банкир? Что, черт побери, вы понимаете в этом деле? Вы один из этих болтливых безмозглых шарлатанов, которыми набита наша страна. Вы только и умеете, что сильно толкаться. И когда вы сталкиваетесь с более или менее умным человеком, вам крышка. Джо Лумис разрезал вас на вонючие кусочки и оставил для приманки, вы, несчастный старый жулик. Я склеил вас, придав вам снова человеческий вид. И все, на что вы способны,– это орать, как сопливый младенец. Если вы посидите спокойно и дадите мне закончить ремонт, хорошо. Но если вы еще хоть один раз позволите себе распустить язык, я оставлю вас на съедение мухам.
Палмер почувствовал, что пол как-то тревожно заходил у него под ногами. Он сел и постарался успокоиться. Тихо загудел интерком. Он не обратил на него внимания.
Через некоторое время, когда оба отдышались, Бэркхардт взял еще одну сигарету из пачки Палмера, медленно подошел к огромному окну из цельного стекла и долго смотрел вниз на Пятую авеню. Потом он обернулся, и Палмер против света не смог разглядеть выражение его лица.
Бэркхардт заговорил приглушенным голосом:
– Что ты собираешься делать со сберегательными банками?
Палмер пожал плечами.
– Дело движется,– нетерпеливо ответил он.– Нет нужды вдаваться в подробности. Мы так напугаем Банковский комитет, что они отложат решение до следующего года.
– Это поможет?
Палмер, прищурившись, поглядел на старика. С контурами человека без всякого выражения или хотя бы жестов говорить было очень трудно. Палмер встал и подошел к окну в надежде, что это заставит Бэркхардта повернуться и свет упадет на его лицо.
– Это сработает. Правда, стоит довольно дорого.
– Сколько? – Слово вырвалось без всякого веса и силы.
– Уже сейчас около семи тысяч. Может быть, будет стоить десять тысяч, прежде чем мы закончим. Не считая карманных расходов Бернса.
– Бернса?
– Какие-нибудь возражения?
Бэркхардт немного повернулся, и Палмер разглядел абсолютно пустое выражение его лица.
– Не знаю,– ответил старик.
– Что вы не знаете?
Бэркхардт слабо махнул рукой.
– Ничего.
Теперь Палмер более внимательно рассмотрел его: движения замедленные, губы едва двигаются, глаза тупо смотрят прямо перед. собой.
– Это не похоже на вас,– заметил Палмер.
Нижняя губа Бэркхардта медленно опустилась, как бы выражая: «Вот такие дела».
