Взял телефонную трубку и набрал номер. Через несколько секунд на другом конце послышалось:
– Да?
– Катя, это я. Извини за вопрос, он, возможно, покажется тебе несколько странным! Ты приходила сюда?
– Давид, ты о чем?
– Пожалуйста, ответь! Я только что видел сон и точно не знаю, с какого момента он начался. Между нами был странный разговор, между мной и тобой, и я сказал кое-что… Ты приходила?
– Тебе действительно нужно проспаться. Уже довольно поздно и…
– Подожди! – взмолился он. – Я только хочу знать…
– Спокойной ночи!
Она повесила трубку. Некоторое время он неподвижно стоял, слушая отрывистые гудки. Ни спички, ни пятна на полу не было. Медленно протянув руку, Давид нажал на рычаг и набрал другой номер.
– Марсель, – сказал он, – мне очень жаль, но это срочно. Садись в машину и приезжай! Объясню тебе по пути. Приезжай немедля!
Белые полосы посередине дороги стремительно выскакивали из темноты, вытягивались и исчезали под капотом. Кроме них, были различимы лишь столбы с левой стороны, небольшие куски асфальтово-серого пространства, выхваченного фарами, и время от времени – огни других автомобилей. На небе ни звездочки, и деревья на обочине превратились в сплошную стену пролетающих мимо теней.
– Семь тысяч, – произнес Давид.
– Чего?
– Семь тысяч столбов. Расстояние между столбами тридцать три метра. Точнее, тридцать три целых три десятых. Отсюда следует, что мы проехали чуть больше двухсот тридцати километров.
– Пожалуйста, помолчи!
Марсель держал руль тремя пальцами левой руки. Волосы его были всклокочены, две пуговицы на рубашке расстегнуты, лицо серое и небритое.
– Сбавь скорость! – попросил Давид.
– Так! – взревел Марсель и ударил по тормозам. – Теперь достаточно! Ты звонишь мне среди ночи, утверждаешь, что это очень важно и я должен срочно за тобой заехать, так как тебе непременно надо с кем-то увидеться. Или ты мне сейчас же объяснишь, что все это значит, или пойдешь пешком!
Автомобиль съехал на обочину и остановился.
– Мы едем, – медленно произнес Давид, – к Борису Валентинову.
Марсель молчал. Он долго не сводил глаз с Давида. Потом снова завел мотор. Ближайшие столбы пришли в движение, проплывая все быстрее и быстрее, уложились полукругом в поворот, потом в следующий.
– Ты серьезно? – спросил Марсель. – Ты и впрямь думаешь, что тебя преследуют?
– Да.
– И ты ждешь, что я этому поверю?
– Честно говоря, мне как-то все равно.
На некоторое время воцарилось молчание. Давид закрыл глаза, было слышно его ровное дыхание, он как будто заснул. Марсель внимательно смотрел на дорогу.
– Граувальд загремел в больницу, – вдруг заговорил Давид, – через два часа после того, как поговорил со мной, и то, что он умрет, ты думаешь, это случайно?
– Разумеется.
– А авария автоцистерны? А покойник в парке? Это тоже случайность?
– Они-то какое имеют ко всему этому отношение?
По встречной полосе ехал автомобиль с включенным дальним светом: круглые вспышки фар росли и наконец ослепили их. Марсель притормозил, Давид закричал. Зажегся ближний свет, и автомобиль промчался мимо.
– Успокойся! – произнес Марсель. – Что ты такой нервный? Этот Валентинов, он знает, что мы приедем? Ты ему позвонил?
– Нет. Он бы не стал со мной разговаривать. К таким, как он, не так-то легко подступиться.
– Значит, ты вот просто так хочешь его застать?
– Я должен. Я должен заставить его выслушать меня. Если он поймет, тогда это будут знать уже двое, – он посмотрел на Марселя, глаза друга слегка блестели, – а ему-то уж поверят. Сделав поворот в гору, они выехали на автобан. Впереди в двухстах метрах от них показались огни другого автомобиля. Марсель нажал на газ.
– Однажды я написал историю, – начал он, – о мужчине, которому постоянно звонил какой-то человек. Мужчина не знал, кто это, не имел к нему ни малейшего отношения и вообще не хотел говорить с ним. Но снова и снова…
– Ты же вроде бы завязал с этим!
– Нет, – Марсель задумался, – хотел завязать. Да я и не пишу. Только мысленно. Я мог бы написать. Но забудь!
Марсель дал газ, сила ускорения вдавила их в кресла. Белые шумопоглощающие щиты возвышались вдоль дороги.
– Вторая часть «Приключений»?
– Ничего подобного! Хватило и первой. К черту, забудь!
Машина впереди приближалась. Марсель сверкнул поворотником, поменял полосу и пошел на обгон. На несколько секунд рядом с Давидом оказался водитель другого автомобиля; он был один, но шевелил губами, словно участвовал в их разговоре. Вскоре они оставили его позади.
– Странно, – сказал Давид, – ты видел?…
– Перестань принимать все на свой счет! И больше никогда не спрашивай меня про вторую часть. Ее не будет. Кругом одно честолюбие, борьба, сплошная честолюбивая вонь! Нужно вовремя бросить. Главное – вовремя бросить. Это и тебя касается, с твоей теорией. Даже если она верна, что с того! Кто-то сидит за столом и десять лет корпит, не разгибаясь, над чем-то только ради того, чтобы получить Нобелевскую премию и пользоваться успехом у женщин. Ты, может, уже замечал, как сразу искажается суть книги после ее публикации?
Снова вынырнул вертолет. Он снижался и рос, делаясь все ближе. Вот уже показался пропеллер.
Марсель продолжал держать руль в прежнем положении. Автобан был совершенно прямой, и, насколько хватало глаз, ни одного автомобиля.
– Ты уж, пожалуйста, не спи! – закричал Марсель. – Говори со мной! Иначе я вырублюсь. Слышишь?
Давид не ответил. Его грудь равномерно поднималась и опускалась. Марсель протянул руку, но потом передумал и отвел назад. Включил радио: из динамиков живо полились тихие фортепианные аккорды. Марсель вздохнул. Он глядел на дорогу, на щиты, на дорожные разметки и все новые линии…
Давид тоже слышал музыку. Даже попробовал следовать за ней, и, к его удивлению, это удалось, тогда парившие в воздухе звуки стали частью сна. Он сразу отметил, как четко прослушивалась их связь с числами: одни были близки, другие чужды друг другу, третьи даже не скрывали взаимной антипатии, этакой арифметической вражды. Казалось, это было упорядоченное время (и проплывавшие где-то за окном столбы вели ему счет), и оно постоянно переигрывалось – сумма чисел и времени; аккорды исчезали, но возвращались снова, возвращались все до единого.
А потом Давид увидел ее. Снова увидел. Она стояла перед ним, слегка наклонив голову, и безучастно смотрела. И Давид знал, он был совершенно уверен, что это не воспоминание, не наваждение, не тень от ее тусклого и мимолетного появления, как обыкновенно бывает во сне, а самая что ни на есть реальность. Сестра была точно такая, как в детстве, но воздействие чуждого потустороннего мира все же сказывалось. Она была моложе. Но знала то, чего не знал никто, знала самое сокровенное и потому хранила молчание. Обмолвись она хоть словом, и случилось бы страшное – Давиду пришлось бы все забыть; и он забывал, каждую ночь, всю жизнь. Откуда взялись эти фортепианные аккорды? Ему захотелось добраться до источника звуков. Воздух вокруг рябил, цвета переливались, смешивались, застывали, словно хотели его удержать. И действительно удерживали. Он не мог подойти ближе. Аккорды, тиканье и уплывающие, уплывающие столбы, из ночи в ночь. Сестра о чем-то грустила. Место было нечистое. Возможно, именно это она и хотела ему сказать. Столбы, музыка. Девочка даже не улыбалась. Вдруг Давид догадался: она ждала его там, все это время, все эти годы, и вот уже совсем скоро…
– Все! – прокричал Марсель. – Просыпайся!
Давид осторожно приоткрыл глаза. Руль, панель приборов, наклейка на стекле. Запах кожаных сидений. Он проснулся.
– Приехали. Ты дрых почти два часа! Свинство с твоей стороны, не находишь?
Они припарковались к обочине, на грязной, темной и широкой улице, тянувшейся между огромными домами, в которых горело только несколько окон. Вдали загремел гром. Давид посмотрел на часы: стрелка едва перевалила за три. Он открыл дверь и вышел из машины.
В воротах было вмонтировано переговорное устройство и панель с кнопками. В самом верху убористым шрифтом написано Валентинов. Давид уставился на табличку: здесь живет он. В этом месте, во плоти, материальный, как всякий человек. Давид почесал затылок и на некоторое время задумался. Потом нажал кнопку.
Ничего. Снова донеслись раскаты грома. Давид позвонил еще раз.
Раздался щелчок, включился громкоговоритель. И голос – слышимость была на удивление отменная – ответил, перекрывая электронное жужжание:
– Да?
– Я могу подняться? Моя фамилия Малер. Мне нужно к профессору Валентинову.
Динамик жужжал. Давид уставился на него. Динамик жужжал. Марсель отстранил Давида и наклонился к микрофону:
– У вас есть машина?
– Что?
– Мы можем подняться? Речь идет о вашем автомобиле.
Жужжание прекратилось. Щелкнул дверной замок.
