— Без разницы. Фотографию положите рядом.
— Я вам потом сообщу, где и когда буду ждать второй конверт после того, как выполню работу, — промолвил элегантно одетый мужчина, затем встал, вежливо попрощался и вышел из купе. Разложенные галстуки он с собой не забрал.
Шандор Бозоки откинулся назад — он был слегка грустен, но доволен.
— Галстуки поделим, — предложил он мне. — Кто знает, когда пригодятся. А теперь поищем купе почище. Столько еще прекрасных летних фотографий хочу тебе показать.
Перевод: Оксана ЯкименкоОтто Толнаи родился 5 июля 1940 г. в городе Мадьярканижа, недалеко от сербско-венгерской границы. Фамилию Толнаи семья Крачунок, в которой и появился на свет будущий поэт, драматург и прозаик, судя по всему, позаимствовала у создателя популярной в 1940-е годы Всемирной энциклопедии Толнаи (а может, у знаменитой актрисы тех лет Клари Толнаи). По крайней мере, самому писателю идея с энциклопедией очень понравилась, и впоследствии он часто использовал (и продолжает использовать) энциклопедию как топос в своих произведениях, наряду с другими повторяющимися мотивами и образами (кружево, пыль, лазурь и т. д.).
В 1956 г., еще будучи старшеклассником в гимназии г. Зента, Толнаи опубликовал свои первые рассказы, а в 1960 г. заявил о себе и как о поэте. Во время учебы в университете (сначала — в городе Нови-Сад, затем в Загребе) Отто Толнаи стал редактором приложения «Ифьюшаг» («Молодость») к новисадскому еженедельнику «Симпозион», из которого в 1964 г. вырос главный журнал молодой литературы венгерского ближнего зарубежья «Уй симпозион» («Новый симпозион»). Под давлением югославской цензуры, в 1974 г. Толнаи был вынужден покинуть пост главного редактора журнала (занимал его с 1969 г.) и перейти в венгерскую редакцию радио г. Нови-Сад, где он затем в течение 20 лет работал редактором и критиком. В период 1992–2004 гг. писатель вновь возглавлял возобновленный (теперь уже на территории Венгрии, в г. Веспрем) «Уй симпозион». С 1994 г. Отто Толнаи живет в местечке Палич, близ Суботицы.
Как поэт Толнаи начал с утонченной лирики в духе Рильке, затем обратился к сюрреализму и дадаизму и, наконец, как пишут его критики, окончательно «спрятался за маской иронии». Ритмически организованные верлибры Толнаи — чаще всего монологи или оды — своеобразная антипоэзия, развернутые философские рассуждения, находящиеся на границе сразу нескольких жанров. Герои его стихотворных текстов — бродяги, битники, бунтари или юродивые.
«Помпейские любовники» — короткая повесть или длинная новелла, давшая название сборнику 2007 г. Это фрагмент своеобразной биографии, рассказанной Толнаи в излюбленном жанре энциклопедии как смешение бытовых зарисовок, воспоминаний, анекдотов и текстов любимых авторов. Фрагментарность повествования отсылает читателя к сложной исторической мозаике Австро-Венгерской империи и, позднее, Югославии, сплетая воедино самые неожиданные мотивы и персонажей. Толнаи смело вставляет в венгерский текст обширные цитаты на сербскохорватском, заставляя венгерского читателя продираться сквозь непонятный славянский язык, с тем, чтобы потом привести-таки перевод. На протяжении всего повествования автор ссылается на некий сочиняемый им роман «Инфауст» о «недофаустах» — милых бездельниках, прожигающих жизнь «на водах», благодаря чему не связанные между собой, на первый взгляд, отрывки, постепенно соединяются в некое подобие романа.
Тексты Толнаи настолько перегружены именами и культурными аллюзиями, что даже читатель, сведущий в истории и литературе пограничных Венгрии и Югославии (позднее — Сербии и Хорватии), откровенно теряется. Именно поэтому мы решили не снабжать текст бесконечными сносками и комментариями и предоставить читателю самостоятельно сыграть в игру, предложенную Отто Толнаи.
Вступление: Оксана ЯкименкоКто такой Отто Блати? Чем этот Блати так тебя заинтересовал, ведь ты написал целую книгу об Отто Бичкеи из Канижи, о трагически погибшем сыне канижского друга по имени Отто, и кучу времени посвятил Отто Габсбургу (отыскивал интересные мелкие детали, чтобы были понятнее, успел стать монархистом и из всех форм укрупнения предпочитал Австро-Венгерскую монархию, Великую Югославию и Объединенную Европу)?! Наверное, потому, что улица его имени выходит на площадь Режэ. Чьего имени? Да Отто Блати! Но ведь тебе ничего неизвестно ни о Режэ, в честь которого названа площадь, ни о расположенной там базилике. Как сотруднику литературной газеты «Элет эш Иродалом» (где опубликовано несколько глав этого сборника: «Баба Полгар» о Говарде П. Паличи и весь «Помпейский филателист»), мне полагается кое-что о них знать, а то приедут в Будапешт Горотва или Элемер (я уже молчу о Мишу Регене, который и не подозревает, что я с ним творю в своих книгах, делая то главным героем, то отрицательным персонажем, а то и настоящим исчадием ада) и пойдут со мной в редакцию, ведь провинциалам всегда любопытно, где это о них напечатали, в какой типографии, где это я их, бедолаг, прославил на весь мир. Выставил напоказ. Выставить напоказ. Все их злосчастия. Что мне сказать, когда мы отправимся с Восточного вокзала в редакцию, то и дело забредая на маленькие улочки, и они спросят об Отто Блати и Режэ.
Я давно говорю: пора купить энциклопедию сербских венгров «Кто есть кто?» — и узнать о себе то да се — по-моему, в последнее время ты стал терять себя, колебаться, болтать ерунду, привирать, и даже сны — всегда служившие надежной опорой и источником всех и вся, в один прекрасный день стали мелкими, ужасно мелкими, серыми, ничтожными и жалкими (сюда не относятся сны о Рози, вот и сегодня я видел Рози, сестру Мишу, во сне), вдобавок ко всему ты вновь чувствуешь болезнь… Не знаю, говорил я или нет, но, по-моему, твою толстую книгу разметает, поднимет на воздух безумный распад атома, а не безумное семяизвержение, и Мишу тут не поможет. Несколько раз думал купить «Кто есть кто?», но откладывал до следующего издания (ждал, пока русские уйдут, пока в Венгрии реальная многопартийность появится), честно говоря, время я тянул и потому, что своего имени там не нашел бы, но, в конце концов, «Кто есть кто?» покупают не из-за себя, а из-за Пети Адяга, Ференца Арока (тренера сборной Австралии), Абеларда Б. (40), Отто Бичкеи (родоначальника сексуальной революции 20-го века), Марии Розы Бански (специалиста по этнографии Музея Воеводины), Отто Блати, Дески, Тихамера Добо, Тони Ковача, Йожефа Надя (Жозефа Наджа)[9], чемпиона в тройном прыжке, и карикатуриста Карчи Селеша (он действительно был чемпионом Сербии, а за карикатуры не раз получал призы в Бордигере, его колкие карандашные наброски даже вышли отдельной книгой; со времени работы над антологией «Город тишины» у меня сохранилось несколько оригинальных карикатур, и если когда-нибудь в моем городе откроют галерею, я передам их туда, тем более, что Карчи был близким другом Тихамера Добо, тот в некотором смысле был его наставником, и их работы будут отлично смотреться рядом), Карчи — отец выдающейся теннисистки Моники Селеш, еще, например, из-за двух Адольфов, Режэ Лошонца, Вархеди и Зено…
А что вчера-то было? Мы с кумом, он отец Худи из Франкфурта-Висбадена и коллекционер старья, внуки зовут его дедулей (я — дед, а он — дедуля) из будапештского пригорода Пилишборошенэ (по-немецки — Вайндорф, сюда перебралась из Будапешта моя дочь Леа с семьей, здесь живет и семья Андриша Дера — его дед Гиризд был из окрестностей Палича и Суботицы и писал стихи — есть ли он в «Кто есть кто?» — жена деда, Денисса, была актрисой и сыграла в фильме по роману Оттлика, есть фотография, на которой она снята вместе с ним — есть ли Денисса в «Кто есть кто?») ездили на Flohmarkt, что на улице Вершень, потому что дедуля и рынки Будапешта так называет, а я, не зная, как по-немецки «блоха» (der Floh), повторяю вслед за ним: едем на Flohmarkt. Стараясь держать невыносимый темп приятеля — профессионал, все-таки — я высматривал и приглядывался (нашел, например томик Chère Polette, но по неопытности стал торговаться, и продавец обиделся, хотя вряд ли знал, какую роль книга сыграла в жизни Оттлика, или знал, все-таки?), «Кто есть кто?» с характерными серыми фото на обложке я заметил дважды.
В первый раз ее жадно листал тип с язвами на руках, мне стало интересно, кого он там ищет, но после него брать книгу в руки не хотелось. Впрочем, я запомнил номер страницы. Правда, я не знал, каких годов было издание: шестидесятых или семидесятых. Вторую энциклопедию я увидел в тот момент, когда ее, не торгуясь, купил какой-то оборванец и, сунув под мышку, с довольным видом исчез. Наверное, при смене политического строя старые книги повышаются в цене. Старые энциклопедии. Честно говоря, не понятно, что на всех нашло, с чего люди стали покупать старые «Кто есть кто?» — что там есть, кроме Пети Адяга, Ференца Арока, Отто Блати и Отто Бичкеи, Марии Розы Бански, Дески, Андриша Дера, Дениссы Дер, Тихамера Добо, Тони Ковача, Йожефа Надя (Жозефа Наджа), Режэ Лошонца, Матяша Варги и Вархеди?! Правда, я пока не закончил читать про Отто Индига, хотя выдаю себя за знатока его творчества и даже решил время от времени подписываться так: ИндигО, ведь я в буквальном смысле оказываюсь между листами бумаги и окунаюсь в типографскую краску… Не исключено также, что я перемолочу кучу «Кто есть кто?» и включу в «Новый справочник Толнаи». А сколько редакторов энциклопедий и справочников обращается, анкетами забрасывает — я ни одной еще не заполнил. Ни одной не отправил. Не потому, конечно, что свою составляю. Когда звонят, советую брать материал из «Кто есть кто?», хотя, как говорилось, не уверен, есть ли я там вообще. Как обратится очередной редактор, обязательно поинтересуюсь, встречалось ли мое имя хоть раз, и если «да», то где, как давно, сколько упоминаний, сколько строк посвятили и пр., а еще отправлю ему статьи о 10–20 персонажах «Нового справочника Толнаи» (Йонатан, Баба Полгар, Тибике Саниттер, цирюльник Гиризд, Вендель) — ближнем круге Мишу Регеня, это тексты из моего сборника «Инфауст» (часть из них, как я говорил, уже увидела свет — ах, как я люблю, когда мои герои видят свет — часть хранится в компьютере и на дисках, хотя на днях я видел, как с дисками играли внуки), речь там о флоре, о фауне и разных художниках, например, Пикассо из Палича, который пишет только золотом (без сомнения, византийское влияние, дань моде и современной идеологии), только собака иногда съедает краситель на яичном желтке, но в последнее время он использует для фресок золото с фекалиями — вот-вот создаст гениальный неформальный стиль, что немаловажно, поскольку в венгерском изобразительном искусстве (и даже литературе) полностью отсутствует неформальный стиль как таковой, на его месте огромная дыра.
