Он сверкнул в полумраке глазами.
— Я тут ещё посижу… Всю ночь-то он сторожить не будет, спать уйдёт.
— Ты тут ночевать намерен? — усмехнулся я. — Дома ведь беспокоиться будут. Да и школу на ночь закроют. До утра не выйдешь.
— Ну, и не буду выходить. Так он хотя бы не доберётся до меня.
— И ты поверил, что он собирается с тобой расправиться?
— Вы его не видели. Он псих. Натурально. — Антон покрутил пальцем у виска. — Ну, за что он так на меня?.. Из-за того огрызка? Но из-за такого не убивают!
— Убивают и из-за меньшего, Антоша, — сказал я. — Но я не думаю, что этот человек в самом деле хочет тебя убить. Иди домой спокойно.
— Ага! Щас! Я выйду, а он меня за углом ждёт… По-моему, он маньяк какой-то. Не, я лучше тут посижу.
— Нет, Антон, здесь ты сидеть не будешь. — Я взял его за руку и вывел из кабинки. — Пойдём, я провожу тебя.
Мальчишка упёрся.
— Он из-за меня и вас убьёт! А вас-то и вовсе не за что. Вы… это… ну… — Он опять шмыгнул носом. — Хороший.
Я усмехнулся в сумраке.
— Почём ты знаешь, что я хороший?
Он пожал плечами.
— Это видно. Хорошего человека видно. — И вдруг спросил: — А можно сделать, чтобы мне перейти к англичанам?
— Зачем?
— Ну… Это… К вам.
— Вряд ли это возможно, Антоша. Ты уже который год учишь немецкий, переходить на английский поздно. Да и не делается так.
Он вздохнул.
— Жалко… Да всё равно мне теперь это и ни к чему уже…
Я засмеялся.
— Ничего этот человек тебе не сделает! Не бойся его. Пойдём. Его там нет, вот увидишь.
Мне удалось вывести его из школы. Уже начинало смеркаться, в окнах домов горел уютный свет, а Антон опасливо озирался. Мишки нигде не было видно, но Антон был напряжён, как струна.
— Видишь, его нет, — сказал я.
— Нет, он где-то прячется, — не успокаивался Антон. — Ждёт, когда я останусь один.
— Если хочешь, я провожу тебя домой. Ты далеко живёшь?
— Да нет, тут рядом. — Он показал рукой направление. — Вон там, в той стороне.
— Ну, пошли.
Он приостановился, посмотрел на меня.
— Если этот урод вас хоть пальцем тронет, я его сам убью.
Он сказал это так твёрдо, что мне стало не по себе.
— Мне он ничего не сделает, — сказал я. — И не надо его так называть. Пошли.
Мы пошли рядом. В первую минуту мы молчали, а потом Антон спросил:
— А вы что, этого типа знаете?
Я объяснил ему, кто такой Мишка, и добавил:
— А вот швырять огрызком в кота не надо было. Зачем ты это сделал? Ведь он так хорошо выступал, а ты напугал его почём зря.
Антон вздохнул и ничего не ответил. Спустя полминуты он хмуро проговорил:
— Завтра директор опять отчитывать будет…
— Ты уж будь добр, зайди к нему, — сказал я. — Надеюсь, от него ты прятаться не будешь.
Он помолчал, потом сказал:
— Меня все отчитывают, все ругают… Отец дома тоже житья не даёт. Мамка ревёт.
— Ты думаешь, что тебя ругают незаслуженно?
Антон мрачно сопел.
— Этому конца нет, — сказал он. — Меня отругают, а я опять что-нибудь отмочу… И меня опять ругают. А отец и всыпать может. Вот так оно и получается. Как это называется?.. Круг какой-то. Прочный, что ли.
— Порочный, — подсказал я.
— Точно. И что тут делать?
— Порвать этот круг.
— Как?
— Есть только один способ. Ты сам догадываешься, я думаю.
Антон задумался.
— Так сразу не получится.
— Сразу никогда не получается. Но надо попробовать хотя бы постепенно. Только надо решить сразу, хочешь ты этого или нет. Потому что если ты этого не хочешь, не стоит и пытаться.
Он посмотрел на меня. Глаза у него были смышлёные, взгляд прямой и смелый, но сейчас в нём не было ни дерзости, ни нахальства.
— Вы один со мной нормально разговариваете, — сказал он. — Другие учителя отчитывают, директор грозится вообще меня исключить, отец только с ремнём в руках умеет разговаривать, у матери глаза на мокром месте… Я как-то раз с урока немецкого сбежал. Проходил мимо вашего кабинета… Дверь не закрыта была. Ну, и я послушал маленько. То, что по-английски говорили, непонятно было, но мне всё равно понравилось. Я уже три раза так слушал.
— Ты сбегал с немецкого? — нахмурился я.
Он вздохнул, потом засмеялся.
— Если бы мне завуч то же самое начала втирать — мол, зачем с уроков сбегаешь, такой ты и сякой, то я бы её послал куда подальше… А вас не пошлёшь.
— Почему же это? По-моему, любого человека можно послать.
Он усмехнулся.
— Нет, не любого. Вот вас нельзя послать.
— Как это?
— Ну… Не знаю, как сказать. Вот если, например, гору послать. Подойти и сказать: иди ты, гора, туда-то и туда-то, то ей ведь хоть бы что, так? Как стояла, так и стоит. Или солнце. Оно от этого светить не перестанет.
— Да, пожалуй.
— Вот. И вы так же. Вы просто посмотрите, и тот, кто вас послал, сам по этому адресу отправится. Или дальше.
Я подумал: а он неглупый парень. Я не я буду, если не возьмусь за него! Вслух я сказал:
— Если хочешь, я могу позаниматься с тобой английским в свободное от уроков время. Будем считать это факультативом. Ты хочешь?
— А можно? — неуверенно спросил он.
— Только при условии, что ты не будешь сбегать с немецкого.
— А если я не буду сбегать?
— Тогда можешь приходить ко мне. Надо посмотреть, когда мы оба будем свободны.
— Может, после уроков?
— Посмотрим. И ещё кое-что. Если ты хочешь, чтобы мы занимались, то тебе придётся соответствовать и по остальным параметрам.
— Как это?
— Я буду следить за тем, как ты себя ведёшь, Антоша. Если я узнаю, что ты опять что-нибудь натворил — всё отменяется. А я узнаю, уж будь уверен.
Он забежал немного вперёд меня.
— Я хочу выучить английский, Сергей Владимирович! — воскликнул он воодушевлённо. — Я буду всё учить, что вы мне зададите! Это первое, что я буду учить! Если я какую-нибудь там историю не выучу, это фигня… Английский я буду учить.
— Так не пойдёт, Антоша, — сказал я. — Договоримся так: все остальные предметы ты тоже не будешь забывать. Отныне ты под моим наблюдением. Всесторонним. Ты понял?
— Похоже, я попал, — засмеялся он. — Я у вас под колпаком?
— Если хочешь, называй это так. Ты всё ещё хочешь?
— Хочу.
— И ты готов выполнять мои условия?
— Я попробую.
— Неправильно. Надо не пробовать, а делать.
— Тогда я готов.
— Докажешь прямо сейчас?
Он даже остановился.
— Как?
— А вот как. — Я достал отобранную у него пачку сигарет. — Ты больше не притронешься к этому. Ты сейчас возьмёшь эту пачку и выбросишь.
Антон помолчал, посопел, потом сказал:
— Я её у Лёшки… То есть, у одного человека на килограмм яблок из нашего сада выменял.
— Дороговатый обмен. Но выбирай, чего тебе больше хочется.
— Прямо так всю пачку и выкинуть?
— Да.
— А может, хоть пару сигареток оставите?
— Ни одной. Здесь не может быть компромиссов.
Он отчаянно засопел. Я отдал ему пачку, и он, держа её в руке, несколько секунд пожирал её прощальным взглядом, а потом замахнулся и бросил в лужу. Посмотрев на меня, он спросил:
— Теперь верите?
— Верю, — сказал я. — Только взамен этой не должна появиться новая.
— Не появится.
— Хорошо, если так. Ты дал слово. Ты это понимаешь?
— Да уж чего тут не понять.
Видимо, мы пришли к дому Антона, потому что он сказал:
— Вот тут я живу. — И, помолчав, смущённо добавил: — А этот урод…
Я нахмурился, и он поправился:
— То есть, ваш друг Миша… Он и правда не появился.
— Ну вот, видишь. А ты боялся. И вообще, он никакой не маньяк, это я точно тебе говорю.
Попрощавшись с Антоном, я пошёл домой. Но не успел я сделать и десяти шагов в обратном направлении, как навстречу мне из-за угла вышел Мишка — с небрежно заложенными в карманы руками, с тлеющей сигаретой в зубах. Он встал у меня на пути так, чтобы заставить меня тоже остановиться.
— Значит, к маньякам ты меня не причисляешь, — сказал он насмешливо. — Что ж, спасибо и на том.
— Ты что, следил? — пробормотал я.
— Да нет, — усмехнулся он. — Просто гулял. Нельзя, что ли?
Но я понял, что он в самом деле караулил Антона и только из-за моего присутствия не решился приблизиться к нему.
— Делать тебе нечего, Миша, — сказал я. — Кстати, кто тебя просил разговаривать с этим мальчиком и запугивать его?
— Поверишь ли — хотел помочь вам, педагогам, — проговорил он — то ли с издёвкой, то ли серьёзно.
— Помочь?
— Ну да. Вы же с ними цацкаетесь, слово боитесь им сказать, чтобы как-нибудь не ранить их неокрепшую психику — ну, и тому подобная педагогическая муть. А они плевать на вас хотели. С ними надо по-другому.
— Спасибо, — перебил я. — Если нам, педагогам, понадобится твоя помощь, мы обратимся прямо к тебе, а пока, если тебя не затруднит, держись от школы и от детей подальше.
