- Бедные девушки, - сказал Безуглов, словно прочитав ее мысли. - Они сами не подозревают, чем расплачиваются за свои заработки.
- Чем, Иван?
- Невозможностью полюбить, - отвечал Иван. - Ничего нет на свете страшнее.
- Откуда ты знаешь?
- Поверь мне, - отвечал Иван с неожиданной горечью. - Но не будем об этом, Таня. Видишь, за столиком в углу сидят наши партнеры.
Обменявшись визитными карточками с тремя корректными смуглыми корейцами, поразительно похожими друг на друга, они поднялись в конференц-зал. Первым, что появилось на столе переговоров, был не текст контракта, и даже не деловые блокноты участников переговоров, а квадратная, темно-зеленого стекла бутылка текилы сеульского производства с яркой этикеткой. Как некогда японское виски, она стремительно завоевывала мировой рынок, и когда Таня пригубила обжигающий напиток, она взглянула на корейцев с недоверчивым уважением.
- Теперь я понимаю, почему мексиканское правительство пытается помешать вашему производству, - улыбнулась она. - Это и впрямь продукция мирового класса.
Время клонилось к полудню. Все участники переговоров, включая подоспевшего Лермонтова, на подбородке которого чернели следы порезов от торопливого бритья, уже порядком притомились, однако кропотливая работа над контрактом близилась к завершению, благо за старомодным дубовым столом, покрытым зеленой суконной скатертью, сошлись два президента крупных компаний, которые могли принимать решения, не советуясь с заместителями. Хотя, конечно же, заместители тоже не зря сидели в просторном конференц-зале с высокими потолками, и один из корейцев добрых полчаса на невозможном юридическом языке объяснял сбитому с толку Лермонтову тонкости выдачи револьверных аккредитивов в Сеуле с оплатой через Монреальский банк. (Сделка осложнялась тем, что груз из Мексики отправлялся сначала в снежную Канаду, где переоформлялся, и только после этого - в Сеул. Больше всего на свете Иван обожал устраивать сложные операции, с целыми цепочками партнеров.)
Время от времени то один, то другой из собравшихся недоуменно поглядывал на огромные настенные часы с профилем Ленина. Дожидались Поля Верлена - его подпись тоже требовалась на контракте. С улицы доносились гудки грузовиков, выстрелы выхлопных труб, свистки милиционеров - столица России продолжала свою суетливую жизнь. Над мутной Москва-рекой кричали грузные чайки. Вдали, за рекой, ослепительно сияли полированным золотом древние купола кремлевских соборов. Толстоногая, краснолицая горничная в игривом алом переднике уже второй раз принесла на подносе дымящийся чай, сваренный по особому заказу корейцев. Сеульцы переглянулись.
- Не желаете ли перекусить - голос помощника президента был по-восточному ласков и предупредителен. - Мы принесли с собой национальных корейских блюд. Отвлечемся от переговоров хотя бы минут на десять. Тем более, что практически все сделано, а господин Верлен еще не явился.
- Господин Верлен нередко опаздывает, - усмехнулся Иван, - с его объемом работы, тем более в чужой стране, это неудивительно. Но я уверен, что он непременно приедет.
Обширные контакты во всем мире, баснословное богатство, бесконечное обаяние - вот что приходилось слышать Тане о господине Верлене. Всякий раз, когда звучала эта фамилия, она ощущала укол любопытства. Нью-йоркские партнеры говорили о "Верлене и Рембо" как одной из самых солидных фирм в Канаде, а о ее единственном владельце отзывались с неизменным благоговением. (Артур Рембо, основатель фирмы, отошел от дел еще в незапамятные годы и посвятил себя, по слухам, изящной словесности). Еще в годы агонии большевистской власти Верлен победил во всемирном конкурсе на строительство завода электроники в Санкт-Петербурге, снабжавший своими изделиями чуть не половину населения северной столицы, и с тех пор все чаще и чаще приезжал в Россию. Рано или поздно его путь должен был скреститься с дорогой Ивана Безуглова - и Таня не удивилась, когда сами корейцы предложили услуги Поля по перевалке мексиканских кактусов, тем более, что он уже вторую неделю находился в Москве. .
Между тем кореец открыл свой кейс и поставил на стол к поблескивающей квадратной бутылке давешней текилы (к которой Иван не притронулся - он никогда не употреблял алкоголя в рабочее время, даже если речь шла о дегустации - исключением был только редкий бокал шампанского) завернутое в прозрачную пленку блюдо с изящно разложенными тонкими ломтиками вишнево-красного цвета. От ломтиков исходил аппетитный, хотя и непривычный запах вяленого мяса и восточных специй - Таня различила пряный аромат гвоздики, острый - мускатного ореха и кисловатый - кумина. Специи, особенно восточные, были ее тайной страстью.
Второй помощник президента достал сверкающий хромом и никелем "Никон" и принялся снимать сначала стол переговоров, затем - по очереди - всех участников. Президент фирмы встал со своего кресла, и его гладкое лицо, совершенно не выдававшее возраста, приняло торжественное выражение.
- Наша излюбленная еда, - английский язык президента был безупречен, словно господин Ким Ду-Хван кончал Гарвард. Впрочем, так оно, по верным сведениям, и было. - С большим тщанием готовится из особой породы собаки, которую обильно откармливают перед убоем, как у вас гусей. Как вы думаете, господин Безуглов, можно ли пробудить у русских интерес к этому блюду?
Иван, уже простодушно подносивший ломтик сушеной собаки ко рту, чуть не поперхнулся, а у Тани, которая отказалась от деликатеса с самого начала, замерло сердце. Неужели ее кумир опозорится перед партнерами?
- Ваши соотечественники поедают своих четвероногих друзей? - не удержалась она от недоуменного и, прямо скажем, несколько бестактного вопроса, которым хотела всего-навсего дать Ивану несколько секунд на то, чтобы прийти в себя. Он понял это и с чуть заметной улыбкой благодарно кивнул Тане.
- Они не больше друзья нам, чем китайцам - кошки и змеи, - парировал Чо Ду-Хван, - к тому же, разве русские не едят соленых рыбьих яиц, называя их "икрой"?
Все трое корейцев со своей стороны стола пристально следили за тем, как Безуглов медленно подносит ко рту заморское лакомство.
"Видимо, - подумала слегка обескураженная Таня, - таким своеобразным способом в этой компании проверяют искренность своих европейских партнеров - но и иные русские бизнесмены любят испытывать западных предпринимателей огромными количествами водки".
Иван не ударил лицом в грязь. Изображая наслаждение, он медленно разжевал кусок сушеной собаки своими ровными белыми зубами, а затем и проглотил. То же самое вслед за ним пришлось сделать и Лермонтову, губы которого кривились от отвращения. Таня с восторгом заметила, что мужественное лицо Безуглова так и не изменило спокойного, достойного выражения.
- Пикантный аромат, - хладнокровно сказал Иван, - отличная консистенция. Смотрите, как бы мексиканцы, чтобы отомстить вам за текилу, не начали изготовлять эту продукцию где-нибудь в Тегусигальпе. Тогда моей фирме придется перевозить из Кореи через Россию целые стада ваших мясных собак. А что это за салат, господа?
- Также наше любимое блюдо, - президент испытующе посмотрел в глаза Ивану. - Корейская капуста в остром соусе, так называемая ким-чи. Угощайтесь, господин Безуглов. Прошу вас, господин Лермонтов, - он бросил на юриста взгляд, полный тщательно скрываемой насмешки, - только советую сразу же запивать водой... или текилой. Рассказывал ли я вам, что для разработки рецепта мы послали семьдесят пять сотрудников в Мексику на два года? Специалисты не отличают ее от настоящей.
Иван качнул головой, но все же взял на пластмассовую вилку немного салата, состоявшего из бледно-зеленых листьев, обильно пересыпанных кайенским перцем, сдобренных чесноком и чем-то розовым, по виду напоминавшим креветки.
"Это должно быть очень остро, Иван,"тихо предупредила его Таня по-русски. "Я пробовала этот салат в Узбекистане, и во рту у меня горит до сих пор".
"Не острее, чем нож полковника Зеленова," - возразил он, запивая салат горячим чаем.
Сколько всего случилось за последние сутки! Таня впервые осознала, как нравится ей наблюдать за Иваном в те моменты, когда он занимается простыми человеческими делами - пьет, ест, умывается ледяной водой, обнажившись до пояса, как сегодня утром на даче. Что-то вдруг изменилось в ней. Еще позавчера она могла заслуженно похвастаться тем, что никогда не позволяла себе личных мыслей в рабочее время, и не раз обрывала бесконечные беседы молоденьких секретарш о своих ухажерах. А теперь, стенографируя по-английски, она все чаще поднимала глаза на Ивана и с трудом одолевала соблазн представлять под всегдашней белой рубахой и цветастым галстуком его мужественное, мускулистое тело, обещавшее той счастливой женщине, которой достанется любовь Ивана, не только крепкие и жаркие объятия, но и покой и защиту. Казалось, что Иван видит этот новый жадный огонек в ее глазах - и не может остаться равнодушным.
