Наконец он водрузил ящик, затолкал туда барахло. Подошел к девке. Она глядела настороженно, помаргивая белесыми ресницами.
Сигизмунд взял ее за плечи, стараясь держаться подальше от вшивых волос, развернул мордой к комоду и показал: мол, забирай. Мол, все твое.
Та сперва не поверила. Выказала удивление. Сигизмунд покивал и рукой на комод показал, потом на девку. И снова покивал: тебе, мол, тебе!
Она рассиялась. Подошла к комоду. Любовно огладила и охлопала, будто добрую корову, изделие приозерских халтурщиков.
Сигизмунду стало тошно. Едва не плюнул. Совсем расшатана у девки система ценностей.
А юродивая, как назло, отблагодарить попыталась. Поняла уже, что лунница ему глянулась. И снова потянула ее снимать. Когда он люто глянул на нее, улыбнулась и закивала.
Сигизмунд сказал устало:
— Слушай, дура, убери ты это куда-нибудь с глаз подальше!
Не поняла. Голову набок сделала.
— Зарежут тебя за эту штуку, — сказал Сигизмунд. И показал пальцем сперва на лунницу, потом на девку, потом по горлу чиркнул ладонью. — И тебя зарежут, и меня с тобой за компанию.
Дошло. Глаза округлила, руки к луннице прижала. Отступила на шаг.
Сигизмунд еще раз пантомиму повторил и на окно показал. Оттуда, мол, тать придет, оттуда.
Видно было, что девка не на шутку растерялась. На окно с испугом глянула. Головой покачала.
— Что, не веришь? — озлился Сигизмунд. — Придут — поздно не верить будет. Лучше мне поверь.
Похоже, до девки медленно дошло.
Струхнула.
Теперь надежду надо показать. Надежду на спасение. Что делать, то есть, чтобы не пришли и не зарезали.
Уже привычно чувствуя себя полным идиотом, Сигизмунд с хитрым видом «снял» нечто невидимое с шеи, прокрался к комоду и открыл дверцу. Поманил девку пальцем, чтобы ближе подошла.
Под полками в платяном отделении комода был вбит заветный гвоздик. Наталья когда-то кулончики на цепочках вешала. Любила прибалтийские побрякушки из янтаря.
Показал девке на гвоздик. В лунницу пальцем потыкал, потом на гвоздик опять показал. С многозначительным видом поджал губы, на шаг отступил и покивал, закрывая глаза.
Девка помедлила немного и лунницу сняла. Глянула на Сигизмунда недоверчиво. Он еще покивал. Подражая крадущимся движениям Сигизмунда, девка подобралась ближе к комоду и повесила лунницу на гвоздик.
Сигизмунд сказал:
— Умница, Двала.
И заставил себя скупо улыбнуться.
Девка плотно надвинула одежду, висевшую в платяном отделении, закрыла лунницу. Поняла, видать. Смотри ты…
Сказала что-то. Показала на окно, на Сигизмунда. Потом замахнулась, будто жердиной кого-то огреть хотела.
Учила, видать, как со злодеями, что из-за окна налезут, обходиться надобно.
Сигизмунд с важным видом покивал. Уж конечно, он с ними разберется. Всех в капусту постреляет. Уж и пулемет припасен…
Сигизмунд показал, как будет палить из пулемета. Поводил воображаемым стволом вправо-влево, сопровождая это дурацким «та-та-та-та!» Господи, какой детский сад! Еще на палочке верхом можно проехаться…
Дурочка исключительно глупо хихикнула. А потом с очень противной интонацией прогнусавила:
— Махта-харья Сигисмундс…
— Сама ты Мата Хари, — сказал Сигизмунд. — Деревня… Мата Хари-то бабой была. И не тебе, дуре, чета.
И пошел в коридор. Девку поманил, чтобы следом шла.
Они подкрались ко входной двери. Кобель крутился под ногами — намекал, что гулять пора.
Сигизмунд со свирепым лицом на дверь показал и снова по горлу себя чиркнул. Мол, враг — он и отсюда проникнуть может.
Девка кивнула. Поняла и это.
Еще Сигизмунд воспретил ей в свою комнату ходить. Подвел к двери и кулаком погрозил. По горлу чиркать не стал, чтоб не пугать лишний раз бедную дуру. И без того зашуганная.
Вняв уроку, юродивая обнадеживающе покивала и отправилась к себе на тахту. Уселась, поджав ноги. Вслед за нею туда же шмыгнул кобель. Вспрыгнул на тахту и пристроился там спать. Любит, чтоб поближе к человеку. Сигизмунд остался в коридоре, задумчиво созерцая жирное пятно на стене.
Слышно было, как девка кобелю что-то втолковывала. Долго и скучно втолковывала, на разные голоса одно и то же повторяла.
Сигизмунд поначалу прислушивался, потом плюнул. Очень уж монотонно девка талдычила. Куцые девкины мысли неспешно ползали по кругу.
Ага! Вот что надо сделать. Телефон на автоответчик поставить. И звук убрать, а то еще полоумная перепугается, от страха в окно выбросится.
Автоответчик у Сигизмунда был что надо. Должно быть, еще Кеннеди с Хрущевым помнил. Сигизмунду он достался от приятеля, который уехал в Америку «с концами». В обычное время автоответчик, размером с добрый магнитофон, пылился в коридоре, в стенном шкафу, среди прочей технической рухляди.
Было в нем что-то устрашающе-ущербное, что не давало Сигизмунду подключить его и оставить в комнате. С другой стороны, наличие в доме какого-никакого автоответчика не позволяло рачительному генеральному директору фирмы «Морена» приобрести новый.
Так вот и жил в диалектических противоречиях. По Гегелю.
Взял деньги из ящика стола. Зашел в «девкину» комнату. Девка заливалась слезами. Кобель заботливо вылизывал ее лицо.
Сигизмунд поднял куртку, что прежде дал девке, когда гнать ее хотел. Вытащил из кармана деньги. Приобщил к той сумме, что уже взял. Куртку бросил обратно.
Разжился листом бумаги, карандашом и снова вернулся к юродивой. Сесть ее понудил, подсунул лист ей под ногу и, брезгливо морщась, обвел.
Девка оцепенела от ужаса. Залопотала что-то. Лист с обведенным следом отобрать пыталась — Сигизмунд не отдал. Заревела пуще прежнего. Кобель снова на тахту полез, хвостом замахал.
Выходя из комнаты, Сигизмунд на мгновение поймал девкин взгляд. Страх в этом взгляде был. И вроде бы ненависть тоже. Сигизмунд одернул себя. Нашел, о чем думать! Психи — они все такие. Только что они тебя любили, умереть за тебя были готовы, а проходит миг — и они тебя уже ненавидят.
На Пряжку ее сдать, что ли…
Но и на Пряжку сдавать девку уже не хотелось. Раньше сдавать надо было. Сейчас Сигизмунд уже в нее вложился. Заботу свою на нее потратил.
Сигизмунд оделся, тщательно запер дверь и вышел.
* * *
На улице он с облегчением вдохнул свежего воздуха. Хорошо-то как вдали от девки! Правду говорят, с безумными и сам психом постепенно становишься.
Пошел посмотреть на свои объявления. «НАЙДЕНА БЕЛАЯ СУКА». Одно уже сорвали, поверх второго налепили призыв устраиваться на работу в компанию «Гербалайф». Гербалайфное объявление успели осквернить надписью «Я ЛЮБЛЮ СЛАДКИХ ЛОХОВ».
Сигизмунд вдруг с особенной острой и тоскливой ясностью понял: это о нем. Это он, С.Б.Морж, — сладкий лох.
Плюнул.
Первым делом отправился по аптекам. Вошебойку искать. Вшей сигизмундова фирма не травила. Вот если бы у девки в голове тараканы жили…
Впрочем, они-то в ней как раз и жили. Но этих тараканов сам Зигмунд Фрейд травить отказывался.
Сперва Сигизмунд посетил жутко навороченный DRUG STORE в самом начале Невского. Среди сверкающей белизны во множестве были разложены различные тампаксы и заграничные пилюли, снимающие симптомы, но не лечащие никаких заболеваний. Цены пилюлям, натурально, были заряжены ядерные.
В углу аптекарша в аккуратном зеленом халатике интимно ворковала с какой-то бабой в норковой шубке.
Сигизмунд громко спросил, вторгаясь в их беседу:
— От вшей есть чего?
Аптекарша повернулась в сторону Сигизмунда. Баба в мехах скучно навалилась на прилавок, отставив задницу.
— Простите? — процедила аптекарша.
— От вшей, говорю, есть? — повторил Сигизмунд еще громче. И почесал затылок.
— Нет, — холодно сказала аптекарша. И вернулась к беседе с бабой.
— А почему? — спросил Сигизмунд.
— Не завезли, — не поворачиваясь, процедила аптекарша.
— А чем вы, бля, тут думаете? — осведомился Сигизмунд.
Ему не ответили. Этот вопрос, собственно, и не требовал ответа. Сигизмунд вышел. Дверь за его спиной громко хлопнула — ага! пожлобились, не поставили беззвучную пружину!
Настроение немного поднялось. Проходя мимо витрины, он видел, что баба в мехах косится на него сквозь стекло. И почесался еще раз — под мышкой.
В аптеке на Желябова ему предложили шампунь. Сигизмунд отказался. Такой фитюлькой можно разве что у кошки блошку извести. Да и то не у всякой, а у короткошерстной. Девкину же гриву только керосин, пожалуй, и возьмет. Да где его, родимого, найти! В хозтовары пойти, что ли?
В аптеке возле Аничкова моста тоже ничего путного не оказалось. Там в основном от кашля лечили. Каким-то немецким доктором. «HERR DOCTOR, ICH BRAUCHE…» А вот страждущая киска на рекламе была ничего. И что это ей, интересно, киске, такого от герр-доктора понадобилось?
Сигизмунд перешел Невский и двинулся по направлению к площади Восстания. Имелась там еще одна аптека, довольно дельная.
