Милый Дневник, прошли тысячи световых лет по лунному времени.
Все, кроме меня, рассказывают истории. Мне нечего рассказать. Все, что я могу, – это рисовать монстров и внутренние органы и ненавидеть.
(?)
Еще один день, еще один минет. Полиция, похоже, решила очистить этот город от наркотиков. Если не сделаю минет Большой Заднице, он перестанет меня снабжать. Черт, внутри меня трясет больше, чем снаружи. Что за ублюдский мир без наркотиков! Этот урод, который хочет уложить меня в койку, знает, что меня ломает, но он единственный, кого я здесь знаю, у кого есть то, что мне нужно. Я почти готова обслужить даже этих жирных котов – богатых мужиков, да кого угодно, за один хороший укол. Черт, Большая Задница заставляет меня делать это сначала, дозу даст только потом. Все валяются вокруг как мертвые, только маленькая Жакон кричит: «Мама, папа не может сейчас прийти. Он пялит Карлу». Я должна выбраться из этой жопы.
(?)
Не знаю, сколько времени, даже какой день или год сейчас, даже не знаю, в каком я городе. Я была в отключке – наверное, таблетки были некачественные. За моей спиной на траве лежит девушка с белым лицом, похожая на Мону Лизу. Она залетела. Я спросила, что она собирается делать с ребенком, и она ответила: «Он будет принадлежать всем. Мы все будем заботиться о нем». Я хотела пойти найти кого-нибудь, у кого есть что-нибудь, но тема о ребенке зацепила меня. Я спросила ее, что же дальше, но она только тупо, бессмысленно качала головой. Я осознала, что она полностью сгорела. За этим красивым каменным лицом находится только большая куча пепла, и она лежит тут, как дурацкий манекен, не способная ничего сделать.
Что ж, я, по крайней мере, еще не совсем сгорела, и я не беременна. Хотя кто знает. Я не могу принимать эти чертовы противозачаточные, даже если б они у меня были. Ни одна наркоманка не может принимать противозачаточные, потому что даже не отдает себе отчета, какой сегодня день. Так что, может, я и беременна. Ну и что.
Вокруг куча исключенных студентов-медиков, которые смогут позаботиться об этом. А может, какой-нибудь гребаный обдолбавшийся наркот изобьет меня ногами, и я все равно потеряю ребенка. Да, может, завтра на нас свалится ядерная бомба. Кто знает?
Когда я смотрю вокруг и вижу всех этих наркоманов, мне кажется, что все мы просто кучка безвольных придурков. Нас бесит, когда нам указывают, что нам делать, но не знаем, что делать, пока кто-нибудь нам не скажет. Пусть кто-нибудь другой думает вместо нас и действует вместо нас. Пусть они строят дороги, дома, делают автомобили, проводят газ, свет, воду и канализацию. А мы будем сидеть тут на наших мозолистых задницах с опущенными руками. Господи, я рассуждаю как обыватель, а я еще даже не приняла таблетку, чтобы избавиться от этого вкуса во рту и отогнать эти идиотские мысли.
Когда?
Дождевая капля только что разбилась о мой лоб, как слеза, упавшая с неба. Есть там облака – или небеса и правда оплакивают меня? Я правда так одинока в этом огромном сером мире? Разве может Бог оплакивать меня? Не-еет… нет… нет… Я схожу с ума. Господи, помоги мне.
(?)
Судя по свету, сейчас раннее утро. Я читала газету, которую принес ветер. В ней пишут о том, что девушка родила в парке, у другой был выкидыш, найдены два неопознанных трупа парней, умерших ночью от передозировки. Как бы я хотела оказаться на месте одного из них!
Другой день
Я все-таки поговорила со старым священником, он и правда понимает молодых людей. Мы бесконечно долго говорили о том, почему молодые люди уходят из дома, потом он позвонил моим родителям. Когда я ждала, пока он закончит разговаривать по телефону, я смотрела на себя в зеркало. Я не могла поверить, что внешне я так мало изменилась. Я ожидала увидеть седую, изможденную старуху, но, кажется, я только внутри такая сморщенная и потрепанная.
Мама взяла трубку в гостиной, а папа побежал наверх к параллельному аппарату, мы втроем практически затопили телефонную линию. Не понимаю, как они могут любить меня и хотеть моего возвращения, но это так! Это так! Это так! Они были рады услышать меня и узнать, что я в порядке. И никто меня не ругал, не попрекал, не читал лекций, ничего подобного. Странно, когда со мной что-то случается, папа всегда бросает все и приезжает ко мне. Наверное, даже если бы его послали с миссией налаживать мир между разумными существами всех галактик, он и тогда бы все бросил и приехал ко мне. Он любит меня! Он любит меня! Как бы мне хотелось тоже любить себя. Не понимаю, как я могла так обращаться со своей семьей. Но я все исправлю, я покончила со всем этим дерьмом. Я не буду больше ни говорить, ни писать, ни даже думать об этом. Весь остаток своей жизни я потрачу на то, чтобы доставлять радость своей семье.
Дорогой Дневник, я не могла заснуть, поэтому пошла бродить по улицам. Выгляжу как «правильная», просто не хочу показаться мерзкой, когда приедут родители. Я завязала волосы в хвост и поменялась одеждой с самой консервативной девушкой из нашей компании, а еще я нашла пару белых теннисных туфель. Сначала наши ребята, с которыми я встретилась в кафе, удивились моему внешнему виду, но когда я сказала, что позвонила родителям, чтобы они меня забрали, они за меня порадовались.
Кажется невероятным, что, когда мы с Крис жили в Беркли, мы ничего не знали ни о ком из тех ребят, что бывали у нас. Это был прорыв через вакуум, который окружает каждого из нас. Сегодня я узнала историю Майка и Мэри, Хейди и Лилак и многих других. Может, оставшиеся страницы я посвящу им, но это и хорошо, потому что, когда я вернусь домой, я заведу себе новую тетрадь. Ты, милый Дневник, останешься в моем прошлом. А тот дневник, что я куплю по возвращении домой, станет моим будущим. Нужно торопиться и написать об этих людях, с которыми я познакомилась только сегодня вечером. Поразительно, у скольких детей возникают проблемы с родителями из-за волос! Мои родители все время приставали ко мне из-за этого. Они хотели, чтобы я их завила, подстригла или убрала с глаз или завязала хвост и т. д. и т. д. и т. д.
Иногда мне казалось, что это наш главный камень преткновения. Я познакомилась с Майком в кафе и после того, как я ему описала свою ситуацию и сказала, что мне интересно, почему ребята убегают из дома, он разговорился и сказал, что у него тоже были проблемы из-за волос. Его отец так злился, что дважды насильно обрил ему голову и баки. Майк сказал, что его родители отобрали у него всю свободу и право самому принимать решения. Он чувствовал, что перестает быть человеком, превращается в механизм, его заставляли идти по стопам отца. Ему даже не разрешали самому выбирать себе дисциплины в школе! Он сказал, что хочет стать художником, но его родители сказали, что художниками становятся только слабаки и бездельники. В конце концов он сбежал, чтобы сохранить рассудок и свою личность. Я рассказала Майку о церкви и о том, как они помогли мне договориться с моими родителями. Надеюсь, он к ним сходит.
Потом я разговаривала с Элис, она сидела обдолбанная на тротуаре. Она не знала, бежит она от чего-то или к чему-то, но признала, что в глубине души хочет вернуться домой.
Остальные ребята, с которыми я разговаривала, хотят вернуться домой, но для них это кажется невозможным, потому что тогда им придется пожертвовать своей индивидуальностью. Это заставило меня задуматься о сотнях тысяч ребят, убежавших из дома и бродящих по округе. Откуда они? Где они будут ночевать? У большинства из них совсем нет денег, и им некуда пойти.
Думаю, после школы я пойду работать с детьми. А может, стану психологом. Я, по крайней мере, буду понимать, в какой ситуации оказались эти ребята, и, может, это хоть как-то компенсирует то, как я обращалась со своей семьей и с собой. Может, мне суждено было пройти через все эти страдания, чтобы я научилась с пониманием и терпимостью относиться ко всем остальным людям.
Мой милый, добрый, все понимающий Дневник, да, именно этим я и стану заниматься! Всю оставшуюся жизнь я буду помогать людям, похожим на меня! Мне так хорошо, и я так рада! Наконец-то я поняла, чем хочу заниматься в жизни. Bay! С наркотиками тоже покончено. Тяжелые я пробовала только пару раз, и мне они не понравились. Никакие. Ни бодрящие, ни убивающие. Все, с этим бардаком покончено. Абсолютно и навсегда, точно.
Позже
Только что прочитала все, что написала за последние несколько недель. Я захлебываюсь в собственных слезах, удушающих, переполняющих, неиссякаемых потоках. Это все неправда! Горькая, злобная клевета! Я никогда не смогла бы написать такого! Я не могла такого делать! Это был кто-то другой! Это должен быть кто-то другой! Должен! В моем дневнике писал какой-то злобный, глупый дегенерат, укравший мою жизнь. Да, именно так! Но сейчас, когда пишу это, я знаю, что лгу еще страшнее! Или нет? Я сошла с ума? Может, это был просто ночной кошмар, а мне кажется, что все происходило на самом деле? Похоже, у меня в голове все смешалось, что было и чего не было. Это все не может быть правдой. Наверное, я сумасшедшая.
